Маска чародея - Швайцер Дарелл (книги хорошего качества txt) 📗

Я перевесил сумки вместе с испачканными грязью сапогами с одного плеча на другое. Я крепко связал их вместе, а сам надел туфли, обвязав ноги, чтобы не мерзли, оторванными от покрывал полосками. Я не хотел ничего оставлять там, где любой мог использовать мои вещи в своих тайных целях.

Я пожал плечами.

– А откуда мы знаем, что часы еще не работают?

– Действительно, откуда? Возможно, механизм уже действует, как и было задумано. Ты ничего не встречал об этом в книгах, Секенр?

– Ну… нет. – Возможно, я и знал кое-что, но чародей должен хранить свои тайны. Особенно здесь, в Школе Теней.

– Об этом сложено множество легенд, – заметила она.

– Расскажи мне.

– В одной из них говорится, что, когда часы пробьют полночь, настанет последний час нашего мира, и умрут все, даже боги и титаны – Сюрат-Темад поглотит Вселенную, оставив лишь Строителя. Ибо он является воплощением или частью той силы, что стоит над всеми остальными, превосходя даже Сюрат-Темада. Он поднимет голову, произнесет тайное имя, которое станет смертью Смерти, и даже Крокодилоголовый обратится в прах, в изначальный туман.

– Но почему?

Пожирательница Птиц улыбнулась. Множество морщин появилось на ее лице. Но я каким-то образом почувствовал, что эта улыбка искренняя, что она чувствует себя со мной легко и непринужденно, и я забавляю ее, как забавляет умудренную жизненным опытом королеву очаровательный мальчик-паж, задающий наивные вопросы.

– Большинство мыслителей сходится во мнении, что Бог-Который-Превыше-Всех-Богов устал от этого мира. Он хочет спать. От Вселенной слишком много шума, она подобна бесконечному пестрому карнавалу у него за окном. А ему нужна тишина. В тишине он сможет обдумать акт творения совсем другого нового мира.

– А не станет ли шум за окном от этого еще громче?

Пожирательница засмеялась, на сей раз по-настоящему, и ее голос зазвучал совсем по-человечески, словно, едва я разгадал загадку, она перестала быть чародейкой.

– Да, Секенр, мне тоже так кажется.

– А другие легенды?

Она замолчала, задумавшись о чем-то своем. Мы подошли к бассейну в мраморном полу, где в темной воде, что-то негромко шепча, плавали слабо светящиеся золотые рыбки. Я не мог разобрать их слов.

Пожирательница прошла мимо бассейна и направилась дальше. Обернувшись, я увидел, что рыбки начали превращаться в людей размером не больше моего пальца.

– Пойдем, Секенр.

Я поспешил за ней.

– Ах, да, – вспомнила она, – другие легенды. В них говорится, что Строитель был высоконравственным человеком, уважаемым ремесленником, совсем не злым, испорченным и коварным, как мы с тобой. – Она почти добродушно улыбнулась мне и продолжила: – Однажды он ехал в своей повозке и случайно задавил человека. Чародея. Да, он пытался оказать ему необходимую помощь, заботился о нем, как мог. Но, что бы ты думал? Чародей все равно умер и вселился в собственного убийцу. И наш герой очутился здесь, в Школе Теней. Шокированный перспективой включиться в бесконечную цепь убийств, он решил воспользоваться своим знанием ремесла – скорее всего, он был каменотесом, резчиком по камню или скульптором, – чтобы найти другой путь во внешний мир. Он все строил и строил, надеясь, что однажды он сможет открыть дверь и через нее выйти в родной город, вернуться туда и снова стать простым человеком, у которого нет и не может быть врагов. Говорят, он и по сей день занимается этим. Таким образом, дворец продолжает расти. Тебе не раз доведется попасть в комнату, где еще никто не бывал.

– Или никому о ней не рассказывал.

– Да, и такое может быть. Таковы тайны чародеев.

– Отец, а ты нашел другой путь наружу?

– А как бы иначе я сумел выйти? Мне кажется, молот этого строителя изменения весь наш мир, далее в сердце Сюрат-Кемада. В Школе Теней вполне можно застрять навсегда.

