Двор шипов и роз (ЛП) - Группа A Court Of Thorns And Roses by Sarah J. Maas (книга регистрации txt) 📗
— Пожалуйста, — прошептал он, его взгляд метался между ясеневым кинжалом и моим лицом. — Прошу.
Кинжал дрожал в пальцах, я сильнее его сжала. Три фэйри — вот и всё, что стоит между мной и свободой, перед тем как Тамлин сорвётся на Амаранту. Если он сможет её уничтожить… «Не напрасные жертвы» — твердила себе я. Не напрасные.
— Не надо, — взмолился молодой фэйри, когда я подняла кинжал. — Не надо!
Я судорожно вдохнула, мои губы дрожали, когда я спасовала.
Сказать «Мне жаль» — не достаточно. Я бы никогда не смогла сказать этого Андрэсу — но теперь… теперь…
— Пожалуйста! — его глаза наполнились серебристыми слезами.
В толпе кто-то заплакал. Я отнимаю его у кого-то, кто, возможно, любит его так же сильно, как я люблю Тамлина.
Я не могу об этом думать, не могу думать о том, кем он был, или о цвете его глазах, или ещё о чём-то подобном. Амаранта ухмылялась с безумным, торжествующим злорадством. Убить фэйри, влюбиться в фэйри, затем быть вынужденной убить фэйри, чтобы спасти эту любовь. Блестяще и жестоко — и она это знает.
У трона сгустились волны тьмы, и там, скрестив руки, появился Рисанд — как будто он переместился, чтобы лучше видеть. Его лицо было маской безразличия, но мою руку закололо. «Сделай это» — говорило покалывание.
— Не надо, — умолял юный фэйри.
Я покачала головой. Я не могу его слушать. Я должна сделать это сейчас, прежде чем он переубедил меня.
— Пожалуйста! — его голос поднялся до пронзительного крика.
Звук настолько меня ошеломил, что я напала.
Со сдавленным рыданием, я вонзила кинжал в его сердце.
Он закричал, забился в крепкой хватке охранников, когда лезвие вспороло плоть и кости — так гладко, как если бы это был настоящий металл, а не ясень, и кровь — горячая и лоснящаяся — пролилась на мою руку. Я плакала, выдёргивая из него кинжал, эхо его костей, задетых лезвием, жалило руку.
Взгляд его глаз, полных потрясения и ненависти, оставался прикованным ко мне, пока он не обмяк, проклиная меня, и в толпе раздался душераздирающий вой.
Мой окровавленный кинжал звонко упал на мраморный пол, когда я попятилась назад на несколько шагов.
— Очень хорошо, — сказала Амаранта.
Я хотела вырваться из собственного тела; я хотела сбежать от этого пятнающего позора, что я совершила; я должна выбраться — я не могу выдержать кровь на своих руках, липкое тепло на пальцах.
— Теперь следующий. О, Фейра, не будь такой жалкой. Тебе разве не весело?
Я оказалась перед второй фигурой с мешком на голове. Теперь девушка. Фэйри в чёрном протянул подушку с чистым кинжалом, а удерживающие её охранники сорвали мешок.
У неё было простодушное лицо и золотисто-каштановые волосы, точно как у меня. Слёзы уже катились по её круглым щекам, а её бронзовые глаза следили за моей окровавленной рукой, потянувшейся за вторым кинжалом. Чистота деревянного лезвия в сравнении с моими окровавленными пальцами была издевательством.
Я хотела упасть на колени и молить её о прощении, хотела сказать, что её смерть не будет напрасной. Я хотела, но душа будто раскололась пополам и я едва ощущала собственные руки, осколки своего сердца. Что я наделала…
— Да храни меня Котёл, — зашептала она, её голос ровный и чарующий — как музыка. — Прими меня Мать, — продолжала она читать молитву, похожую на ту, что я уже слышала однажды, когда Тамлин читал её для низшего фэйри, умершего в холле. Ещё одна жертва Амаранты. — Проведи меня сквозь врата, — я не смогла поднять кинжал, не смогла преодолеть разделяющий нас шаг. — Позволь ощутить изобилие бессмертных земель молока и мёда.
По лицу и шее покатились беззвучные слёзы, намочив грязный ворот моей туники. Она говорила, и я понимала — я никогда не попаду в те бессмертные земли. Я знала, о какой бы Матери она ни говорила, она никогда не примет меня, не обнимет. Спасая Тамлина, я проклинаю себя.
