Перед бурей (СИ) - Лунин Артем (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Тем не менее, пока империя ведёт политику экспансии, были, есть и будут пленные, беженцы с опустошённых войной областей, лишённые крыши над головой, попавшие под Акт. Империи не нужны орды не умеющих жить цивилизованно (то есть по-имперски), не нужны взрослые, пополняющие ряды городского дна, не нужны армии маленьких беспризорников, ни к чему не пригодных. Они — дестабилизирующий фактор.
Поэтому рабы всё-таки использовались. На умирающих едва-едва окупавших себя плантациях, на рудниках и галерах. Тяжёлый отупляющий труд обычно быстро убивал в человеке человека, оставалось лишь вьючное животное.
Патэ Валентино Киош приметил девочку на рабском рынке. Несмотря на возраст, её нельзя было назвать ни к чему не пригодной. Едва не одолев своих пленителей одной лишь только яростью, девочка наглядно показала свой талант управления Узором. Развить который могло лишь систематическое обучение. Удивлённый силой духа и строптивостью нрава, патэ купил маленькую дикарку за ничтожную сумму.
Пожалуй, именно тогда замок стал наполняться жизнью. Дикарка несомненно стала дестабилизирующим фактором для Дворца, подрастерявшего с её появлением свою мрачноватую строгость. Поварихам, смотрительницам комнат, женщинам из обслуги нравилось заботиться о девочке. Мужчины рады были любопытному ребёнку. Получилась этакая "всеобщая племянница".
Учили её совершенно недевчоночьим умениям. Например, не так давно патэ Ирек выиграл у Дикарки соревнование по метанию ножей. С минимальным преимуществом. И логик даже думать опасался, чему ещё её могут выучить лихие ребята пластуны.
Впрочем, и сам он вместе с Госпожой Архивариусом устроил девочке несколько лекций — как раз логики. Бета учила драться и не делала скидку на возраст. Тании надоело постоянно закрывать царапины и убирать синяки непоседливому ребёнку, и она, недолго думая, научила Дикарку нескольким целительным приёмам воличей.
Стагор Матис учил управлению Узором, и вот это-то больше всего пугало патэ Ирека. Холодный разум стратига сдерживал кипящую мощь его души. Но если той же силой вдруг станет обладать ребёнок, девчонка, не отличающаяся терпением и самоконтролем?..
— Возможно, мы неправильно обучаем детей, — сказал Матис, когда патэ осмелился спросить его об этом. — В любом случае, девочку нельзя учить так, как учат в школе. Она очень быстро достигнет своего потолка… потолка, предусмотренного школьным обучением — так вернее. И попадёт в ловушку силы. И школьные правила не для неё — слишком поздно мы взялись за обучение, испытания уже сформировали характер.
Патэ Ирек кивнул. Если обучающийся в школе ребёнок проявлял слишком большой потенциал управления Узором, за ним следили с особым тщанием. На проказы прочих детей учителя иногда смотрели сквозь пальцы, но с таких, особенных, спрашивали строго. Если они нарушали правила, выходя за предписанные рамки поведения, следовало наказание. Нужно было, чтобы будущий чудодей в любых обстоятельствах мог контролировать себя. И чем больше была его мощь, тем строже контроль.
В школах воспитывали безоговорочную преданность церкви и Каррионе.
— …Здесь же ей есть куда расти, — докончил стратиг.
Патэ Ирек моргнул, выныривая из воспоминаний. Тания отчего-то улыбалась, подняла руку и указала пальцем в проём окна.
Секундой позже в нём появилась фигура, спрыгнула, двигаясь неслышно, как тень.
— Как ты меня заметила? — поинтересовалась Бета, Тания по-прежнему словно целилась в неё из пальца.
— Не знаю, — женщина из воличей пожала плечами. — По мысленному ощущению. Или, может быть, по запаху, или камешек выкатился из-под ноги…
— Не было никакого камешка, — запротестовал Альфа, возникая в соседнем окне. Тания замерла, как будто прислушиваясь, перегнулась через подоконник и вытащила Дикарку. Та побрыкалась в руках и обвисла, словно пойманный за шиворот напроказивший котёнок.
— Как ты?.. — расстроено засопела. — Я думала, что хорошо пряталась, не шумела!..
