Цена верности - Шенгальц Игорь Александрович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Людей по очереди приковывали к общей цепи, оставляя свободными лишь ноги. Криса поставили прямо перед громадным бородачом, бросавшим злые взгляды вокруг.
Стражник отошел в сторону, а Крис, отвыкший за время своего пребывания в камере от человеческого общения, негромко спросил:
— Куда нас?
— Куда? — бородач повернул к нему широкое лицо, испещренное шрамами. — В рабство, куда ж еще? Тут все рабы, парень, и ты тоже!
Раб! Он, младший сын сэра Калоха, оруженосец блистательного сэра Ульфа, подданный принцессы (теперь уже, возможно, королевы) — стал рабом!.. Блистательное завершение карьеры, нечего сказать…
Шеренгу тем временем построили, бесцеремонно подняв людей с земли пинками и зуботычинами. Вперед вышел невысокий сержант с изрядным пивным пузом и провозгласил:
— Говорю один раз: двигаться будем быстро, времени у нас мало. Если у кого-то из вас, отребье, не хватит сил, пеняйте на себя. Быструю смерть обещаю! Вперед!
Лошади неторопливо тронулись с места, увлекая за собой телеги. Рабы цепью двинулись следом. Насколько смог рассмотреть Крис, пленных насчитывалась пара сотен, а охраны — десятков пять. Те, конечно, не шли, а ехали с комфортом, кто на телегах, а кто на лошадях, наблюдая за пленными.
Дорога, по которой всего несколько месяцев назад Крис прибыл в замок с надеждой на лучшее, все так же петляла, причудливо изгибаясь вокруг скалы.
Ходьба в цепях давалась тяжело: кандалы гнули руки к земле, ноги, отвыкшие от движения, отказывались повиноваться. Крис то и дело спотыкался и чувствовал, что долго не протянет.
Отряд повернул на северо-запад, еще дальше от тех мест, где гном Дуальд распрощался с Дариной и ее товарищами.
— Эх, не повезло, — вздохнул за спиной оруженосца бородач. — Не гномам нас продадут. Там хоть надежда была бы. Гномы — народ честный, любят трудяг.
— А куда нас? — вяло поинтересовался оруженосец. В принципе, ему было совершенно все равно, кому конкретно решил лорд Бейзил продать очередную партию рабов, а то, что это дело стояло на потоке, чувствовалось сразу. Очень уж слаженно действовали конвоиры.
— К бухтам поведут, а там только пираты. Гребцы им завсегда требуются, потому как живут недолго. Шансов там для нас никаких…
К пиратам, значит. Что ж, не все ли равно, где погибать?.. Дарине он помочь ничем не мог, так стоило ли рассуждать о ценности собственной жизни?
— Ты, это, парень, не раскисай. Прорвемся! — неожиданно подбодрил его бородач. — Меня Дрозд кличут.
— Кристиан, — представился оруженосец.
— Так ты это, Криска, держись. На глаза этим крысам не суйся: забьют до смерти, — Дрозд взглядом указал на конвоиров. — Твари они те еще!
Держаться так держаться, решил Крис. Дрозд прав. Главное — уцелеть, а там, если судьба будет благосклонна, ситуация может и перемениться. Кто знает, а вдруг он еще сумеет послужить своей госпоже…
Караван продвигался вперед так быстро, как только могли идти пленники. Толстяк-сержант не соврал: любого, кто не выдерживал и создавал даже незначительную задержку в пути, отстегивали от общей цепи, отводили в сторону и забивали дубинками до смерти. Без помощи Дрозда Криса давно бы постигла та же участь, но вторую половину дня бородач буквально тащил на себе падающего от усталости оруженосца.
А как только объявили привал, Крис рухнул на землю и тут же забылся в коротком сне, а пробудился от того, что Дрозд тряс его за плечи.
— Вставай, через пять минут общий подъем. На вот, сожри, я припас для тебя еще с вечера, — он протянул Крису кусок хлеба и деревянную миску с похлебкой.
Парень с жадностью набросился на еду, а после с благодарностью кивнул бородачу.
— Спасибо вам, сэр, за вашу помощь и за эту пищу!
— Жизнь долгая, сочтемся. А вот «сэркать» мне не надо. Сэров тут нет, отребье одно, слышал же сержанта? Скоты и твари. Не люди. Животные. Не веришь? Увидишь, что будет. Через пару дней тут любой за лишний кусок хлеба товарища удавит!
— Я бы так не смог!
— Не смог, говоришь? — Дрозд недобро ухмыльнулся. — Жить захочешь — и не такое сможешь…
— Мы не животные. Мы — люди! Лучше умереть, чем жить подло.
