Троекон. Третий путь (СИ) - Слимпер Николай Николаевич (книги онлайн .txt) 📗
-- Что будем делать, Ваше Высочество? -- напрямую спросил один из солдат. Остальные сразу же оживились, в надеже услышать от своего командира подбадривающие слова, как этим утром, и новый план действий.
-- Где Майат? -- вместо этого спросил Алгор.
-- Я видел, как ему в шею попала стрела, когда он сражался на стене.
Что ж, подумал принц, вот он и исполнил свой долг, хотел он того или нет. Он оглядел воинов, стоящих вокруг него и ожидающих его слов, но совсем не знал, что сказать. Хотелось бежать. Прямо сейчас, сесть на лошадь и помчаться во всю прыть к Серому лесу, оттуда в Орту, а затем в Манон, зайти в собственную комнату и рухнуть в мягкую кровать. Забыться сном, а проснувшись, обнаружить, что сидишь на троне в короне короля Гедорна.
Волной нахлынули воспоминания об отце. Сам того не осознавая, Алгор сжал кулаки с такой силой, побелил костяшки пальцев. Король отправил его Бездна знает куда, а сам в это время зарабатывает себе новое имя в крупномасштабной войне. Император Моррос. Моррос-захватчик. Моррос Великий. А что же его сын? Безвестно погибнет посреди Богами забытой крепости от рук бездумных дикарей, навечно запятнав себя слабаком и, возможно, трусом, ибо никто не узнает, что он сделал, дабы погубить как можно больше неприятелей. Его хладный истерзанный труп найдут в башне, где он, как все решат, прятался, тряся поджилками, ожидая неизбежного.
Его взор загорелся решимостью.
-- Сколько стрел у нас осталось? -- спросил он.
-- Около полутысячи стрел и болтов. Даже если каждая попадет в цель, этого все равно не хватит, чтобы существенно сократить вражеские войска.
-- Но будет достаточно, чтобы посеять в их рядах неразбериху. Возможно, следующий день станет для нас последним, но разве мы можем позволить врагу выбирать, где нам умереть? Нет! Вряд ли мы станем героями вековых былин, вряд ли на нас будут равняться солдаты, вспоминая поименно за ночным костром наши имена. Но если кто нас и вспомнит, можем ли мы надеяться, что в этих воспоминаниях мы будем выглядеть героями? У многих из вас есть семьи. Что будут рассказывать перед сном вашим детям жены? Что вы погибли, прячась за стенами крепости, как последние трусы, или что вы лишились жизни в пылу яростного сражения на поле битвы, выйдя против ворогов, что превосходили вас числом? Как по мне, ответ очевиден. У меня нет детей, но есть сестры, есть мать, есть отец. И что они подумают, узнай, что я погиб, забившись в угол и воя от страха? а ведь именно так им и передадут, когда найдут мое тленное тело. Могу ли я перед ликом смерти опозорить свою семью, отвернувшись от пугающей меня Бездны? Никогда! -- закричал Алгор, и в ответ услышал рев голосов, повторяющих за ним. -- Никогда! Я переборю свой страх и сделаю шаг в эту Бездну, и только тогда Боги вознаградят меня за храбрость, даруя крылья, чтобы я смог вознестись в Бескрай!
Крепость сотрясли новые крики одобрения. Алгор стоял в окружении своих людей и улыбался. Всего лишь слова, но сколько в них силы. Моррос редко прибегал к силе слова, чаще используя простые жесты и свою могучую стать, чтобы ему подчинялись неукоснительно. Он пренебрегал излишней болтовней, но лишь произнося речи, ты можешь показать людям, как ценишь их, как сопереживаешь и внемлешь им, и тогда они отвечают взаимностью, видя в тебе не только правителя их жизни, но и понимающего их человека.
И тут уже не важно, говоришь ты правду, действительно ли чувствуешь все так, как пытаешься показать, или же в твоих словах нет и крупицы искренности. Людям важны слова, важнее сокрытой правды и настоящих действий. Хватит лишь пустых обещаний и зароков, а чтобы сложить с себя всю ответственность, достаточно заручиться поддержкой толпы. В толпе нет людей, толпа безлика и единодушна, но стоит только всему пойти наперекос, и они обязательно найдут, на кого свалить вину, выплюнув его из толпы, превратив в отдельную личность, чьи интересы неважны, а желания несущественны. Такие индивиды зачастую винят во всем не толпу, в которой раньше состояли, а того, кто ее создал.
