Рыцарь умер дважды - Звонцова Екатерина (книги бесплатно без .txt) 📗
— Оставь это. — Вспышка злости, и вспышка смеха, и само пребывание здесь будто бы смертельно утомили ее. — Оставь свое «благо», оставь все.
— Ладно, мы еще вернемся к этому. — Сказано скорее из упрямства; именно так отец всегда сдается под напором матери. — Что теперь?..
— Теперь нужно исправлять вашу ошибку.
— Какую?
— Ту, что спряталась за стеной.
Ошибку. Ошибка — я. Замираю, отступаю обратно к койке. Опускаюсь на пол, вовсе ложусь, скрючиваюсь подобно зародышу. Пусть решат, что я мертв. Пусть подумают, что их появление не только лишило меня рассудка, но и остановило сердце. Пусть…
— Убить его? Я могу сам. Эйро все равно выдал себя…
Стискиваю зубы, чтобы не кричать. Удивительно: я думал сам распрощаться с жизнью еще не так давно, а ныне немо взываю к Господу с мольбой пощадить меня, укрыть. И Бог слышит. Он все еще слышит отверженного, отчаявшегося сына.
— Нет. — У милосердия Господа голос, полный тепла. — Он очень напуган, этот человек, ослаб так, что даже не зовет на помощь. А значит, он сможет слушать. Этого хватит.
— Слушать, — эхом вторит орел, и я понимаю: в привычном слове — какой-то тайный смысл. — Я вот силен. И я тоже послушаю. Люблю, когда ты дудишь в эту свою…
— Тише, тише, Ойво. Время идет. Время… время всем спать…
Миг, превративший последнее слово в трель, ускользает: его крадет ветер. Сжавшись на полу, по-прежнему ощущая боль в коленях, дрожа, я открываю глаза — веки будто поднимает мягкая рука. Это невозможно, мы так далеко… но я вижу ее в оконном проеме — бледное создание, совсем не напоминающее зверя, похожее на дриаду. Тонкая, темноволосая. В провалах глаз нежная жалость, и ветви плюща пугливо вьются по шее, вырастая из-за заостренных ушей. Ласкают свирель пальцы, помогая рождаться музыке. Самой красивой, какую я слышал.
— Я знаю, каково бояться. — Слышится мне, и замирает сердце. — Я знаю, как порой хочется забыться. — Черные глаза полны слез, и все мое существо откликается. — Я знаю, что это — неволя. — Она смыкает ресницы, и, будь она в беде, я собрал бы все силы, чтобы ее спасти. — И я помогу тебе. Помогу. Я не могу помочь сама себе, но ты будешь жить. Жить. Спи и забудь этот сон… забудь нас…
Я лежу, уже не скорчившийся — распятый на камне. Я жадно вбираю хрупкие созвучия, дышу каждым переливом, слушаю, любуясь отрешенным лицом, дарящим успокоение, как дарит его лишь молитва. Спать… спать… Без сновидений. Подобно мертвецу.
— Спасибо…
Едва ли она видит, как шевелятся мои кровоточащие, грязные от пыли губы. Едва ли слышит. Едва ли… ведь она привиделась мне, привиделась, как орел с серебристыми глазами, как волк с монетой на шее, как другие демоны, плясавшие в небесах. Но Господь спас меня.
— Прощай.
Она подносит палец к губам и исчезает. С ней немеет и меркнет мир.
5
САЛЕМ
— Извините, мистер Редфолл, я ничего не знаю об этих ваших… чудищах. И, извините вдвойне, не потерплю грязных инсинуаций об осквернении могил. Мы артисты! Артисты, понимаете вы?
— Понимаю. Я выполняю свою работу, сэр.
— Работу… Ха.
Остановившись на палубе, Бранденберг всплескивает руками; это скорее угрожающий, чем экзальтированный жест. Дружелюбие улетучилось, едва выяснилась причина появления шерифа на «Веселой весталке». Пока индеец пытался чего-то добиться от капитана-директора, подслушанные обрывки их невеселого разговора расползались по судну. Труппа, и без того возбужденная, заволновалась еще больше. Мне, осознавшему все с самого начала, оставалось ждать. Я предчувствовал: со мной захотят поговорить лично, не могут не захотеть. О странных вещах всегда говорят со странными людьми, надеясь, если не на помощь, то хотя бы на понимание.
Только что мое ожидание наконец кончилось: оскорбленный Бранденберг гордо удаляется, а шериф поднимается на крышу.
