Слуги Темного Властелина - Бэккер Р. Скотт (книга жизни .TXT) 📗
Келлхус увидел Кратчайший Путь. Логос.
– Прошу прощения, – сказал он неуверенно. – То, что я сказал, было неуместно.
Скюльвенд фыркнул.
«Он понимает, что мои слова фальшивы… Хорошо».
Найюр посмотрел ему прямо в лицо. Его глубоко посаженные глаза смотрели неукротимо и вызывающе.
– Скажи мне, дунианин, как вам удается править мыслями, как другие люди правят конями?
– Что ты имеешь в виду? – переспросил Келлхус резко, словно решал, не рассердиться ли.
Язык скюльвендов был богат многозначительными оттенками тона, но в речи мужчин и женщин эти оттенки сильно различались. Степняк, сам того не зная, лишил Келлхуса важного оружия тем, что не позволял ему общаться ни с кем, кроме собственных жен.
– Вот и теперь ты пытаешься управлять движениями моей души! – бросил Найюр.
Слабый стук его сердца. Густая кровь, бьющаяся под обветренной кожей. «Он все еще не знает, на что решиться».
– Ты думаешь, что мой отец сделал с тобой именно это?
– Да, твой отец именно это и сделал… – Тут Найюр осекся, глаза его встревожено расширились. – Но ты сказал это только затем, чтобы меня отвлечь! Чтобы не отвечать на мой вопрос!
До сих пор Келлхус успешно угадывал каждое разветвление мыслей скюльвенда. Реакции Найюра следовали вполне отчетливой схеме: он устремлялся по пути, который открывал перед ним Келлхус, но тут же отступал назад. И Келлхус знал, что, пока их беседа будет близка к этой схеме, Найюр будет чувствовать себя в безопасности.
Но как действовать дальше?
Ничто не вводит в заблуждение вернее правды.
– Каждого человека, с которым я встречаюсь, – сказал наконец Келлхус, – я понимаю лучше, чем он сам понимает себя.
Испуганный взгляд – страхи Найюра подтвердились.
– Но как такое возможно?
– Потому что меня так воспитывали. Потому что меня так учили. Потому что я один из Обученных. Я – дунианин.
Их кони перешли вброд мелкий ручей и начали подниматься на противоположный берег. Найюр наклонился вбок и сплюнул в воду.
– Еще один ответ, который на самом деле ответом не является! – бросил он.
Можно ли сказать ему правду? Нет, разумеется, не всю. Келлхус начал, делая вид, что колеблется:
– Все вы – ты, твои сородичи, твои жены, твои дети, даже твои враги из-за гор, – не можете видеть истинного источника своих мыслей и поступков. Люди либо предполагают, что они сами являются их источником, либо думают, что их источник лежит где-то за пределами мира – некоторые называют это То, Что Вовне. Но того, что реально было прежде вас, что действительно определяет ваши мысли и поступки, вы либо вообще не замечаете, либо приписываете это демонам и богам.
Каменный взгляд и стиснутые зубы – неприятные воспоминания… «Мой отец уже говорил ему это».
– То, что было прежде, определяет то, что происходит после, – продолжал Келлхус. – Для дуниан нет более важного принципа.
– А что же было прежде? – спросил Найюр, пытаясь изобразить насмешливую улыбку.
– Для людей? История. Язык. Страсти. Обычаи. Все эти вещи определяют то, что люди говорят, думают и делают. Это и есть скрытые нити, которые управляют всеми людьми, точно марионетками.
Частое дыхание. Лицо, омраченное неприятными догадками.
– А если нити становятся видимыми…
– То их можно перехватить.
Само по себе это признание ничем не грозило: все люди более или менее стремятся управлять себе подобными. Оно может оказаться угрожающим, только если знать о его способностях.
«Если бы он знал, насколько глубоко я способен видеть…»
Как ужаснулись бы они, эти рожденные в миру люди, если бы увидели себя глазами дунианина! Заблуждения и глупости. Разнообразные уродства.
Келлхус не видел лиц – он видел сорок четыре мышцы, прикрепленные к костям, и тысячи многозначительных изменений, которые могут с ними происходить, – вторые уста, не менее красноречивые, чем первые, и куда более правдивые. Он не слышал человеческих слов – он слышал вой сидящего внутри зверя, хныканье отшлепанного ребенка, хор предшествующих поколений. Он не видел людей – он видел примеры и следствия, обманутые порождения отцов, племен и цивилизаций.