— Эх, молодой ты еще, не учила тебя жизнь… — Дрозд внимательно оглядел Кристиана, словно видел его впервые. — А может, я не прав. Есть в тебе что-то… Гордый? Что ж, поглядим, как оно выйдет…
Следующие дни напоминали предыдущий до мелочей. Шагай и шагай себе вперед под холодным осенним ветром, да подставляй плечи моросящему дождю. Короткие привалы для того, чтобы хоть на несколько долгих минут дать отдых ногам, и снова в путь. Вечером неизменная похлебка и кусок размякшего хлеба, сон прямо на мокрой земле, а с утра все по-новому…
Как ни странно, с каждым днем Крис держался все увереннее. Что послужило тому причиной, оставалось только гадать: может, его молодость, может, такой долгожданный свежий воздух, но Дрозду все реже приходилось поддерживать юношу за локти…
Самого же бородача переполняла злая энергия и намерение любой ценой завоевать себе свободу.
В темницу лорда Бейзила попал он довольно глупо, и, вспоминая об обстоятельствах, приведших его к столь тягостному положению, неимоверно грустил. История, изложенная им, сводилась к следующему.
С самой юности Дрозд, обладавший неимоверной силой, зарабатывал на жизнь тем, что забивал скот. Причем проделывал он это не специальным молотком, как обычно делают скотобойцы, а всего лишь своим кулаком — одного удара хватало любой корове. Хлоп — забирайте мясо, хлоп — и окончилась жизнь очередного задиристого бычка.
Но все завершилось в один прекрасный день… точнее, вечер. Дрозд, как обычно, коротал время за кружкой медовухи в ближайшей корчме, и надо же было такому случиться, что поспорил он с одним приезжим горожанином, и поспорил крепко, даже повздорил, но до драки дело покамест не доходило.
А предметом спора явилось недоверие, высказанное наглым горожанином: действительно ли может Дрозд убить быка с одного удара. То есть, по сути, тот поставил под сомнение природный талант бородача, чем оскорбил скотобойца до глубины души.
Что ж, спор — дело святое, да и вокруг, как обычно, нашлось много охотников полюбоваться на интересное зрелище. Ударили по рукам, поставив на кон ни много ни мало, а десять золотых — все, что сумел скопить Дрозд за долгие годы жизни. Но в успехе он не сомневался: еще бы, ни разу могучий кулак не подводил своего владельца.
Вышли во двор, привели быка — самого что ни на есть обычного и даже не слишком-то крупного. Таких Дрозд уложил на бойне не один десяток, не одну сотню. Шел противный дождь, который зрители вовсе не сочли помехой. Все, кто сидел в корчме, высыпали на улицу и принялись делать ставки. Те, кто знал Дрозда не понаслышке, ставили, конечно, на него. Но нашлись и те, кто сделал ставку на горожанина.
Бычок переминался с ноги на ногу, жалобно водя взглядом по сторонам и протяжно мыча время от времени.
Дрозд шагнул к нему, замахнулся и ударил. Но надо же было случиться такому? Дождь всему виной — так не раз повторял он во время своего рассказа. Правая нога неожиданно поехала вперед по скользкой грязи, и удар пришелся не туда, куда целил опытный забойца. Кулак соприкоснулся с ухом несчастного бычка, мгновенно превратив его в лепешку.
Бык от дикой боли замычал во всю глотку и рванул вперед, вырвав из рук добровольных помощников веревки. Дрозда бычок боялся инстинктивно, поэтому бросился бежать в сторону, сбив по дороге подвернувшихся любителей бесплатных зрелищ, и оказался прямехонько перед недоверчивым горожанином.
Тут пришел черед незадачливого спорщика побелеть от страха, но сделать он ничего не успел, а бык, недолго думая, сбил его с ног и покатил вперед, толкая рогами и давя копытами.
Тут горожанин и кончился, минуты не прошло. Бычка схватили, оттащили, но было поздно. Мертвец налицо.
Но дело бы на том и завершилось, если бы не те самые зеваки, что успели поставить свои кровные монеты. Спор меж ними разгорелся нешуточный. Одни уверяли, что проиграл, безусловно, Дрозд. Быка он не убил, а значит, и говорить не о чем. Но их противники доказывали свое. Мол, спор был о том, что Дрозд может убить с одного удара. Удар был? Был. Вон, на ухо бычка глянь, коли желаешь. Убоина есть? Есть! Ну и что, что не тот, кого заказывали! Главное, суть спора соблюдена. Один удар — один труп!
