Княжий пир - Никитин Юрий Александрович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Алеша ответил:
– Тебе я такого обещать не могу.
– Червяк!
– Да, но зато живой.
Он качнулся вперед, ускользнул от меча, железо на груди Тугарина зазвенело. Одна бляшка слетела с сухим треском. Тугарин невольно взглянул на грудь, нет ли новой раны, и едва успел подставить меч под падающую сверху саблю. Меч тряхнуло, будто ударили не саблей, а железным бревном.
Глаза Тугарина стали из лютых еще и настороженными. Подлый разряженный щеголь нарочито играет ею как прутиком, чтобы обмануть мнимой легкостью! Но все же, кажется, приловчился к манере боя русского витязя. Хуже того, наконец раскусил, что тот нарочито строит личину пустого щеголя. Теперь видно, что боец умелый и не так молод, как старается казаться. Жилы на шее вздулись как у быка, глаза цепкие и беспощадные, сабелька лишь с виду перышко, на самом же деле в нее вбили железа едва ли меньше, чем в его огромный, наводящий ужас одним видом меч.
Кровь текла из пробитого бока, плечо постепенно немело, но он чувствовал, что раны не опасные, можно драться и победить, только не дать истечь кровью, на что надеется этот… этот…
Он выкрикнул страшно, прыгнул, ударил крест-накрест. Витязь отскакивал, все время держал сабельку острием вперед, грозя ткнуть в лицо. Тугарин ударил сверху вниз, Алеша успел подставить саблю, тяжелый удар едва не выбил руку из плеча. Звонко хрустнуло, он успел ощутить неладное, метнулся в сторону, на голову обрушилось небо. В глазах вспыхнули звезды, в ушах загремело. Острие меча Тугарина с размаху зацепило бревна мостовой. Алеша еще тупо смотрел на его меч, перевел взгляд на свою руку, не понимая, почему так легко… в кулаке была зажата рукоять с обломком сабельки не длиннее, чем в ладонь.
Над головой прогремел торжествующий рев. Огромная ладонь схватила за горло. Он ощутил, что его поднимают в воздух, ноги оторвались от земли. Он задыхался, прямо перед глазами увидел бешеное широкоскулое лицо с безумными глазами:
– Что скажешь теперь?
Голос был подобен грому. В глазах стало темно, в ушах гремел водопад крови. Он уже едва различал темнеющим сознанием лицо врага, а рука с обломком сабли метнулась вперед, он почувствовал сопротивление, нажал, стараясь вдавить в живот врага вместе с рукоятью, не понимая, почему та уперлась…
Потом снизу в подошвы ударило твердым. Он упал ничком, откатился, а когда сумел стать на колени, Тугарин все еще стоял на том же месте. Глаза его с непомерным удивлением опустились на торчащую из живота рукоять. Ухватился, выдернул, следом ударила тугая струя темно-красной крови. Бревна окрасились красным, между ними, плотно подогнанными, сразу стала собираться лужа.
Тугарин спросил тупо:
– Ты… червяк… снова ранил меня?
– Дурак, – прохрипел Попович. Горло болело так, что он едва выталкивал сквозь него слова. – На этот раз я тебя забил… В нашем селе так забивают кабанов… и хазеров…
Тугарин покачался, затем, не сгибая коленей, повалился, как срубленное дерево. Земля вздрогнула. Он лежал лицом вниз, раскинув руки. В правой все еще сжимал огромный кривой меч, больше похожий на крыло воздушной мельницы, здесь именуемой ветряком. Лежа, он казался еще огромнее, взоры многих с недоумением перепрыгнули на поповского сынка, что гордо подбоченился, взгляд стал гордым и пренебрежительным. Да таких… я пучками…
Он сделал два шага, качнулся и рухнул как подкошенный. Тоже не сгибая коленей, тоже лицом вниз. К нему уже бежали дружинники, подхватили на руки, облепили, как муравьи дохлую гусеницу, понесли. Навстречу уже проталкивались два волхва-травника.
Владимир указал на поверженного Тугарина. Голос был громок, чтобы слышали послы и знатные гости из заморских стран:
– С ним бились честно, и он дрался честно. Положить его в дубовую колоду. Если до завтра не приедет за ним родня, то сжечь на погребальном костре по обычаю русов!
Один из заморских гостей спросил:
– Как воина?
