Твари Господни - Мах Макс (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Стеклянный воздух вздрогнул и потек. Стены кафе занялись каким-то холодным "потусторонним" пламенем ненормального зеленовато-оранжевого цвета. Но Лиса этого даже не заметила, перестав быть человеком и превратившись в беспощадную богиню воздаяния. Она судила, и суд ее был краток и жесток.
"Умрите…" – она хотела сказать "все", и, скорее всего все так бы и случилось. "По слову ее". Однако именно в этот момент с ней произошло нечто неожиданное и совершенно невероятное. Ощущение было такое, словно чья-то властная рука закрыла Лисе "рот", не позволив додумать до конца последнюю страшную мысль, и гнев, мгновение назад полыхавший в ее сердце с силой солнца, превращающегося в сверхновую, упал к ногам Лисы, как прах от сгоревшей марли.
"Рука" исчезла так же внезапно, как появилась, но Лиса уже не могла произнести – ни вслух, ни про себя – только что возникший в ее душе приговор. Он был несправедлив, сколько бы справедливости ни было в том, чтобы отстоять – пусть и любой ценой – свое неотъемлемое право на жизнь.
"Несправедливо…" – Лиса посмотрела на безвольную "куклу", уже едва способную самостоятельно сидеть на стуле. Жизнь вместе с ненавистью стремительно покидали тело Чары.
"Несправедливо…" – Лиса перевела взгляд на все еще пребывающую в безвременье улицу и увидела ее совершенно другими глазами.
Перед ней предстала вдруг вполне сюрреалистическая картина ужасного чуда, совершенного ею одним лишь движением души, и Лиса окончательно и бесповоротно поняла, что имел в виду Виктор, когда назвал ее богиней.
"Богиня?" – она посмотрела на Виктора, скользнула взглядом по Рэйчел и Кайданову, стоящим, взявшись за руки, как дети, рядом с ним, и вновь вернулась взглядом к Виктору, но так, чтобы посмотреть ему в глаза.
Богиня? – спросила Лиса.
Да, – твердо ответил он.
А кто же, тогда, Он?
Он Бог.
Она не удивилась ответу. Бог. Почему бы и нет, даже если имя его совесть?
Не оборачиваясь, она погрузила Чару в сон и легко "перебросила" безвольное тело женщины в руки как раз выходившему из гостиницы Персивалю.
Подержи! – Приказала она, ничуть не удивившись тому, что пока она была занята Виктор освободил из оков времени и своего рыцаря и его черноволосую спутницу. Персиваль, поймавший женщину на лету, тоже, казалось, ничуть не удивился, а Лиса одним коротким броском-желанием оказалась в штабе операции, где застыли рядом с приборами связи и компьютерами операционалисты генерала Гюнтера Корвина.
– Здравствуйте, господин Корвин, – сказала она, возвращая времени свободу. – Ваша операция закончена.
– Что? – Опешил высокий худощавый мужчина, который никогда не носил генеральскую форму. – Кто вы такая?
– Я Кали. [67] – Усмехнулась Лиса. – Сворачивайте операцию, Гюнтер, или в этом городе не останется живых людей. Сколько вам нужно трупов, чтобы счесть операцию несостоявшейся?
– Кали? – Переспросил явно ошеломленный ее появлением и странными словами генерал Корвин.
– Ладно, – усмехнулась Лиса. – Пусть будет Немезида. [68] Так понятнее?
– Вы…?
– Неделю назад я ушла из мюнхенской контрразведки, – спокойно объяснила Лиса. – Но тогда я не воспользовалась и десятой долей своей силы. Верите?
Секунду он смотрел ей в глаза, но, видимо, ему этого вполне хватило.
– Извините, – сказал он через секунду. – Я все понял. Операция отменяется.
Глава 14
Асгард [69] (11-12 октября, 1999)
1
– Что это за место? – спросил Кайданов, с интересом оглядываясь по сторонам.
Место, действительно, было чудесное. Другого слова не подберешь. Живописная долина среди гор. Хвойный лес. Зеленые склоны с белыми проплешинами скальных выходов. Пустынная в этот час проселочная дорога, какие-то домики на противоположном склоне, и небольшой замок, но не из тех, что давно превратились в руины, или стоят напоминанием о славном варварском прошлом, а уютно перестроенный и превратившийся в симпатичный во всех отношениях большой сельский дом. И все это залито лучами заходящего солнца, явно осеннего, но все еще теплого.
