Эльфы, топор и все остальное - Шепельский Евгений Александрович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Последовал шум борьбы и звучное «Шмяк!», с каким кулак обычно прикладывается к чьему-то лицу.
Олник завопил:
— Фатик? Где ты? Кто все эти люди? Уйди, гномша, и не смей меня обнимать, а то снова вмажу! Мама дорогая, папочка родной, что тут происходит? Меня похитили? Лишили штанов? Граби-и-ители! Откуда на мне эти оранжевые… Меня что, везут в рабство? Фа-ати-и-и-ик!!!
Полог вздулся — это Олник ударил в него головой. Миг — и он вывалился мне на руки (Виджи благоразумно отодвинулась в сторону).
— Тормози, Виджи! Олник! Эй! Я здесь!
Фургон качнулся — это моя четвертушка натянула поводья.
Олник перестал вырываться и уставился на меня, испуганно моргая. Удерживая гнома на руках, как дитя (весом дитятко было со взрослого человеческого мужчину, ибо гномы куда плотней, к тому же у них тяжелее кости), я подставил его физиономию взгляду луны. Пламя начисто слизнуло растительность с его лица и буйной головушки. Ни ресниц, ни бровей, ни, черт подери, бороды! Лицо моего приятеля напоминало блинчик, не очень-то хорошо пропеченный.
— Фатик здесь, никто тебя не тронет!
— Эркешш… дларма… О-о-й…
— Никто тебя не похищал… Едрическая сила… Ты нормально меня видишь?
Он заморгал и обдал меня запахом вина.
— А… ага!
Значит, с глазами все в порядке, или почти в порядке. Видимо, гном зажмурился раньше, чем его голову объяло пламя.
— А чего… ночь? Куда мы едем, Фатик?
В фургоне что-то залопотал Самантий, ему ответил визгливый голос Тулвара.
Взметнулся полог, наружу высунулась Крессинда. Одну руку она прижимала к лицу.
Олник начал извиваться в моих объятьях, как угорь.
— А-а-а-а, убери от меня эту мордуленцию, Фатик!!! Она хотела меня задуши-и-ить!
Он вывернулся из моих рук, оставив на память оранжевые панталоны, и рухнул в искрящуюся лунной пылью дорогу.
— Олник! — взвыла гномша.
Ее зычный глас произвел чарующее действие.
Олник вскочил, бросил испуганный взгляд через плечо, заорал и припустил к ближайшей роще. Там он и пропал, издавая нечленораздельные вопли, и я больше никогда его не видел.
Ладно, вру. Мы остановили караван и отправились на поиски. Битый час мы рыскали в диких зарослях, выкликая имя паршивца. Думаете, он отозвался? Да вы оптимисты, честное слово!
Крессинда звала Олника и ревела. Звала — и ревела, утирая слезы тяжелым кулаком. Чувство собственной значимости, впитанное с молоком матери — такой же Жрицы Рассудка, начисто покинуло ее. Она не понимала, что случилось с ее любимым и за какие такие грехи он стукнул ее в глаз.
Наконец я велел ей умолкнуть. Я велел умолкнуть всем. Умолкнуть — и слушать. Поверх занудного стрекота цикад и шелеста листьев мы различили храп. Знакомый мне храп с посвистом. Олник дрых в неглубокой ложбине, свернувшись калачиком среди сухих листьев, ни дать ни взять — младенец-переросток. Мы отнесли его к фургонам. Затем я велел завести фургоны в ту самую придорожную рощу, составив их полукругом, замел следы колес и велел раскладывать костры.
Привал. Фатик снова разгребает ворох проблем. Надеюсь, это последний ворох перед Оракулом.
Олник пробудился через час — ровно к тому моменту был готов ужин. Я поговорил с ним, уберегая гнома от Крессинды. Поговорил и схватился за голову.
От взрыва, и я не думаю, что была какая-то иная причина, Олник начисто забыл все, что случилось с нами после того, как мы повстречали в нашей конторе эльфийку с милым утиным носом.
— Мы настоятельно требуем положить нам еще порцию этой отвратительной каши!
— Встань, и положи себе сам.
— Мы… вы все жалкие, нич… Мы требуем!!!
— Терпи, низложенец. Ты теперь равный среди равных, усек?
Взвизг.
— Это двадцать пятое оскорбление, Фатик!
— Считай-считай…
— Фатик, ты грубиян! И мы будем…
— Будь, Тулвар. Кстати, прикрой свои груди.
