Война без победителя - Мельников Руслан (читать книги регистрация txt) 📗
– Мы не заключаем позорных договоров с Орденами и не находимся у них в услужении, как некоторые цепные псы, тоже называющие себя Охотниками, – Метис скривился. – Нам нет нужды делить «тела» на своих и чужих. Наш «тлен» предназначен для всех без исключения живых мертвецов, задержавшихся на этом свете.
Так-так-так. О существовании Вольных Охотников Кристина во время беседы в особняке Бронского не распространялась. Сознательно утаила эту информацию? Не успела или не сочла нужным рассказать? Пыталась убедить, что иначе, кроме как под патронажем Мертвого Братства, охотиться на мертвяков нельзя? Или просто не знала о Вольных сама?
– Жизнь живым – вот наш девиз, – воодушевленно вещал тем временем Метис. – Наслаждаться ею могут только «жильцы».
– А как насчет Фениксов? – осторожно спросил Дмитрий. – Не слыхал о таких?
Метис о них слышал…
– Фениксов надо жечь, – сразу, без заминки ответил он.
И не только слышал, но и знал, как с ними поступать.
– Эти выродки дают силу Орденам. Если они исчезнут хотя бы на какое-то время, мертвяки ослабнут. Да и вообще… – Метис решительно тряхнул головой. – Каждый имеет право на жизнь, но каждый обязан умирать и уступать место новым поколениям.
Дмитрий порадовался про себя, что проявил благоразумие и не открыл Метису своей главной тайны. О том, что он Феникс, Вольным Охотникам точно знать не следовало.
– Таково естественное и правильное положение вещей. И мы тоже делаем эту жизнь естественной и правильной. – Фанатичный блеск в глазах Метиса становился все более явственным.
– Но сами вы, я смотрю, пока в этой жизни не очень преуспеваете, – Дмитрий окинул многозначительным взглядом непрезентабельный прикид собеседника. – Или у вас фишка такая: маскироваться под бомжей?
Метис насупился.
– Да, главным образом это маскировка, конечно. Очень удобная, кстати. Мы часто пользуемся ею там, где небезопасно ставить магическую «маску». Но дело не только в этом. – Губы Метиса скривились в злой усмешке. – На самом деле мы мало отличаемся от обычных бродяг. Наш образ жизни похож на их. Мы, как и они, являемся аутсайдерами общества. У нас нет дома, имущества, семьи. Зато наши имена, отпечатки пальцев и фотографии ты не найдешь ни в одной базе данных. Мы сознательно ушли из системы, которую контролируют мертвяки. Ушли по-настоящему, а не так, как Охотники, прикормленные Орденами.
– Ушли? – с сомнением хмыкнул Дмитрий. – Или просто создали свою банду?
– Не банду, – поморщился Метис. – Банда – это криминал. А криминал – это тоже система. И она тоже находится под контролем мертвяков.
Ах да, конечно… Дмитрий вспомнил о криминальных Братствах. «Нетопыри», «кости», «улитки»…
– Мы ушли совсем. Такое возможно только на самом дне, куда даже самые дотошные орденские Пастухи спускаются крайне редко. По той простой причине, что человеческое дно практически не влияет на жизнь общества. А значит, не представляет интереса для мертвяков.
– Вне системы с ними легче бороться? – спросил Дмитрий.
– Вне системы больше шансов выжить у тех, кто с ними борется, – ответил Метис.
Дмитрий вспомнил бомжей из подземного коллектора, которых группа Кристины спугнула во время охоты на депутата Гордина – Феникса «плющей». Наверняка те бродяги тоже были Охотниками. Вольными. Внесистемными.
– К сожалению, многие Охотники сейчас предпочитают прогибаться под Мертвые Братства, – сухо добавил Метис. – Так удобнее. Так легче. Им кажется, что легче…
* * *
За грязным мутным окном тамбура проносились деревья и загородные домики. Леса становилось меньше. Дач – больше. Поезд все-таки направлялся в Москву.
Когда проехали Электрогорск, скрежетнула раздвижная вагонная дверь. В тамбур вышел тощий плюгавый мужичок с усталым взглядом загнанного жизнью работяги. В сухих пожелтевших от никотина пальцах пассажир мял папиросу из самых дешевых. Мужик вышел покурить, но, посмотрев на Метиса, досадливо поморщился и прошел дальше – в соседний тамбур. Или, наверное, уже через тамбур.