— Может быть, — кивнула Тания, ставя её на пол. — Но ты была самая заметная. Не в мире, а Живе. Как сполох в ночи.
— Выкини мысли, избавься от них, — напутствовала её Бета. — Думая слишком много, ты становишься заметной. Войди в тень и стань ею.
— Я стараюсь, — пробормотала Дикарка.
— И у тебя неплохо получается, — поспешила заверить женщина-пластун. — Не все люди обладают такой чувствительностью, как Тания.
Целительница подтвердила кивком. Девочка приободрилась.
— …Но лучше тебе равняться именно на них… — Бета подошла к детям и взяла своего на руки. Ребёнок разулыбался.
— Я покормила, — сказала Тания. — Тебя долго не было, — она словно оправдывалась.
— Спасибо, — тихо сказала Бета.
Грик вошёл через дверь, в отличие от своих коллег по пластунскому ремеслу. Впрочем, вошёл так, что его заметили только когда он заговорил, поприветствовав всех.
— Господа… и дамы… — по очереди отвесил поклоны Бете и Тании, преувеличенный Дикарке. — Приглашаю всех на партию в карды.
— А?.. — спросил Альфа, как будто что-то поняв.
— Ага, — заверил Грик. — Так что же?..
Играли Алеф, Бета и Дикарка. На середину комнаты вытащили стол, Тания устроилась в сторонке с детьми.
— Заметил? — спросил Грик после нескольких кругов. Алеф кивнул, потом помотал головой:
— Да, но не понял, когда именно. Так что можно считать — не заметил.
— Я заметила, — сказала Тания, которая как будто вовсе не наблюдала за игрой.
— Ну, ещё бы, — сказала Бета. — Я не видела ничего.
Дикарка недоумённо вертела головой.
— Я жульничаю, — подмигнул Грик. — Можешь попробовать поймать за руку.
— Жульничать — значит, блефовать? — Дикарка недовольно засопела, она уже проиграла пригоршню оловянных монет. Пустышки, такие были в ходу где-то на севере, в Каррионе не имели веса, но всё равно обидно.
— Нет, блефовать и жульничать — разные вещи, — Грик пустился в объяснения. Дикарка внимательно слушала. Пластуны прятали улыбки.
— Вы уверены, что ей это надо? — поинтересовалась Тания из угла.
— Пригодится, — обронил Грик.
Следующие два круга взяла Дикарка.
— А это как называется? — спросила, загребая монеты. — Когда вы нарочно мне проигрываете?
— Просекла, — удивился Алеф. — Называется проиграть на разогрев. То есть чтобы игрок почувствовал азарт и потерял осторожность.
— А что такое азарт?
Пластуны переглянулись.
— Не знаю.
— Как-то странно… — Даника вскинула глаза, серые, как у брата. Руки девушки продолжали безостановочное движение, сматывая на пальцы цветные нити.
— Что? — спросил Даниэл.
— Всё вот это, — девушка развела руками, указывая, и шерстяные нитки побежали с её пальцев. — Праздник в честь погибших. Ведь сказано — отпустите своих мёртвых.
— Мёртвые не нуждаются в празднике. Он нужен живым.
Даника хихикнула, снова собирая нитки.
— Что?.. — удивился парень.
— Ты выглядишь и говоришь как настоящий волич, вой.
Он смутился. Вообще-то и пришёл сюда как будто случайно похвастать нарядом.
— А ты выглядишь… — начал парень, глядя на сестру друга.
За последние два года она ещё больше похорошела. Тяжёлые тёмные волосы, связанные в узел, выпущенные по вискам пряди подчёркивают овал загорелого лица. Спокойная, нежная красота…
Даниэл знал, что она может быть другой. Серые глаза щурятся, словно смотрят над тёмным оком трубки громобоя, рот — злая упрямая линия… Сестра своего брата, без его зловещего таланта, но всё равно похожа не только внешне. Такую Данику он почти боялся.
Но сейчас глаза её глубоки — утонуть можно, полные губы улыбаются, дразнят. Эту вторую Данику он не понимал и застенчиво сторонился.
— Выглядишь… — повторил, чувствуя странное головокружение. Наклонился, с преувеличенным вниманием разглядывая её труд. Девушка слегка встряхнула плетёный из множества цветных нитей несуразный коврик.
— А я, хоть и волич да вой, так и не сподобился научиться читать кошно.
