Пешка (СИ) - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой" (читать книги онлайн без .TXT) 📗
— Дальше они решили поставить две двери и дать выбор смертным, кто войдет и принесет жертву Кураме тот будет служить Кураме, кто пройдет путем смелых будет служить Року. А Беота не стала участвовать, она обозвала их дурнями. Кха-ха, представляете, — снова закашлял дед, — дурнями божественных Сыновей!
Те кто проходил лабиринт получали силу от них и стали их звать скравы — герои значит. Сначала шли в две двери. Я встречал тех кто шел к Року и провожал на выход, потом их стало меньше а в конце концов сюда уже тысячу лет ни кто не заходил. Вы первые, — он из под лобья посмотрел на Прокса. — А
инопланетников вообще не было.
— А через дверь к Кураме много разумных проходит? — это Аврелия не могла успокоиться и забегала вперед то слева то справа, заглядывая в лицо древнего существа.
— А это дитë мне не ведомо, наши пути не сообщаются. Только где они сейчас Сыновья? Курама решил захватить власть над Беотой и стал вербовать себе слуг в ее царстве, преуспел, проворный был. Но сестра вышвырнула его и закрыла свои земли. Тогда он спустился в Сердце Хаоса, чтобы почерпнуть силы и его телесная оболочка сгорела. Теперь его дух бродит где-то под землей, он и сюда приходил, жаловался, а потом ушел. Его слуги что прошли лабиринт теперь поделили царство. Вот и вся история богов, — задумчиво сказал дед, и мы уже пришли. Он распрямился и засмеялся. — Кха — ха. Курама прими эту жертву и направил посох на стоящих пред ним оторопевших слушателей. Уж больно резок был переход от рассказа что их захватил. до странных непонятных слов лича. Все трое стояли, разинув рот. С посоха сорвалось пламя и ударило в замершую троицу. Но на его пути возникла ледяная стена, которая поглотила пламя и растаяла, образовав огромную лужу из которой выросла черная поросль и обвила лича не давая ему пошевелиться.
— Нет! — заверещал он, Этого не может быть! Курама обещал мне выход если я принесу ему жертву. Курама спаасии! — завыл он. Но растение сильнее сжимало его в своих тисках и скоро на пол упала его голова посыпались руки и сам он упал в лужу россыпью костей.
Прокс пришел в себя, — спасибо родные вы нас спасли.
— Я ни чего не делала, — в два голоса одновременно проговорили обе. Старуха подошла к останкам которые раньше были личем и поковырялась в них.
— Ну конечно, тайные знания, как же, — с издевкой произнесла она и подняла кулон с большим продолговатым зеленным камнем. — Артефакт из сказок, — она рассматривала кулон.
Девочка влекомая любопытством тоже подошла по ближе, — это что бабушка?
— Я думаю это один из артефактов творца — Кулон тайного знания. Вот сейчас и проверим. Она надела его на шею девочки. — Ну как?
— Не знаю, ничего не чувствую, — пожала она плечами.
— Про меня что-нибудь скажи? — старуха не поднимаясь, внимательно смотрела на девочку.
— Ты тоже хотела силы и власти и вошла в тайный культ, тебя предала твоя подруга и продала сюда. Но она была не эльфарка, она была — демонесса.
— Работает, — удовлетворенно проговорила старуха. — Все верно девочка так и было. Она огляделась. — Везде Курама свой нос сунул. Даже привратника соблазнил. Да перемудрил. Сгорел. Туда ему и дорога.
Прокс тоже осматривался, обратной дороги не было, там появилась стена. Они находились в комнате с двумя дверьми. Никаких надписей не было. Но вот куда идти? Он остановился. Путь смелых, повторил он про себя.
Ленея лежала умиротворенная и отрешенная. Казалось она просто уснула примостившись на моих руках. Глаза прикрыты, на лице маска покоя. Она освободилась от земных проблем и ее душа готовилась улететь далеко за грань, как и моя когда то, чтобы быть поглощенной Великим Ничто и ждать своего часа быть востребованной и переродиться в новой сущности какого-нибудь разумного. Так думал я.
Но у меня внутри взорвался бомбой протест. Неожиданный выброс адреналина в кровь, всколыхнул все мои чувства, обнажил их болезненно, как будто обстругал острым ножом, до нервов. До боли. Нет не хочу! Так не пойдет! Так не справедливо! Рано ей еще наполнять пустоту.