— Мистер Райз, уделите мне пару минут?
— Всегда к вашим услугам. — Стараюсь улыбнуться. — Выпьете?
— Нет. Даже не зайду. Просто задам несколько вопросов.
— Как знаете. Тогда еще подышу с вами воздухом.
У краснокожего усталый вид. В первую встречу он тоже казался усталым, но то была скорее печать человека, много и плодотворно работающего на свой город и пребывающего в сравнительной гармонии и с ним, и собой. Теперь же Винсент Редфолл, осунувшийся, давно не мывший длинные густые волосы, напоминает бродягу или покойника. Впрочем, он неизменно прямо держит спину, невозмутим и голос:
— У меня вряд ли получится надолго вас отвлечь. А у вас… — вздох все же звучит, — помочь.
Равно как и у тебя — мне, приятель. К сожалению.
— Начнем с простого. Не знаете, вся ли труппа после первой Мистерии ночевала на корабле? Никто не уходил на берег? Вы ведь наблюдательны, мистер Райз.
О да. Наблюдателен. Настолько, что знаю обо всех бедах этого города, хотя предпочел бы не знать. Об оскверненной могиле — могиле Жанны. О ложном признании в убийстве: едва увидев на представлении мальчишку, я нашел метку вождя в его душе. И даже о летающих над городом «демонах»: орел, и волк, и прочие присягнули мне на верность давно. Жанна звала их друзьями. Не она ли показала им лазейки сюда? Впрочем, как, если она мертва? Да, Жанна мертва, не вернулась, не могла. Пора забыть о ней, сосредоточиться на единственном, чем я располагаю. На Эмме. Эмме, которая сойдет от ожидания с ума, если Мильтон не приедет поскорее. Его нет седьмой день, тиф в Гридли, городе ниже по реке, не отступает. С девчонкой лишаюсь рассудка и я: в Агир-Шуакк скоро сезон Дождей, лощину заболотит, змеи обозлятся, и до меня куда труднее будет добраться. Что если…
Нет. Время еще есть. Все получится.
— Я не видел, чтобы кто-то отлучался: честно говоря, ваш городок непривлекателен, а многие молодчики выглядят опасными. И еще, смею уверить, в труппе, в основном, порядочные люди. Я поверил бы, что кто-то из младших стянул конфету или игрушку, но грабить оружейные лавки и тем более… красть трупы?
Я говорю и многое другое. Отрицательно отвечаю на вопрос, есть ли среди нашего реквизита костюмы животных и механические крылья. Слушаю о том, что рейнджеры повторно обыскивают трюм, и приглашаю обыскать свое обиталище. «Я ничем не могу помочь», — слетает в конце концов с губ. Ведь «Я ничего не знаю» — непосильная ложь; ее индеец не заслужил. Я и так виноват перед ним: его живой самобытный город, полный благодарной публики, похож теперь на лихорадочного больного. Как его вылечить? Разве что устранить источник заразы? О Звезды… тогда помогите мне убраться отсюда.
— Послушайте, мистер Райз. — Редфолл, перестав бездумно щуриться на серую реку, снова смотрит на меня. — Я скажу кое-что, что ваш капитан-директор воспримет как угрозу, но вы, думаю, поймете. И сможете донести.
— Да, конечно.
На берегу, на дальнем холме, появляются несколько плечистых мужчин. Они видят привязанных у берега рейнджерских лошадей, переглядываются и скрываются, возвращаются в рощу. Куда они направлялись? Рыбачить? Кажется, у них не было снастей.
— Отчаливайте скорее, — доносится до меня. — А пока не ходите в город поодиночке. Лично вы не ходите и с охраной.
В глазах — холодная уверенность, шериф не шутит. Он не знает, что я могу сделать с любым напавшим на меня, но на миг становится тревожно. Я вспоминаю рассказы тех, с кем воевал, — выходцев со всего света. О том, что, в отличие от Агир-Шуакк, здесь колдунов никогда не короновали. Их жгли на костре. Толпе обезумевших оровиллцев, конечно, до меня не добраться: я сам превращу их в головешки. Если именно в этот миг не буду слаб, если не откроются раны, ведь они открываются тем быстрее, чем больше магии я использую. Если…
— Я напугал вас. Простите. — Редфолл силится улыбнуться, в то время как я тщетно отгоняю беспокойные видения. — Возможно, я сгущаю. Но мне самому уже не радостно ходить по улицам. А я даже не колдун.
