Конноры и Хранители - Авраменко Олег Евгеньевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Впрочем, как раз в этом не было ничего удивительного. Если для жителей Гаалосага покойная княгиня была прежде всего святой-защитницей, ценой своей жизни остановившая вторжение жестоких друидов, то в Немете, как и в других землях Западного Края, на драматические события девятилетней давности смотрели немного иначе, придавая наибольшее значение самому факту разгрома вражеского флота. Здесь Илону считали святой-воительницей и воспринимали её смерть, не как трагедию, а лишь как переход от земной жизни к небесной. Поэтому местные жители находили вполне естественным, что воинственная святая оказала помощь своему сыну, коль скоро правда была на его стороне. Точно так же думали многие простые воины — не только из армии победителей, но и из стана проигравших. Стэн собственными ушами слышал, как некоторые пленные на все лады проклинали своих предводителей, включая самозванного императора и поддержавших его князей, за то, что они имели глупость выступить против сына святой.
Возвращаясь во главе ликующего войска в Инсгвар, Стэн был угрюм и задумчив. Его соратники относили это на счёт усталости и огромного нервного напряжения, которому подвержен каждый военачальник, несущий всю полноту ответственности за исход сражения. Но дело было не только в усталости и нервном напряжении. Стэна угнетала мысль, что сегодня славы убивали своих же соотечественников — и всё из-за того, что их князья не могут мирно поделить между собой власть. Перед боем и в бою он старался не думать об этом, ему нельзя было сомневаться в своей правоте, ибо неуверенность вождя губительна для его подчинённых. Зато теперь Стэна одолевали мучительные сомнения. Он убеждал себя в том, что пролитая сегодня малая кровь позволит избежать большой крови в будущем, но это служило ему слабым утешением. В отличие от той самой большой крови, существовавшей лишь в мрачных прогнозах, малая кровь, что лилась сегодня, была реальна и осязаема, она лилась по его приказу…
С одержанной победой у Стэна лишь прибавилось хлопот. Ему предстояло сделать ещё много дел и решить много вопросов. Однако он чувствовал себя слишком уставшим и опустошённым, чтобы думать сейчас о делах и принимать какие-либо ответственные решения. А вдобавок ко всему, от интенсивного мысленного общения с Коннорами у него раскалывалась голова. Поэтому Стэн отложил большинство дел на утро следующего дня и рассмотрел только те вопросы, которые не терпели отлагательства. В частности, он отдал необходимые распоряжения насчёт раненных — и своих, и противника; велел сформировать похоронные команды и договориться с представителями инсгварского князя о месте и порядке захоронения погибших; а также велел позаботиться о пленных — это поручение он дал наиболее доверенным из своих помощников, так как не хотел допустить никакого издевательства над побеждёнными. Ну, и само собой разумеется, надо было обеспечить дармовой выпивкой солдат, проливавших за него свою кровь. Последний вопрос решился быстро: участвовавший в сражении княжич Предраг Инсгварский объявил, что поставит из княжеских погребов столько бочек вина, сколько потребуется, чтобы напоить всё войско. О плате он даже слушать не стал и с улыбкой заметил, что вся выпивка — за счёт его трусливого дяди. Стэн понял, что в будущем князю Анталу придётся туго. По возвращении он найдёт и город, и своего племянника уже не такими, какими оставил их на прошлой неделе. Подданные никогда не простят ему, что в критический момент он бросил их на произвол судьбы, а Предраг, почувствовавший вкус власти, но достаточно умный, чтобы свергать с престола дядю и тем самым разжигать междоусобицу, теперь заставит его плясать под свою дудку и, первым делом, вынудит при всём честном народе признать нерушимость традиционных прав наследования.
После торжественного въезда в город Стэн встретился с архиепископом Инсгварским, обсудил с ним некоторые детали завтрашнего богослужения в честь одержанной победы и договорился о выделении дополнительного числа священников для проведения обрядов погребения — он приказал хоронить всех павших, независимо на чьей стороне они сражались, с одинаковыми военными почестями.
