Алракцитовое сердце (СИ) - Годвер Екатерина (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
- Был, - сухо ответил Голем. - Поэтому сначала я поговорю с ним. Мне нужна правда - какая бы она ни была. А потом... Как в поговорке: "Потом будет потом". Есть еще такая поговорка, Деян?
- Есть, - кивнул Деян, хотя слышал ее впервые.
Вбежали два лопоухих мальчишки, принявшиеся собирать со стола недопитые кружки и тарелки с объедками. Следом вошел Ян Бервен; с лица и волос молодого майора-чародея, пока он топтался у двери, капала вода.
- Я... - начал Бервен, когда мальчишки вышли с нагруженными подносами вон, и снова надолго замолчал, опустив взгляд. - Я сожалею о том, что вам пришлось сегодня услышать, милорд. Мне стыдно за тот прием, что мы вам оказали.
- Забудьте. - Голем искоса взглянул на него. - Вы принесли?..
- Да. Рад услужить хотя бы в этом. - Осторожными шагами подойдя к чародею, Бервен поставил перед ним маленькую серебряную флягу с зельем, очень похожую на ту, что все еще висела над столом. - Но осмелюсь надеяться, оно вам не потребуется...
- Наследие Влада? - Голем взял флягу.
- Да.
- Погодите: я перелью.
- Не надо! - Бервен отступил к двери с такой поспешностью, будто Голем собирался его ударить. - Оставьте себе. Так будет правильно. Дед и отец сделали из нее последний глоток, а я... У меня все равно никогда не хватит мужества. Я поклоняюсь богу, в которого не верю, служу правителю, которого не могу уважать. Я не достоин этой вещи. Не достоин своего имени!
- Не ваша вина, что так вышло, Ян; но в том, что вы продолжаете жить так, как живете, вам некого винить, кроме себя. - Голем, наконец, удостоил молодого чародея того, чтоб повернуться к нему. - И вам не на кого надеяться, кроме как на себя. Влад Бервен, которого я знал, не родился настоящим мастером: он им стал. Нашел в себе силы, потому как видел перед собой цель. А вы?
- Я ищу ее, милорд. - Бервен опустил взгляд. - Прощайте.
Он вышел, но тут же вернулся.
- Я сожалею, что мой учитель был груб с вами... Прошу, милорд, не судите его строго: мастер Варк совсем не такой человек, каким кажется.
- Пусть его судит Господь, в которого он так истово верит. - Голем криво усмехнулся. - Как вышло, что чародеи теперь служат сладкоречивым проповедникам? Так только в Дарвенском королевстве? Или повсюду?
- Не везде, но много где... Мастер Варк говорит, что в смутные времена лишь Церковь проявляла должную заботу о простых людях; за это ей и почет, - ответил Бервен.
- А вы как думаете?
- Не могу знать. Но иногда мне кажется, - Бервен слабо усмехнулся, и его мягкие черты приобрели выражение недоброе и хитрое, - что Святые Отцы оказались ловчее других, только и всего. Прощайте, милорд, прощайте, господин Джеб... И вы, господин. Пусть сопутствует вам удача!
Деян на миг растерялся, поняв, что последний вежливый кивок адресовался ему, и не сразу сообразил ответить тем же.
- И вам всего наилучшего, Ян, - сказал Джибанд, с укоризной взглянув на Голема, - но тот молчал.
- Прощайте, - повторил Бервен.
И наконец ушел.
- Зря ты был так нелюбезен с ним, мастер, - сказал Джибанд. - Он же оказал тебе услугу.
- Может, и зря, - равнодушно согласился Голем. Епископ со свитой уже выезжали со двора, и больше ему не было до них никакого дела.
Глава четырнадцатая. Ночь
В наступившей тишине Деян принялся вновь ходить по комнате. Колдовская сфера с флягой висела над расстеленной на столе картой, как луна над землей; левый угол карты весь пропитался светло-красным соком, выплеснувшимся из кувшина от неловкого движения мальчишки-прислужника, когда тот убирал посуду.
"Если Господь есть... Если Он не всесилен, но справедлив, - быть может, Он смотрит на дела наши с таким же выражением лица", - подумал Деян, украдкой наблюдая за Големом. На душе было муторно.
