Цветок камалейника - Громыко Ольга Николаевна (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗

Перезаряженный мыслестрел кандальным браслетом намозолил руку, но снимать его ЭрТар не торопился. Селища жались к городу, как кусты к лесу, что позволяло обережи и йерам быстро до них добраться, но от самих нападений не уберегало. Напротив — хищники, падальщики и моруны кружили вокруг человеческого улья, как ночные бабочки у лампы, не в силах оторваться от такого яркого, многообещающего огня. Гильдия охотников порой устраивала на них «бесплатные» (платил город) облавы, которые скорее развлекали и успокаивали народ, чем приносили реальную пользу: матерые людоеды хребтом чуяли беду и временно откочевывали, оставляя на заклание молодняк и задохликов, с которыми и так управится любой мужик с вилами, а то и баба посмелее. К тому же одно дело улюлюкающая толпа с сетями, трещотками и всевозможным оружием, выбравшаяся в солнечное поле, как на гулянье, и совсем другое — одинокий охотник, спящий за околицей. Вдруг крадущемуся за курочкой клыкачу [11] он покажется аппетитнее?!

Впрочем, клыкача Тишш за полвыстрела обнаружит. Нюхом, слухом или пресловутым кошачьим чутьем — Иггр его знает, но не подведет.

Корлисс согласно мурлыкнул, продолжая старательно работать языком. Горец заложил руки за голову, разглядывая поле, издалека кажущееся обманчиво-тихим. Внезапно подумалось: а ведь охотиться с каждым годом становится все сложнее. Еще десять лет назад это было скорее забавой, а сегодня, вон, еле ноги унес. Или мальчишкам все кажется забавой? Да нет, иначе им бы не позволяли глазеть с заборов, как охотники будут отстреливать крагг — то ли более пугливых, то ли менее ядовитых. И таких огромных стай тогда уж точно не было.

Проблемы обычно начинались через неделю-другую после призвания ирны, когда посевы буйно пускались в рост, сочной молодой зеленью привлекая алчные взгляды вредителей. Селищане, поругиваясь, «принимали гостей»: женщины с подвернутыми подолами обходили грядки, собирая в них жуков и гусениц, дети ветками сбивали хищно кружащих над рассадой бабочек. Но с этой напастью удавалось покончить за одну-две недели, а у ленивых хозяев она чуть позже исчезала сама, оставив на память кружево дырок в ботве.

С краггами также «полюбовно» договориться не удавалось. Они не унимались, пока на поле оставался хотя бы один росток, а вырытые ими норы превращали осеннюю пахоту в тяжелое и опасное, вплоть до сломанных ног, занятие. Нет, сами всходы крагги не ели, как, впрочем, и что-либо другое. Их интересовала только ирна, в которой они, как моли, прогрызали быстро расползающиеся дырки. Мало того, «заштопать» оные выходило дороже, чем осенить поле. Крагги не просто выпивали Иггрову силу — они отбирали у земли способность ее принимать.

Неудивительно, что ремесло охотника числилось в семерике самых уважаемых и хлебных.

На макушку яблони опустилась сорока, покосилась на своего «тезку», нашла его возмутительно живым для столь многообещающей позы и с горя начала поклевывать листочки. «Что это она среди ночи разлеталась?» — лениво удивился горец и тут же спохватился, что различает каждую веточку в кронах, а небо между ними уже не черное, а грязно-серое.

ЭрТар дунул в нос сердито расчихавшемуся кошаку и легко вскочил на ноги. Тишш перевернулся на живот, вопросительно уставился на хозяина.

— Выпускай царапки, кис. Сливок не досталось, так хоть блюдце вылижем. — Охотник попытался наступить на околачивающий росистую траву хвост, но, как всегда, промазал. Тишш умудрялся виртуозно отдергивать его даже во сне.

Корлисс с достоинством поднялся, потянулся и потрусил к полю. Днем по нему можно было ходить без опаски: перед рассветом крагги убирались в норы, раскапывать которые пришлось бы до вечера — но таких идиотов не находилось.

