Межгалактическая тюрьма - Рыбачук Константин (книга жизни txt) 📗
Я решил подыграть и, когда он в очередной раз проводил отвлекающий удар ногой, сделал вид, что поверил ему. Ставя нижний блок руками, я наклонился, открывая в то же время голову. Соперник не замедлил этим воспользоваться и сделал резкий выпад правой. Вкладывая всю свою силу в этот удар, он не догадывался, что этого я и жду.
Нагнувшись еще ниже, я проскользнул под рукой и, быстро развернувшись вокруг своей оси, захватил его кисть. Инерция удара все еще влекла Беса, и скоро он всей своей тяжестью навалился на меня, припечатавшись к моей спине. Я резко выпрямился и дернул его руку вниз, используя свое плечо, как опору. Почувствовав, как хрустнула ключица, я отпустил его кисть и, сделав «вертушку», нанес
боковой удар ребром ладони по шее противника. Урка отлетел в сторону и упал.
После такого удара, да еще со сломанной ключицей, люди обычно не встают. Но Бес, как заговоренный, уже через секунду открыл глаза и попытался подняться с пола.
– Может быть, хватит, Бес? – спросил я, удивляясь такой невероятной живучести.
– Я тебя, суку, все равно убью, – прохрипел он в ответ, с трудом разжимая губы.
Его правая рука висела как плеть, а левой он шарил по полу, помогая себе привстать. Через несколько секунд это у него получилось, и он, пошатываясь, встал на ноги. В левой руке Бес держал свою финку, которую подобрал с пола.
– Ты уже труп, Кот! Если не сегодня, то завтра. – С этими словами он бросился на меня, выставив вперед нож.
Я успел перехватить его руку и закрутил ее за спину. Вырвав финку из его ладони, я уже замахнулся, чтобы раз и навсегда покончить с этим страшным человеком, но тут услышал голос Андрея:
– Не делай этого, Алекс! Это все равно ничего не изменит в этом мире, а себя ты погубишь.
Я на секунду задумался, а потом перевернул нож и ударил рукояткой по затылку Беса. После этого удара он как подрубленный упал на пол, где так и остался лежать.
– Ты все правильно сделал, – сказал Андрей, подходя ко мне. – Прежде всего нужно оставаться человеком, что бы ни случилось и с кем бы тебе еще ни пришлось столкнуться в жизни.
Он посмотрел на толпу, замершую в дверях, а потом добавил:
– Это касается и вас! Никто не может заставить вас забыть, что вы люди, а не звери. НИКТО!!!
Глава 2
ОБРЕЧЕННЫЕ НА СМЕРТЬ
На следующее утро наш отряд в полном составе не вышел на работу. Так решили сами заключенные. Главным требованием бастующих было убрать из отряда Беса и его
подручных.
Беса утром увезли в тюремную больницу, а блатные вели себя на удивление тихо. Они забились в угол барака и оттуда наблюдали за происходящими событиями, ни во что не
вмешиваясь.
С самого утра в барак прибыло все лагерное начальство во главе с начальником колонии. Совместными усилиями они пытались разобраться, что побудило заключенных взбунтоваться и выдвинуть такие требования.
Заключенных по очереди вызывали в «красную» комнату для личной беседы. По всей видимости, кто-то из них был «стукачом», потому что некоторое время спустя вызвали меня и монаха.
– Молчи, Андрей! – сказал я возле двери. – Иначе будет только хуже.
Андрей понимающе кивнул. Постучавшись, мы вошли и, не зная, что делать дальше, остановились на пороге.
Седовласый полковник сидел за столом и внимательно изучал какие-то документы.
«Наши личные дела», – догадался я.
Еще несколько офицеров, собравшихся в этой комнате, рассматривали нас с ног до головы, не произнося ни слова.
Наконец-то полковник дочитал, поднял голову и посмотрел на нас долгим пристальным взглядом. Ох, как мне не понравился его взгляд! Какой-то холодный, безразличный, неодушевленный.