Чародей прошептал несколько слов, и сфера погасла. Фляга, упав, загремела о столешницу.
Взяв ее и ту, что принес Бервен, он осторожно отвинтил крышки и перелил зелье - к досаде Деяна, не пролив ни капли, хотя движения его были очень неловки; в дрожании пальцев угадывалась что-то большее, чем просто душевное смятение; быть может, вернувшиеся от сильных переживаний последствия пережитой в детстве болезни.
- Мне все это не нравится, мастер, - сказал Джибанд.
Голем не удостоил его ответом, если вообще услышал. Поставив две фляги рядом, он молча разглядывал их. Теперь Деян видел, что они отличались лишь состоянием и гербом: та, что принес Бервен, кое-где почернела от времени; ее украшали скрещенные мечи и стоящий на двух ногах волк с короной на голове. Там, где короткая шея соединяла голову и туловище зверя, тянулась глубокая царапина.
"Дурной знак, - подумал Деян. - Неудивительно..."
Голем все так же молча разглядывал фляжки.
Деян пододвинул кресло и сел рядом. Слова не шли на язык, но нужно было что-то делать.
- Рибен, я обычный человек, и каков мой век... Но и я кое-что могу понять, - решившись, заговорил он. - "Ничего не исправить", - так ты думаешь, я вижу; да ты, наверное, давно так думаешь. Ты хотел бы переменить историю, если б мог. Не только из-за себя: ты чувствуешь себя виноватым перед всеми нами здесь. Только нам этой перемены не надо! Ведь для нас, живущих ныне, то, за что ты себя грызешь, случилось очень, очень давно, и вовсе не с нами... Что для тебя - несбывшееся, то для нас - несбыточное.
Голем молчал, Джибанд стоял, застыв, как неживой, и Деян вспомнил первый вечер в лесной хижине; тогда так же лило и грохало, и такая же душная тишина повисала между раскатами грома. Приглушенные звуки из общего зала только делали ее гуще.
- Это наше прошлое. Может, неприглядное, несчастливое, но нам, живущим ныне, другого не дано, - продолжил он. - Нищета, темнота? Да. Сложись все иначе, Медвежье Спокоище могло быть богатым краем, Орыжь имела бы, скажем, хорошую дорогу к городу. Но тогда дед уехал бы, отец не встретился бы с матерью. И я не родился бы на свет. Пусть я прожил несчастливую, никчемную жизнь, - я бы не хотел не быть вовсе; такого в здравом уме никто не захочет! Да, прошлого не изменить, как бы порой ни хотелось, - и хвала небесам, что так. Без толку сожалеть о том, что давно случилось. Я знаю по себе. Вильма твердила мне - "не сожалей", и отец говорил, пока жив был, и мать... Но полдюжины лет каждый день я сожалел о том, что пошел тогда к скале, и винил себя за неловкость. А потом... Потом я понял, что если продолжу распыляться на плач и сожаления, если буду виниться перед братьями за свою бестолковость, а не помогать им, - нам придется совсем туго. После этого я запретил себе думать, что было бы, если бы я не был таким неуклюжим дурнем. И дышать стало проще. Намного. Хотя и вспоминалось порой, не буду врать. И снилось, и наяву мерещилось, особенно когда пересел к Догжонам на шею... - Деян вздохнул. - Извини, я, наверное, ерунду болтаю. Не мне тебя учить. Но все-таки...
Что "все-таки", он и сам не знал.
- Ты сказал мне как-то, еще до снегопадов: "Надеюсь, мертвым будет легче с твоих оправданий", - тихо произнес Голем, не глядя на него. - Хорошо бы. Но не будет.
- Да. Но твои мертвые мертвы уже три столетья, - сказал Деян, мысленно снова костеря себя за слишком острый язык. - Чем беспокоиться о прошлых ошибках, побеспокойся лучше о том, чтоб не наделать новых. Хочешь переменить настоящее - так и делай что-нибудь в настоящем... А прошлое - оставь. Забыть - не забудешь, но оставь, не трогай.
- Ты все верно говоришь. Но я не могу, Деян. - Голем, облокотившись на стол, спрятал лицо в ладонях. - Кто-то должен за все это ответить. Я, Венжар, каждый чародей Круга, кто дожил до сегодняшнего дня. По мере нашей вины и ответственности.