Не знаю, насколько были правдивы эти легенды. Первая объясняла необъятные размеры этого здания, заставляя задуматься над его тайной. Вторая внушала надежду. Без сомнений, каждый чародей в глубине души мечтает снова стать обычным человеком. Он лелеет эту мечту. Но вконец измучив себя ложными надеждами, он затем пытается опровергнуть эту легенду, придумав ей циничный конец, в котором пошедшему по ложному пути Строителю предстоит без толку трудиться до конца времен, пристраивая все новые и новые залы и комнаты ко Дворцу Чародеев.

– Скорее всего, он ищет отхожее место, – хихикнула Лекканут-На, – но особо коварным заклятьем обречен так никогда и не найти его.

– Помолчи. Перестань зубоскалить. Это не смешно.

Я тоже так никогда и не смог найти обратного пути к своей комнате с кроватью у камина. Я прошел столько залов и комнат, что попросту сбился со счета. Иногда я спал на полу, завернувшись в собственную шубу, иногда – на скамейке, а однажды заснул у фонтана с призрачным огнем – бесшумное чисто белое пламя создавало лишь видимость тепла.

Проснувшись тем утром, я обнаружил в фонтане совершенно голого мужчину. Он горел. У меня на глазах его тело покрывалось пузырями, обугливалось и разваливалось на куски. Волосы вспыхнули и сгорели в единый миг, а с обожженной головы начала сползать кожа.

В тот момент я забылся и совершенно перестал отдавать себе отчет в собственных действиях. Я попытался спасти его. Сунув руку в огонь, я моментально вытащил ее, уже забыв о горящем человеке и, как завороженный, наблюдал, как чуть теплое пламя, шипя, медленно расползается вверх по рукаву.

– На твоем месте я бы потушил его, – ворчливо посоветовал мужчина в фонтане. – Пройдет время, и оно обязательно сожжет тебя. В итоге ты кончишь так же, как и я.

Я сразу же погасил пламя. Руку щипало, словно я опустил ее в спирт. Пока я смотрел на горящего мужчину, его лицо стекало, как расплавленный воск. Один глаз лопнул.

– Разве ты не чувствуешь боли? – спросил я.

– Чувствую, конечно, но научился не обращать на нее внимания. Чародей должен уметь абстрагироваться от физических неудобств. Боль не имеет никакого значения, если ты занят делом.

Я так и стоял, не в силах отвести от него глаз, пока пламя не пожрало его полностью, а съежившаяся шелуха, которая осталась от его тела, не осыпалась пеплом на дно бассейна.

Сам я так никогда и не научился игнорировать физический дискомфорт – лихорадку, острую боль, тупую боль от раны в бедре, которая почему-то не хотела заживать, как положено, и постоянный, вездесущий холод. Во Дворце Чародеев повсюду было страшно холодно, если, конечно, ты не подходил вплотную к камину. Я ни разу не смог ни согреться полностью, ни помыться по-настоящему. Чтобы хоть чуть-чуть избавиться от грязи, я время от времени набирал полную пригоршню снега через открытое окно и протирался им. К тому же я медленно сходил с ума от голода. Любое усилие грозило обернуться тем, что я упаду в голодный обморок и, став совершенно беспомощным, буду убит или порабощен кем-то из своих собратьев-чародеев.

Когда-то я читал о чародее, заблудившемся в пустыне – он упал на песок, съежившись, как высохшее семечко, и ожил лишь пять веков спустя, когда его нашли путешественники и поднесли к его губам воду. Я понимал, что нечто подобное может произойти и со мной. Я неоднократно представлял себе это. Я просто превращусь в груду мусора в углу одного из бесчисленных залов – грязные лохмотья, обтянутые кожей кости, клубок спутанных волос – и пролежу, никем не замеченный, веков пять или шесть.

Но я упорно продолжал свой путь, и лихорадка в свое время прошла, хотя я не пытался избавиться от нее магическим путем, как и не пытался игнорировать. Я чувствовал себя опустошенным, словно все, что во мне было, унес порыв ветра.

Я занялся исследованиями, описывая каждую комнату, в которой побывал.

Спальня с кружевным балдахином и деревянными креслами с изысканной резьбой, женским туалетным столиком со множеством пузырьков, с зеркалом и лампами, плавающими прямо в воздухе, как мыльные пузыри. Но, как только я вошел в комнату, лампы посыпались на пол. Кровать и кресла с невероятной скоростью расплавились и потекли, так как были ледяными и даже скудного тепла моего тела оказалось достаточно, чтобы они растаяли.