— О горе, о несчастье! Откуда у нашей милости груди?
— Оттуда же, откуда все остальное — ты поменялся телами с женщиной, забыл?
— Гнусная паразитка и стерва! Магичка из Талестры по имени Дегеста! Мы приблизили магов… Когда наша милость вернет себе трон…
Мы собрались на полянке, и вкушали пищу. Поздний ужин или ранний завтрак — называйте как хотите. Овсяная каша и сухари — запасы еще с «Горгонида», это все, что у нас оставалось. Разжиться провизией у Самантия, я, естественно, не успел, а кое-какую снедь, купленную у селян перед Семериндой, мы давненько слопали. Ах да, у нас была в наличии таинственная «огненная смесь» гномов — та, в которой в свое время растворилась поварская ложка Олника. Жрицы Зеренги снабдили нас этой смесью в достатке. Хочешь — сыпь в кашу, только это не добавит каше вкуса и сытности, хочешь — сыпь на глаз, это надолго прогонит сонливость.
С некоторых пор я невзлюбил острую пищу. Реальная жизнь давала мне остроты больше, чем мне бы того хотелось.
Впрочем, она же давала и сладость. Пряную и горячую, золотоволосую и нестерпимую, с очевидной горчинкой… Сейчас моя сладость, как было уже не раз, сидела по другую сторону костра в обществе надутого принца, Имоен и Скареди и избегала моего взгляда. Справа от меня на тюфяках из фургона сидели Тулвар и Самантий. Царь был истеричен, Самантий впал в прострацию и бесконечно баюкал свою сковородку. Слева ко мне жался Олник, красный, будто его только что вынули из печки. Гномша отиралась у другого костра, возле квохчущего гарема и время от времени делала попытки приблизиться к Олнику. От каждой такой попытки моего товарища начинала бить дрожь. Курносый шнобель Крессинды покраснел, она тайком смахивала слезы; правый ее глаз капитально заплыл. Олник смотрел на Жрицу Рассудка букой и на всякий случай держал возле себя колотушку. «Мымра, мордуленция, захватчица!» — вот такие эпитеты он на нее обрушивал. Слова о том, что Крессинда и он без пяти минут супруги, ввели гнома в прострацию.
— За что, Фатик? — этот вопрос был адресован мне, едва он очухался, как будто это я, весь из себя интриган, тайком и подло устроил против Олника заговор.
Пока готовилась снедь, я коротко посвятил его в обстоятельства наших дел.
— Жених… — проронил гном, втирая в лицо целебную мазь из Зеренги (мазь пахла не слишком целебно). — Дохлый зяблик… Вот меня угораздило…
— И ты говорил, что готов носить килт и нянчить ваших совместных детей, что тебе плевать на личную свободу.
— Ик!.. Дларма тогхирр!
— А на поле Хотта представил Крессинду Джоку и Олнику-первому, и еще десятку гномов… представил как свою невесту.
— Эркешш махандарр! Не помню… Ничего не помню! Ой, батюшки-и-и…
— У вас, знаешь, взаимные чувства.
— Нет, дларма, нет! Не верю! Не может быть!!! Фатик, вы все точно меня не разыгрываете?
И так далее. Прибавьте к этому горестные вопли Самантия (он наконец осознал, что разорен), визгливые требования Тулвара, поползновения Крессинды и отчужденный взгляд Виджи, и вы поймете, почему старина Фатик ощущал свою голову на плечах в виде свинцового шара. Но профессионал на то и профессионал, он не впадет в истерику и не сойдет с ума. Он уладит все дела, если ему предоставят достаточно времени, и уже после подвинется рассудком. А время — время у меня пока еще было.
Итак, прикинем. На моих ногах повисли три новые гири. Самантий, Тулвар и обеспамятовавший Олник. Не слишком ли много для одного варвара Джарси? Где та последняя соломинка, что переломит мою спину?
После еды я загнал гарем в палатки и объявил общий совет. Отряд расселся перед костром на корягах. Вместе с нами были Тулвар и Самантий (последний все баюкал свою огромную сковородку). Я обвел всех взглядом, скрестив руки на груди (поза вставшего орла — гордая поза!). Эльфы. Гномы. Люди. Но начну с Тулвара.
— Маска, Фатик!
— Да, маска… Расскажи подробней.
— Тысяча шелудивых псов, меня предали!!!
— Расскажи подробней, Тулвар.
Девица-Тулвар зябко повела худой шеей.