Наверное, за свою долгую карьеру этот человек повидал и испытал немало, что не могло не отразиться на нем. При такой службе практически невозможно остаться нормальным человеком. Тюремная система, частью которой являлись начальник лагеря и другие офицеры, постепенно искажает мышление и психологию. И если уж седовласый полковник так долго продержался в этой системе, да еще занял высокое положение, то это о чем-то говорило. Во всяком случае, мне…
После окончания школы я поступал в Московское высшее училище КГБ СССР. Тогда было еще и КГБ, и СССР. Были и мои юношеские мечты стать защитником добра и справедливости. Но эти мечты и иллюзии испарились еще раньше, чем распался Союз. Для этого вполне хватило месяца, проведенного в казармах училища. За это время я со всей отчетливостью понял, кого готовят подобные учебные заведения. Оловянных солдатиков, готовых бездумно выполнить любой приказ вышестоящих начальников, шестеренок государственной машины, перемалывающей всех инакомыслящих или несогласных с политикой и идеологией страны.
И мне это совсем не понравилось. Я не хотел становиться бездумным исполнителем чужой воли, поэтому, хоть и было чуть-чуть обидно, я облегченно вздохнул, когда выяснилось, что не прошел по конкурсу.
Подвела меня одна-единственная тройка в школьном аттестате по общественным наукам. Однако и этого оказалось достаточно. После экзаменов, которые я сдал на пятерки, было назначено собеседование. Опытный психолог правильно определил мои жизненные принципы и нашел их не соответствующими шаблону. После этого на карьере работника органов безопасности был поставлен крест.
Первое время после развала СССР, уже учась в институте, я не раз подумывал снова предложить свои услуги правоохранительным органам, но очень скоро понял, что ничего по сути не изменилось. Просто одна крупная государственная машина рассыпалась на кучу мелких, лишь внешне видоизменившихся в связи с новыми условиями жизни. А система осталась той же: сильные пожирают слабых, а тех, в свою очередь, – сильнейшие. На Земле так было во все времена. Вероятно, такова человеческая сущность…
– Котов и Перов, – начал полковник, выдержав значительную паузу. – Думаю, не надо объяснять, почему вас сюда пригласили.
Он замолчал, ожидая нашей реакции на его слова. Однако ее не последовало. Тогда начальник колонии кивнул майору Кротову – главному «куму» зоны.
– Нам известно, – как о вполне доказанном факте заявил старший оперуполномоченный колонии, – что сегодня ночью заключенные Котов и Перов спровоцировали драку, в которой одному из заключенных, а именно каптерщику Варламову, вы, Котов, сломали ключицу. Это верно?
Мы молчали, словно эти слова нас не касались.
– Кроме того, – как ни в чем не бывало, продолжил майор Кротов, – а это более существенно, вы подбивали заключенных на бунт. В первую очередь это относится к вам, Перов. Думаю, вы не будете этого отрицать?
И снова ответом на его вопрос было молчание.
– В сущности, ваши показания не столь уж и важны. Можете ничего не говорить. Это все равно ничего не меняет.
Это была неправда…
Признание, произнесенное при свидетелях, значило очень многое. Во всяком случае, в процессуальном плане.
Я уже открыл рот, чтобы возразить майору, но, встретившись с насмешливым взглядом начальника колонии, сдержался.
– Хорошо, – произнес тот, поняв, что фокус не удался. – Я вижу, Котов, вы уже получили зоновское образование. – Он имел в виду знания уголовного и уголовно-процессуального кодекса – двух основных наук на зоне. – Тогда давайте поговорим без свидетелей.
Он кивнул офицерам, и те вышли из комнаты.
– Чего вы добились? – спросил он и сам же ответил: – Думаю, что только дополнительного срока.
– За что? – удивленно спросил Андрей.
– Как за что? Вы что, сами не знаете? – наигранно спросил начальник колонии. – Тогда я изложу официальную точку зрения на события сегодняшней ночи. Вы, в неположенное время, после отбоя находились в курилке. Что вы там делали – непонятно. Может быть, побег готовили! – Полковник даже не догадывался, насколько близки его слова к истине. – И когда каптерщик Варламов сделал вам замечание, вы зверски избили его, сломав при этом ему ключицу. А значит, нанесли тяжкие телесные повреждения. За такое преступление, к тому же групповое, вам придется нести ответственность.