Майат был индивидом, отдельной личностью со своими интересами и желаниями. И Алгор заблаговременно от него избавился, использовав лучший из всех методов, -- чужими руками. Осталась лишь серая толпа. Она хотела слова, ждала их, а получив их, теперь радуется, как получивший медяк нищий.
Утро принесло с собой прохладу и мелкий дождик. Серая мгла накрыла землю, словно взбаламученная илистая вода. Далекие грузные облака, будто густые волны застыли над головой, того и жди, какой-нибудь озорной мальчишка запустит в них камнем. Тогда облака разойдутся, и мир увидит свет. Но стоит ли оно того?
Топот тысяч обутых в металл ног заслышался еще задолго до того, как их обладатели ворвались в город, заполняя улочки, что покинули вчера, отступая от пламени и дыма. Все дома давно прогорели, и от них остались только одиноко торчащие печные трубы, будто памятники погибшим воинам.
Не успели киркурдцы подобраться со своими импровизированными таранами к низким воротам, как в них с башни крепости полетели первые стрелы и болты. Однако на сей раз противники были к этому готовы. Они привели с собой отряд своих лучников и арбалетчиков, но как только первый залп стрел и болтов взмыл в воздух, Алгор привел в исполнение свой план. Он рассказал о нем солдатам лишь перед самым рассветом, когда на горизонте замаячили первые ряды воинов Киркурда.
Гедорнцы выскочили из своих укрытий, организованных прямо в сгоревших домах, будто порождения Бездны. Закопавшись в остывшую от дождя золу, воины перепачкались так, что стали похожи на восставших мертвецов. В первые мгновения противники опешили так, будто действительно оказались посреди Бездны, даже не помня, как умерли. Это и решило их участь.
Десятки стрел, одни за другими, полетели в киркурдцев со всех сторон. Прочные доспехи не могли спасти от стрел, выпущенных практически в упор, и противники падали, пораженные, прямо под ноги товарищей. Гедорнцы стояли на пепелище полукругом, прикрывая друг другу тылы, пока их колчаны пустели. Первые ряды противников падали замертво, мешая продвигаться остальным. Отдельный отряд расстреливал лучников и арбалетчиков противника.
Так, в общей суматохе, воины Гедорна смогли истратить почти все стрелы, каждая из которых нашла свою цель. Арбалет, в отличие от лука, заряжался дольше, посему продолжали стрелять лишь солдаты, оставшиеся в башне. Сменив луки на мечи, Алгор повел своих людей на верную гибель.
Разгоряченные битвой, гедорнцы налетели на врагов, словно разъяренные росомахи, изо всех сил рубя клинками неприятеля. С яростным криком их мечи поднимались высоко над головами, чтобы в следующий миг, обрушится с невероятной силой. Хваленые доспехи из Мондифа едва выдерживали такой натиск. Шлемы лопались, как перезрелые арбузы, открывая доступ к оголенной и такой уязвимой плоти.
Однако глупо недооценивать противника, надеясь, что так и будут стоять на месте, позволяя изрубить себя. Киркурдцы начали давать отпор. Алгор видел, как несколько его солдат попадали с рассеченными легкими кирасами, под которыми находились лишь теплые плотные поддоспешники. Удар, еще удар, руки начали наливаться свинцом и дрожать от напряжения, а врагов, казалось, так и не становилось меньше.
Крики боли, отчаяния и ярости слились в единую какофонию, будто завивающий в уши штормовой ветер, и в этом шуме Алгор вдруг услышал то, что не мечтал даже услышать большее никогда. Это был звук рога, низкий утробный, словно распев далекого великана. Принц узнал его, как сын узнает голос матери, услышав лишь первую ноту.
Звук приближающихся войск Гедорна открыл ему второе дыхание. Меч заработал еще яростней, будто потеряв весь свой огромный вес, но не смертоносность. От радости Алгор даже не подумал, как подкрепление могло дойти до гарнизона так скоро.
Первые конные отряды ворвались в крепость через разрушенные ворота, устремившись на врага. Хваленые доспехи не могли спасти от мощных ударов конных воинов, обрушивающихся сверху вниз. Киркурдцы превратились в малых детей, не способных противостоять настоящим закаленным воинам.