За полчаса Тишш отыскал и приволок хозяину оброненный мешок и девять дохлых крагг. Три куда-то пропали, а может, ЭрТар преувеличил свою меткость. К радости горца, выпущенная в запале синяя стрелка тоже вернулась в коробочку. Ладно, если подранок унесет ее с собой в нору, а вдруг бы пахарь наступил?! Зато теперь горец точно знал, что смертельный для человека яд крагг не берет. Даже наоборот — как будто придает сил: пробитая синенькой тварь издохла совсем недавно, еще окоченеть не успела.

Возле халупки ЭрТара уже ждали, причем не только приказчик, но и добрая половина батраков с рабами, выгнать которых на поля голой, хоть и весьма заковыристой руганью не удавалось. Вхолостую пощелкивающий кнут никто всерьез не принимал, кое-кто понахальней еще и огрызался: мол, тебе надо, ты и паши, а нам тоже посмотреть охота. При виде горца перебранка мигом угасла, народ столпился вокруг охотника, поочередно заглядывая в раскрытый мешок и сдавленно охая. Приказчика немилосердно оттерли в задний ряд, где он, неубедительно покрикивая, топтался на цыпочках и тянул шею.

Горец, рисуясь, тряхнул мешок за углы. Трофеи раскатились по утоптанной плешинке перед крыльцом, и толпа живо поредела. Заказчик наконец пробился вперед, что почему-то не вызвало у него бурной радости.

— Всех порешил? — уточнил он, боязливо косясь на кражжью голову, топырящую жвалы в пальце от его сапога.

— Хэй, где там — это я так, на разведку сходил, — небрежно бросил охотник.

Восторженные взгляды сменились благоговейными. Приказчик все-таки не выдержал и отступил на полшага. ЭрТар, напротив, подбоченился, изобразив гордого и слегка оскорбленного героя, платить которому всего две бусины с головы — стыд и позор.

— Вы их там чего — нарочно прикармливаете, э? Я даже мыслестрел перезарядить не успел! — Охотник оттянул полевые работы еще на полчаса (возражающих не нашлось), в лицах, руках и ногах изображая ночное побоище, а закончил емким: — Вчетвером бы туда — самое то.

Приказчик недоверчиво поохал, потеребил ни в чем не повинный кнут, но был вынужден согласиться с ЭрТаром. Договорились, что вечером парень вернется сюда с подкреплением, а сейчас получит в качестве аванса двадцать… ну, тридцать, чтоб те лопнуть!.. бусин. И завтраком его бесплатно накормят, и спать уложат, и обед…

На этом месте уболтанный горцем приказчик спохватился и поддакивать ему прекратил. Работников, наконец, удалось разогнать по полям (некоторых откровенными пинками под зад, но это уже мелочи), ЭрТар нанизал полученные бусины на почти пустую браслетину и в распрекрасном настроении отправился в халупку отъедаться и отсыпаться.

У горцев есть присловье: «Хороший день должен быть длинным, плохой — коротким». То есть если что-то не ладится, то надо пораньше лечь спать, а если дело само горит в руках, то не грех заработаться и до рассвета.

Беда в том, что иногда плохие дни ходят парами, а впадать в спячку люди еще не научились.

Во-первых, стряпухин кот, зараза, расковырял стынущую возле окна кашу, выцарапав оттуда все шкварки. Мерзавца за шкирку послали в воспитательный полет, но кушанье от этого аппетитнее не стало, отправившись в помои. Так что завтракать горцу пришлось хлебом с водой — все остальное успели слопать поднявшиеся еще до рассвета работники.

Во-вторых, в углах двора стояло по будке с цепной псиной; проходивший в любой стороне человек и даже пролетавшая ворона незамедлительно замечалась и хором облаивалась. Уши местных привычно пропускали этот концерт насквозь, а вот пытающемуся уснуть охотнику пришлось туго. К тому же в горах собаки без нужды не лаяли, и будил его не сам брех, а непроизвольно вздрагивающее тело: «Опасность!»

В-третьих, когда ЭрТару все-таки удалось отвоевать у собак огрызок сна, ему привиделась такая дрянь, что лучше бы не засыпал. Какая-то битва на забрызганном кровью чердаке, сгорающий заживо человек, мертвый младенец в колыбели… Охотник выдрал на всякий случай не один волос, а целых три, и все равно гадкий осадок остался [12].

Вдобавок оказалось, что горец проспал обед (который ему и так не обещали, но можно было попробовать примазаться к раздаче).