– Что это за место? – спросил Кайданов и скосил взгляд на приведшего их сюда Виктора.
– А черт его знает, – беспечно пожал тот плечами. – Я, собственно, на "маяк" выходил. Где это мы?
Вопрос был адресован крепкому широкоплечему мужчине лет тридцати, льняному блондину с ясными голубыми глазами, но довольно простым и, пожалуй, даже грубым лицом.
– Арденны, – коротко объяснил мужчина и чуть склонил голову в приветствии. – Добро пожаловать, дамы и господа. Меня зовут Марий, и я сейчас же распоряжусь насчет обеда.
"Марий? – за последние десять минут, Герман услышал три очень необычных и как будто не связанных между собой имени, и теперь окончательно убедился, что при всей своей несхожести имена эти были неслучайны, а образовывали некую, объединенную внутренней логикой последовательность. – Персиваль, Дженевра, Марий… – И ряд этот наводил на очень странные мысли, интересные, но и пугающие одновременно. – Персиваль, Дженевра, Марий… Любопытно".
Он взглянул на Рэйчел и сделал это, в общем-то, без причины, повинуясь исключительно внутренней потребности, само существование которой было настолько для него необычно, что Кайданов, всякий раз удивлялся, едва лишь в очередной раз ее обнаруживал. Но и то сказать, чаще всего он этого даже не замечал, потому что потребность эта была всего лишь малой частью того нового, что внезапно вошло в его жизнь и властно переменило не только ее саму, но и весь внутренний мир Германа. Одним словом, это новое, по-видимому, называлось любовь. Но, понимая это и принимая, Кайданов – вопреки своему опыту и стилю мышления – даже не пытался анализировать и уж тем более формулировать в словах то огромное чудо, которое так неожиданно и стремительно возникло в его сердце, душе, или что там есть внутри человека, кроме костей и мяса. Он просто интуитивно ощущал, что делать этого нельзя и не нужно, потому что есть вещи, которых не должно "поверять алгеброй".
Рэйчел была задумчива, что не странно. Всего несколько минут назад она стала свидетелем такого волхования, о возможности которого до сих пор не подозревал, кажется, ни один колдун. Вообще следствия этой во всех отношениях странной "Потсдамской конференции" [70] далеко выходили за рамки обычной жизни в подполье, даже если это и была жизнь рядом с "ангелом Страшного Суда". Впрочем, какие бы мысли не занимали ее сейчас, взгляд Кайданова она "уловила" и мгновенно вернула ему свой, окрашенный улыбкой, всю прелесть которой мог оценить лишь тот, кто знал, как знал Кайданов, что это такое, раскрывшаяся навстречу любви женщина-тень. И он тоже улыбнулся, чувствуя, как разливается в груди непривычное, все еще не ставшее для него естественным тепло.
Вообще за последнюю неделю, Кайданов открыл для себя и в себе так много новых вещей, что, кажется, и целой жизни для подобной трансформации мало. Однако и улыбался он теперь часто и с удовольствием, и было ему от этого удивительно хорошо, как только и может быть с человеком, внезапно обнаружившим, что улыбка это не только механическое действие, необходимое по "роли", а что-то, возникающее, прежде всего не на губах, а внутри, из этого вот тепла, разлившегося в груди, знавшей раньше лишь холодную пустоту.
– Славное место.
"Славное… " – лучше, вроде бы, и не скажешь, но дело было не в словах, а в голосе, их произнесших.
"Красивый голос, – непроизвольно отметил Кайданов. – И женщина красивая".
Он не удержался и бросил на Лису быстрый, едва ли не вороватый взгляд и снова, как и при первой встрече, испытал странное и опять-таки не вполне знакомое ему чувство растерянности. Кто она? Или, может быть, правильнее было бы спросить, что? Действительно ли это Лиса, и, если да, то, что в этой Деборе оставалось от той женщины, которую знал Кайданов? Не в последнюю очередь, растерянность Германа была вызвана тем, что он искренне опасался, что от Лисы в этой более чем странной особе осталось так мало, что малостью этой можно пренебречь.