– Как знатного воина, – ответил Владимир громко. – Со всеми почестями!
Заморский гость кивнул, среди послов прокатился говорок удовлетворения. Поверженного богатыря подхватили и унесли, а челядинцы торопливо плескали воду из ведер, смывали кровь, посыпали песком.
Владимир широко раскинул руки:
– Вернемся за стол, а гусляры пусть потешат нас новыми песнями! А можно и старыми, ибо не все, что ново, – лучше.
ГЛАВА 2
Закат был удивительно нежен, а розовый свет распространялся так мягко, неслышно, словно боясь потревожить тишину, что в глазах щипало от умиления и восторга. Небо из ярко-голубого стало синим, но все еще светлым и радостным, алый свет подбивал снизу неподвижные облака как шелком, те грозно блистали великолепием, настолько недвижимые, что было ясно: останутся до утра, чтобы точно так же встретить и утреннюю зарю, снова искупаться в таких же розовых лучах.
Подсвеченные снизу, медленно поплыли, неспешно взмахивая крыльями, лебеди… нет, не лебеди, Владимир со стесненным сердцем всматривался в легкие женские тела, длинные ноги, вытянутые в ровную линию, различил даже острые, как у молодых коз, груди этих небесных дев-вил, что следят за дождем, насылают росу на травы, оберегают родники… Крылья при каждом взмахе сверкают, словно перья с серебряными волосками.
С этой высокой башни он видел, как из реки и озера высунулись русалки и водяницы, над дальним лесом пролетел Змей, на деревьях среди веток проглядывали смеющиеся рожицы шаловливых мавок.
Стуча коготками, внизу по ступенькам пробежал маленький мохнатый домовик, похожий на озабоченного селянина. Может, он и был в прошлом селянином, после смерти не пожелавшим уйти в вирий, кому-то же надо приглядывать за внуками-правнуками, дабы блюли, чтили, соблюдали…
За спиной послышался вздох:
– Как красиво…
Верховный волхв неотрывно смотрел вслед обнаженным девам, те плыли по небу неспешно, без усилий, прекрасные и чистые. Претич и двое дружинников, что неотрывно сопровождали князя, разглядывали берегинь с восторгом. Владимир криво усмехнулся:
– Тебе-то что?.. С твоей рожей только на них и смотреть!
А Претич поддакнул:
– Да он уже подумывает переменить ее на людскую!
Дружинники загоготали. Волхв сплюнул в сердцах им под ноги:
– Это у вас-то людские? Да у меня куда больше людская!.. Вы ж зверье, у вас нутро зверячье, мысли зверячьи, только личина почему-то по недосмотру… Лучше уж наоборот! Я вижу красоту, от которой дурная кровь не играет, а душа веселится, чище становится. А вам, дурням, даже эту красу… подмять бы, истискать, испохабить, пожмакать…
Воевода и дружинники ржали как сытые кони. Владимир махнул рукой, мешают, быстро сбежал по круговой лестничке вниз во двор. От терема княгини Юлии через двор торопливо шел рослый человек в нелепой женской одежде, которую зовет рясой, с огромным золотым крестом на груди. Весь в черном, даже шапка черная, борода лопатой по грудь, волосы по-женски свисают на плечи. Даже двигается не по-мужски, а семенит, голову склоняет, горбится, будто монетку на полу высматривает.
Священник приблизился, поклонился так низко, что едва не стукнулся лбом о бревенчатый настил:
– Княгиня просит простить ее за отсутствие на пиру… Захворала малость.
– Это какая княгиня? – переспросил Владимир брезгливо, хотя священник находился только при Юлии, принявшей христианство еще в детстве, а потом склонившей в него и Ярополка. – Тебя зовут… э-э… Иван?
– Иоанн, великий князь, – поправил священник опять с низким поклоном.
– Иван, значит, – определил Владимир. – Больно трудное имя. Так звучит проще. Говоришь, занемогла? Что ж ты, волхв нового бога, не вылечишь?
Священник поклонился в третий раз:
– Мы лечим души, а тела бренны, стоит ли на них тратиться?
Владимир уловил краем глаза новую стайку проплывающих высоко под облаками женских тел. Красное солнце просвечивало их насквозь, они казались наполненными жаркой жизнью, часто вспыхивали, как драгоценные рубины.