В магическом зрении я видел ее дух, он неподвижно прозрачной субстанцией завис над телом. С удивлением в глазах смотрел на тело которое я держал в руках. Между ним и духом протянулась ниточка, она постепенно утончалась и должна была вот, вот порваться. Покачиваясь, дух стал медленно удалятся, растягивая и без того тонкую скрепу связывающую дух и тело. Если она порвется, я не удержу Ленею и не смогу вернуть обратно.
— Лиана верни духа, — я вспомнил как оживил Пятницу и хотел повторить это сейчас. Но тот передал образ бессилия и развел руками, — не получается.
— Стоять дух, — прорычал я. — На место! Я не понимал что должен делать, как удержать и вернуть ее обратно. Мысли хороводом кружились, заполнив мой разум, мешали действовать и тогда я отбросил размышления как помеху, как плотину перегородившую поток моих желаний, от возможности их реализовать.
Прочь думки, прочь сомнения! Времени было в обрез. Меня выбросило в ускоренное восприятие. Резанул вену и поток хлынувшей из пореза крови направил на рану. Активировал лечение, краем глаза наблюдая за духом, протолкнул стрелу и обломил наконечник. Руки сами действуют, словно наделены своей отдельной от меня, своей собственной волей. Словно они лучше меня знают, что надо делать и я отпустил их на свободу.
Твою дивизию на наконечнике порча! Вот почему дух не возвращается.
— Стоять! — снова прошипел я и ухватил его аурными щупальцами. — Держите парни, только не ешьте. Держите крепко, — мысленно попросил я малышей. Вошел в ауру девушки. Слабую, рваную похожую на островки в океане. Где чернота? Ищу чужеродное вкрапление. Вот она, разрывает тонкое тело как бумагу и безжалостно поедает ее чавкая, рвет, и жрет как ненасытная тварь с голоду, дорвавшаяся до добычи.
Вливаю в ауру энергию, передаю свою жизненную силу, уже по спектру знаю как она выглядит. Сейчас надо быстрее заполнять. Заполнять, заполнять ауру жизнью! Своей жизнью. Быстрее чем тварь жрет. Есть, пошло.
Тонкое тело проявилось, микронное, как радужная пленка бензина на воде. Перекидываю щупальца на черноту, начинаю ее ловить и сам жрать. Как пресытившийся впихивает в себя лишний кусок. А этот кусок воняет гнилью, с запахом тухлости и тошнотворным вкусом. Противно до рвоты, словно гнилое мясо, давлюсь, мысленно крою матом, но жру. Отпущенный дух повисел и опять поплыл от тела.
— Стой! — хватаю одной присоской и пытаюсь удержать. Идет борьба, он рвется пытаясь вырваться, я держу и заглатываю черноту как можно больше, чаще, с остервенением. Чувствую еще глоток и все вырву, брошу дух и он оторвется, и уже рывком уйдет за грань.
— Давай Глухов, за бабушку, противно не вкусно, но надо, для здоровья надо, одну ложечку. И я давясь, глотаю.
Кто-то говорит со мной, убеждая есть. Словно в моем сознании присутствуют посторонние, не вижу, но слышу. Ясно, отчетливо. Как будто через непроницаемую ширму говорят со мной.
— За маму ложечку, еще одну, последнюю за маму. Снова кусок глотаю и снова давлюсь, черный кусок не лезет, стоит каким-то колом ни туда ни сюда. Глотай! — звучит команда. И я проглатываю.
— Теперь за папу.
— Нет, я уже съел последнюю. Это не выносимо, это выше моих сил, — качаю отрицательно головой, словно те кто прячется за ширмой могут меня видеть. — Не могу, меня тошнит! — я почти кричу и становится легче.
— Так то за маму, теперь за папу, он воевал. Пережил голод, разруху и великую войну. Надо ложечку за папу.
— УУУ, гадость и глотаю за папу ветерана. В голове все перемешано, кто я, что я тут делаю? Что жру? Кто говорит? Полузабытье, полубред, состояние подвешенного в пустоте с кусками гнилой черноты на тарелочке с голубой каемочкой. Как эта отвратительная пища может лежать на такой нарядной тарелочке? — мысли блуждают сами по себе. Думают о странных вещах, каких-то мелких незначительных. Причем здесь тарелочка?
— Теперь за Вовку, за сына чтобы вырос здоровым. Ты же хочешь чтобы он вырос крепким как папка.