Сказать он ничего не сказал, но напоследок так хлопнул дверью, что его отношение к бомжу, разъезжающему в электричке, было ясно без слов.
Метис проводил мужичка насмешливым взглядом:
– Видишь, иногда быть неприкасаемым очень удобно.
– А это не слишком м-м-м… заметно? – спросил Дмитрий.
– Брось, – отмахнулся Метис. – Люди стараются поскорее выбросить из памяти то, что им неприятно. А что может быть неприятнее для добропорядочного «жильца», чем рожа грязного бездомного бродяги. Ее забывают сразу. Собственно, ее никто и никогда толком не рассматривает. Люди живут слишком мало, а потому вечно спешат. Им недосуг сопереживать бродягам и наблюдать за жизнью изгоев. Более того: они инстинктивно сторонятся неудачников. Девяносто девять человек из ста не будут проникаться чувством сострадания к тому, кто опустился на дно. Да и сотый не станет надолго этим заморачиваться. Просто потому, что у него в итоге найдутся дела поважнее. Бомжей предпочитают не замечать, не видеть и не запоминать. Вот ты, например, можешь вспомнить лицо хотя бы одного бродяги?
Дмитрий вынужден был признать, что не может.
– То-то же! – наставительно поднял палец Метис. – А ведь бомжей больше, чем ты думаешь, и гораздо больше, чем ты видишь вокруг. Ты даже не представляешь, Митек, сколько в мире, управляемом мертвяками, живых людей с исковерканными судьбами. Они влачат свое жалкое существование повсюду – на улицах мегаполисов, в маленьких городках, на пригородных окраинах, на загородных свалках, в дальних поселках и возле железнодорожных полустанков. Оставаясь незамеченными, они видят и подмечают многое. Нас, Вольных Охотников, среди них лишь мизерная часть. Но мы имеем возможность слышать их разговоры, задавать им вопросы и получать ответы.
– Это что-то дает? – с сомнением спросил Дмитрий.
Метис снисходительно улыбнулся:
– Бомжи порой оказываются более полезными информаторами, чем разведсети Мертвых Братств.
– И что, они идут на сотрудничество с вами?
– Охотно. Во-первых, мы им платим, а во-вторых… Некоторые Ордена хоть и не отслеживают бродяг специально, но часто используют их для жертвоприношений, причем не особо таясь и зачастую обходясь даже без «масок». Сам понимаешь: забрать жизнь у бича не так хлопотно, как у благополучного «жильца». Только бродяги тоже давно просекли, что тут дело нечисто.
– Сами просекли или с вашей помощью?
– Мы, конечно, распустили кое-какие слухи, провели определенный ликбез и в итоге обзавелись помощниками.
– Или приманкой для мертвяков? – Дмитрий заглянул в глаза собеседника.
Метис хмыкнул:
– Ну да, мы иногда подкарауливаем мертвяков на Ритуалах, если ты об этом. Так что притворяться бомжами самим и общаться с ними Вольным выгодно.
– Не люблю бомжей, – поморщился Дмитрий.
– А их вообще мало кто любит, – пожал плечами Метис. – Но именно это обстоятельство способствует их закрытости. А значит – и нашей скрытности.
– Так ведь их не только не любят! Их еще и ненавидят. Бродяги иногда вызывают раздражение и агрессию.
– Твоя правда, – со вздохом согласился Метис. – Благополучие, пусть даже ложное благополучие, пусть даже его видимость, не желает видеть рядом с собой убогость и нищету. Но от ненужных конфликтов мы уходим. Наша задача – очищать мир от мертвечины, а не учить вежливости живых идиотов.
– А если уйти нельзя? – не отступал Дмитрий. – Если – некуда?
Как вот сейчас, например. Куда денешься из вагонного тамбура?
– На крайний случай есть «маска».
Дмитрий подумал о женщине с ребенком и о курильщике, которым было явно неприятно общество бомжа.
– Но здесь ты «маской» не пользуешься.
– Здесь этого делать не стоит, – посерьезнел Метис. – Мы едем из зоны конфликта Мертвых Братств. В электричке могут оказаться орденские Пастухи-наблюдатели или Рыцари. На простого бродягу внимания они, скорее всего, не обратят, но магию почувствуют сразу.