Он не видел того, что будет потом. Он видел то, что было прежде.
Они проехали сквозь заросли молодых деревьев на том берегу ручья, уворачиваясь от веток, опушенных первой весенней зеленью.
– Это безумие, – сказал Найюр. – Я тебе не верю…
Келлхус ничего не сказал, направляя коня в просветы между стволами и раскачивающимися ветвями. Он знал пути мыслей скюльвенда, он знал, где следует вмешаться, – и он непременно вмешается, если сумеет забыть о своем гневе.
– Если все люди не ведают источника своих мыслей… – сказал Найюр.
Их кони, торопясь выбраться из кустов, перешли в галоп и в несколько скачков снова очутились на открытой, бескрайней равнине.
– Тогда, значит, все люди обманываются.
Келлхус поймал его взгляд – этот момент был важен.
– Они действуют по причинам, которые зависят не от них.
«Увидит ли он?»
– Как рабы… – начал Найюр, ошеломленно хмурясь. И тут он вспомнил, с кем имеет дело. – Но ведь ты говоришь это только затем, чтобы оправдать себя! Для чего порабощать тех, кто и так в рабстве, а, дунианин?
– Раз уж то, что было прежде, остается сокрытым, раз уж люди все равно обманываются, какая им разница?
– Потому что это обман! Бабьи уловки. Поругание чести!
– А ты что же, никогда не обманывал своих врагов на поле битвы? Ты никогда никого не обращал в рабство?
Найюр сплюнул.
– Мои противники. Мои враги. Они бы сделали со мной то же самое, если бы могли. Это договор, который заключают все воины, и договор этот почетен. А то, что делаешь ты, дунианин, превращает всех людей в твоих врагов.
Какая проницательность!
– В самом деле? А может быть, в моих детей? Какой отец не правит в своем якше?
Поначалу Келлхус опасался, что выразился чересчур туманно, но Найюр сказал:
– Значит, мы для вас все равно что дети?
– Разве мой отец не воспользовался тобой как орудием?
– Отвечай на вопрос!
– Дети ли вы для нас? Да, конечно. Иначе разве мой отец мог бы воспользоваться тобой так легко?
– Обман! Обман!
– Тогда отчего ты меня так боишься, скюльвенд?
– Довольно!
– Ты был слабым ребенком, верно? Ты часто плакал. Ты съеживался каждый раз, как твой отец поднимал руку… Скажи мне, скюльвенд, откуда я это знаю?
– Потому, что все дети такие!
– Ты ценишь Анисси больше других своих жен не потому, что она красивее остальных, но потому, что она выносит твои муки и все равно любит тебя. Потому что только она…
– Это она тебе сказала! Эта шлюха рассказала тебе все!
– Ты жаждешь запретного сношения…
– Я сказал – довольно!!!
На протяжении тысяч лет дуниан обучали использовать все свои чувства до предела, делать явным то, что было прежде. В их присутствии нет места тайнам. Нет места лжи.
Сколько слабостей духа терзают этого скюльвенда? Сколько проступков совершил он душой и телом? И все такие, о которых и подумать-то противно, не то что высказать вслух. Все скованные гневом и бесконечными угрызениями совести, скрытые даже от самого себя.
Если Найюр урс Скиоата подозревает Келлхуса, то тогда Келлхус отплатит ему за подозрительность полной мерой. Правдой. Отвратительной правдой. И либо скюльвенд постарается сохранить свой самообман, отказавшись от подозрений, решив, что Келлхус – обычный шарлатан и бояться его нечего, либо он примет правду и поделится с сыном Моэнгхуса тем, о чем и думать-то противно. В любом случае это пойдет на пользу миссии Келлхуса. В любом случае в конце концов Найюр начнет ему доверять, будь то доверие пренебрежительное или любовное.
Скюльвенд растерянно пялился на него расширенными от изумления и ужаса глазами. Келлхус увидел это лицо насквозь, увидел выражение лица, тембр голоса и слова, которые успокоят его, вернут ему его обычную непроницаемость или, наоборот, лишат его последних остатков самообладания.