Я не могу этого сделать — не могу снова поднять кинжал.
— Позволь мне не убояться зла, — выдохнула она, глядя на меня — в меня, в мою разодранную на части душу. — Позволь не чувствовать боли.
С моих губ сорвался всхлип.
— Мне жаль, — простонала я.
— Позволь мне войти в вечность, — прошептала она.
Я заплакала, когда поняла. «Убей меня» — говорила она — «Сделай это быстро. Не заставляй меня страдать. Убей меня». Взгляд её бронзовых глаз был бы твёрдым, если бы не горечь. Бесконечно, бесконечно хуже, чем мольбы мёртвого фэйри рядом с ней.
Я не могу этого сделать.
Но она удержала мой взгляд — удержала и кивнула.
Я подняла кинжал, и во мне что-то окончательно сломалось, что-то, что я никогда не смогу восстановить. Не важно, сколько лет пройдёт, не важно, сколько раз я буду пытаться нарисовать её лицо.
На этот раз стенали больше фэйри — её родственники и друзья. Кинжал был грузом в руке — в руке, покрытой сверкающей кровью первого фэйри.
Гораздо благороднее будет отказаться — лучше умереть, чем убивать невиновных. Но… но…
— Позволь мне войти в вечность, — повторила она, подняв голову. — Не чувствовать зла, — прошептала она — только для меня. — Не чувствовать боли.
Я схватила её за хрупкое, костлявое плечо и вонзила кинжал в её сердце.
Она ахнула, кровь дождём пролилась на пол. Её глаза были закрыты, когда я снова посмотрела ей в лицо. Она рухнула на пол и не двигалась.
Меня унесло куда-то очень далеко от себя самой.
Фэйри оживились — шевелились, шептались, всхлипывали. Я бросила кинжал, удар ясеня о мрамор взревел в моих ушах. Почему Амаранта продолжает улыбаться, если между мной и свободой остался всего лишь один человек? Я бросила взгляд на Рисанда, но его внимание было приковано к Амаранте.
Один фэйри — и мы будем свободны. Ещё один удар моей рукой.
И, может быть, после этого ещё один — может быть, ещё одно движение руки вверх и удар в собственное сердце.
Это было бы облегчением — облегчением покончить с собой своей рукой, облегчением умереть, чем жить с тем, что я наделала.
Слуга-фэйри протянул мне последний кинжал, и я уже потянулась за ним, когда охранник сорвал мешок с головы мужчины, стоявшего передо мной на коленях.
Руки бессильно обвисли. На меня смотрели зелёные глаза с вкраплениями янтаря.
Я смотрела на Тамлина, и всё рушилось — слой за слоем, ломалось и разбивалось.
Я обернулась к трону рядом с Амарантой, где до сих пор сидел мой Высший Лорд, а она засмеялась, щёлкнув пальцами. Тамлин рядом с ней превратился в Аттора, злобно мне ухмыльнувшегося.
Обманутая — снова сбитая с толку собственными чувствами. Нестерпимо медленно моя душа всё дальше отрывалась от меня, я повернулась обратно к Тамлину. В его глазах были только вина и сожаления, и я отшатнулась, едва не упав, запутавшись в ногах.
— Что-то не так? — Амаранта склонила голову набок.
— Так не… не честно, — выдавила я.
Лицо Рисанда побледнело — неимоверно побелело.
— Честно? — размышляла Амаранта, играя косточкой Юриана на ожерелье. — А я и не знала, что у вас, людей, есть такое понятие. Ты убиваешь Тамлина и он свободен, — отвратительней заигравшей на её губах улыбки я в жизни не видела. — И после он целиком и полностью твой.
У меня отвисла челюсть.
— Если, конечно, — продолжила Амаранта. — Ты не посчитаешь более разумным решением отдать свою жизнь. В конце концов: В чём смысл? Выжить, только чтобы его потерять? — её слова были ядом. — Представь все те годы, что вы собирались прожить вместе… которые теперь тебе предстоит пережить в одиночестве. Действительно трагично. И хотя несколько месяцев назад ты ненавидела наш вид так, что зарезала одного из нас — ты наверняка легко это переживёшь и двинешься дальше, — она погладила кольцо. — Человеческая любовница Юриана так и сделала.
Тамлин по-прежнему оставался на коленях, но его глаза стали такими яркими — непокорными.
— Итак, — сказала Амаранта, но я смотрела не на неё. — Что же ты выберешь, Фейра?