Наконец, уладив все неотложные дела и лично убедившись, что Предраг сдержал своё обещание относительно раздачи выпивки, Стэн отправился в дом Ладислава Савича, где его с тревогой и нетерпением ожидала Алиса. Она знала, что Стэн цел и невредим, но всё равно волновалась, не совсем доверяя его бодрым мысленным рапортам, и успокоилась лишь тогда, когда увидела возлюбленного собственными глазами и не нашла на нём ни единой царапины.
Алиса жила в Инсгваре уже пятый день. Среди такого наплыва людей её появление в городе прошло незамеченным и не вызвало никаких толков. Ладислав Савич представил её знакомым, как свою дальнюю родственницу из Норланда; легенда о чужестранном происхождении Алисы понадобилась больше для того, чтобы объяснить её необычное имя, нежели акцент, который почти не чувствовался.
Что же касается Стэна, то хоть он поначалу и возражал против такого решения Алисы, но в глубине души всё же обрадовался, когда она сумела настоять на своём и убедила его взять её с собой в Инсгвар. Этот разговор состоялся в первую же их ночь здесь, в этом мире, а уже на следующее утро Стэн познакомил Ладислава Савича с его новоявленной родственницей.
И в дальнейшем он ни разу не пожалел, что тогда уступил просьбам Алисы. С момента их знакомства Стэн то и дело ловил себя на том, что постоянно думает о ней; а после первой их близости, в тот единственный день, который они провели раздельно — он в Инсгваре, она во Флорешти, — Стэн просто не находил себе места и никак не мог сосредоточиться на делах. Зато теперь, когда Алиса была рядом с ним и днём и ночью, он был полон сил и энергии и смотрел в будущее с оптимизмом. Стэн не представлял, как бы он смог выдержать это чудовищное напряжение в ожидании битвы, если бы не присутствие Алисы. Её любовь наполнила его жизнь новым смыслом, он вернул себе то, что, как ему казалось, потерял безвозвратно со смертью Аньешки. Стэну вновь захотелось не просто жить, а жить с другим человеком, жить одной жизнью на двоих — без тайн друг от друга, секретов и запретных тем, с общими радостями и печалями, успехами и неудачами, победами и поражениями…
Стэн прибыл в дом Савича в сопровождении небольшой свиты своих дворян и группы княжеских и уездных воевод, с которыми обсуждал по пути некоторые вопросы — уже не столь насущные и неотложные, требующие немедленного решения, но всё же достаточно важные и значительные, чтобы он мог пренебречь ими. Воеводы донимали бы его до самого вечера, когда должен был начаться праздничный пир по случаю победы; но Стэн и Алиса столь явно выказывали своё желание остаться наедине (хоть и пытались скрыть это), что все гости поспешили откланяться и разойтись. Его любовная связь с Алисой уже ни для кого не была секретом, и в последние дни всё войско, наряду с предстоящим сражением, живо обсуждало внезапное и страстное увлечение своего предводителя очаровательной чужестранкой. А поскольку Ладислав Савич был очень богатым и влиятельным человеком, весьма уважаемым гражданином Инсгвара, и Алиса была представлена, как его родственница, то, к огромному облегчению Стэна, никто не посмел приравнивать её к обычным солдатским шлюхам. Даже князья относились к Алисе со всем подобающим почтением, мигом смекнув, что малейшая неуважительность с их стороны будет расценена Стэном, как личное оскорбление. А все восемь князей-союзников не меньше самого Стэна были заинтересованы в сохранении дружеских отношений с ним.
После ухода воевод Стэн и Алиса были, наконец, предоставлены друг другу. Без всяких слов Алиса поняла, что Стэну сейчас не хочется говорить о сражении, что в данный момент он больше всего нуждается в душевном покое, заботе и ласке. Она помогла ему обрести покой, окружила его своей заботой, подарила ему свою ласку.
Они не занимались любовью по-настоящему, на это у Стэна попросту не было сил. Они лишь лежали в постели, он обнимал Алису, наслаждаясь теплом её тела, и целовал её мягкие губы. Затем ему удалось пару часов поспать, а она всё это время была рядом, храня его сон.
