Танец с драконами. Книга 1. Грезы и пыль. (Другой перевод) - Мартин Джордж Р.Р. (полные книги .TXT) 📗
Первый, кто наскочил на Ашу, упал мертвый с ее топориком между глаз и дал ей передышку, чтобы продеть руку в лямку щита.
— Ко мне! — крикнула она непонятно кому — своим ли, врагам ли. Перед ней тут же вырос воющий северянин, держа обеими руками топор. Аша отразила удар щитом и вспорола врагу брюхо кинжалом. Он захлебнулся воем, и она, круто обернувшись назад, полоснула по лбу другого волка. Его клинок скрежетнул по кольчуге у нее под грудью, а кинжал Аши вошел ему в горло, и он захлебнулся собственной кровью. Кто-то схватил ее за волосы, но Аша стриглась коротко, и запрокинуть ей голову волк не сумел: она саданула его каблуком по ноге и вырвалась. Когда она повернулась, воин умирал с прядью ее волос в кулаке, а над ним стоял Кварл с обагренным мечом, и луна отражалась в его глазах.
Угрюмый, ведя счет убитым врагам, выкрикнул «четыре» и тут же «пять». Лошади, взбудораженные битвой и кровью, визжали, лягались, закатывали глаза — все, кроме чалого жеребца Триса Ботли. Трис вскочил на него верхом и успешно рубил врагов — придется, как видно, подарить ему не меньше трех поцелуев.
— Семь, — выкрикнул Угрюмый, но Лоррен рядом с ним рухнул, а тени все прибывали, крича и шурша палой листвой. «Прямо кусты ходячие», — подумала Аша, убив еще одного: листьев на нем было больше, чем на любом дереве в лесу. И засмеялась, а смех привлек к ней новых волков. Их она тоже убила. Может, ей свой счет открыть? Она мужняя жена, а кинжал — ее дитятко. Как славно он входит в грудь сквозь мех, и шерсть, и вареную кожу. Враг был так близко, что она чуяла его кислый дух, и тянулся рукой к ее горлу. Кинжал прошелся по ребру, северянин вздрогнул и умер, и Аша вдруг ощутила такую слабость, что чуть не упала на него сверху.
Они с Кварлом стали спина к спине. Вокруг стонали, ругались, и отважные воины с плачем звали своих матерей. Куст сунулся к ней с копьем, таким длинным, что мог проткнуть насквозь ее вместе с Кварлом. «Лучше так, чем в одиночку», — успела подумать она, но ее родич Квентон сразил копейщика, а другой куст миг спустя раскроил топором череп Квентона.
— Девять, будьте вы прокляты! — крикнул Угрюмый. Из леса выскочила голая дочка Хагона, за которой гнались двое волков. Аша метнула одному в спину топорик. Когда тот упал, дочка Хагона нашарила его меч и заколола второго. Потом поднялась, вся вымазанная кровью и грязью, и ринулась в драку, полыхая своей рыжиной.
Аша не могла уже разобрать, где Кварл, где Трис, где все прочие. Кинжал и все ее топорики тоже куда-то делись — вместо них у нее в руке оказался короткий меч наподобие тесака. Где она его взяла, пес знает. Рука болела, во рту стоял вкус крови, ноги тряслись, между стволами падали косые лучи рассвета. Сколько ж времени идет этот бой?
Последним ее противником был волк с топором, здоровенный, лысый и бородатый, в ржавой чиненой кольчуге — значит, либо вождь, либо первый боец. Ему не нравилось биться с женщиной, и при каждом ударе он, брызжа слюной, орал:
— Сука! Сука!
Аша тоже бы его обругала, но во рту так пересохло, что она слова не могла вымолвить. Его топор грозил изрубить ее щит в лучину. Аша, пятясь, скинула с руки бесполезную деревяшку и принялась финтить вправо-влево.
Скоро она уперлась спиной в дерево. Волк занес топор, чтобы расколоть ее голову. Аша вильнула вправо, но запнулась о корни, и топор обрушился на прикрытый шлемом висок. В глазах покраснело, почернело, покраснело опять. Ногу прошило болью.
— Сука поганая, — сказал северянин, собираясь добить ее. Где-то далеко запела труба.
«Неправильно это, — подумала Аша. — В водных чертогах Утонувшего Бога труб нет. Водяные с русалками чествуют своего повелителя, дуя в раковины».
Ей виделись пылающие сердца и черный олень с огненными рогами посреди золотого леса.
ТИРИОН
Когда они добрались до Волантиса, небо почернело на востоке и побагровело на западе. Проглянули звезды — те же самые, что и в Вестеросе.
Это утешило бы Тириона, не будь он приторочен к седлу что твой гусь. Надежно связанный, он уже перестал дергаться и берег силы, сам не зная зачем.
Волантис закрывал ворота с приходом ночи, и стражники у северного входа нетерпеливо покрикивали на опоздавших. Пленивший Тириона рыцарь занял очередь за повозкой с апельсинами и лимонами. Повозку стражники пропустили, махнув факелами, но большой андал на боевом коне, в кольчуге и с длинным мечом показался им подозрительным. Вызвали капитана; пока они с рыцарем говорили на волантинском, один из стражников снял когтистую перчатку и потрепал карлика по голове.
— Удачи во мне через край, — сказал ему Тирион. — Освободи меня, друг, и получишь награду.
Капитан дал разрешение, и рыцарь, проехав в город, съязвил:
— Прибереги вранье для тех, кто понимает твой язык, Бес.
— Ты его понимаешь. Поверишь ты моим обещаниям или предпочтешь купить себе лордство ценой моей головы?
— Лордом я был по праву рождения. Дутые титулы не для меня.
— Других ты от моей дражайшей сестры не получишь.
— Я слышал, что Ланнистеры всегда платят свои долги.
— До последнего гроша, милорд, и ни грошиком больше. Ты получишь обещанный кусок, но благодарностью его не приправят, и вскоре ты найдешь его не слишком питательным.
— Может, я всего лишь хочу, чтобы ты поплатился за свои преступления. Тот, кто пролил родную кровь, проклят в глазах богов и людей.
— Боги слепы, а люди видят лишь то, что хотят видеть.
— Тебя я вижу хорошо, карлик. Мне и самому нечем гордиться — я навлек позор на свой дом и обесчестил отцовское имя, но убить родного отца? Как такое возможно?
— Дай мне арбалет, спусти штаны, и я покажу тебе как.
— По-твоему, я шучу?
— Вся наша жизнь — шутка. Твоя, моя, чья угодно.
Они ехали мимо торговых гильдий, рынков и бань. На площадях, где плескались фонтаны, люди за каменными столами играли в кайвассу и пили вино из высоких стеклянных бокалов. Рабы зажигали цветные фонарики. Вдоль мощеной дороги росли пальмы и кедры, на всех перекрестках стояли памятники. У многих статуй недоставало голов, но они все равно казались внушительными в пурпурных сумерках.
Их путь лежал на юг вдоль реки. Лавки здесь стали заметно беднее, вместо деревьев торчали пеньки. Булыжник под ногами коня уступил место дьяволовой траве, трава сменилась грязью цвета детского поноса. Мостики, перекинутые через впадающие в Ройн ручьи, тревожно поскрипывали. Выломанные ворота бывшего форта чернели, как беззубый рот старика, по стенам бродили козы.
Старый Волантис, сын и наследник Валирии. Король Ройна, хозяин Летнего моря, родина благородных господ и прекрасных дам. Не будем обращать внимания на стайки голых детей в переулках, на брави с мечами на боку в дверях винных лавок, на согбенных татуированных рабов, шмыгающих повсюду. Могучий Волантис, самый большой и многолюдный из всех Девяти Городов. Былые войны, правда, лишили его значительной части населения, и многие кварталы уходят обратно в ил, на котором стоит весь город. Прекрасный Волантис, город цветов и фонтанов… половина фонтанов высохла, половина прудов загнила, цветущий плющ заплел все щели и трещины, на храмах с разрушенной кровлей проросли молодые деревья.
И этот запах, висящий в жарком и влажном воздухе. В нем переплелись цветы, рыба и вроде бы слоновий навоз. Ароматы сладости, земли, мертвечины и гнили.
— Этот город пахнет, как старая шлюха, — сказал Тирион. — Как карга, поливающая сокровенные части духами, чтобы заглушить естественный запах. Заметь, я не жалуюсь. Молодые шлюхи, конечно, пахнут приятней, зато старые лучше знают свое ремесло.
— Ты в этом понимаешь больше, чем я.
— Ну еще бы. Бордель, где мы встретились, ты, никак, принял за септу? А на коленках у тебя ерзала твоя девственница-сестра?
— Придержи язык, не то я его узлом завяжу.
Тирион, у которого губа раздулась после недавнего разговора, смолчал. По дороге из Селхориса он усвоил, что тяжелая рука плохо сочетается с отсутствием чувства юмора. Мысли его перешли к ядовитым грибам в носке сапога — рыцарь не слишком тщательно его обыскал. Этот выход у него по крайней мере остался: живым Серсея его не получит.
