Другая половина мира - Ахманов Михаил Сергеевич (мир книг txt) 📗
– Вот, – сказал он словно в оправдание, – мой далеко бить, хватать пленник, тащить тебе. Живой! Или не живой? – Северянин присел на корточки, поднес ладонь ко рту своей добычи, подержал недолгое время и огорченно буркнул: – Ха! Уже мертвый! Мой бить голова слишком сильно!
На лбу туземца, под шапкой темных волос, завивавшихся мелкими кольцами, зияла кровавая дыра. Он был мускулист и почти обнажен, только бедра охватывала повязка из шкуры, грубо выделанной, жесткой и пятнистой, однако не похожей на ягуарью; рисунок пятен и их форма выглядели совсем иначе. Глаза его были раскрыты и неподвижно уставились в зенит; губы огромного рта, на удивление пухлые и как бы вывороченные, казались серыми, а нос – уродливым, как у обезьяны; широкий, толстый, с зияющими ноздрями и еще более приплюснутый, чем у Грхаба. Но не этот лик, выглядевший кошмарной маской ночного демона, поразил Дженнака; вернее, не только лицо погибшего. Опустившись на колени, он коснулся шеи мертвеца, потер плотную, еше не успевшую остыть кожу, потом в недоумении взглянул на свою ладонь:
– Во имя Шестерых! Это не боевая раскраска!
Саон с Итаррой, стоявшие рядом, переглянулись. Потом санрат сказал:
– Я бы тоже удивился, милостивый господин, если бы успел. Думал, черные демоны, но кровь у них красная, и гибнут они как любой человек, если его проткнуть копьем. Сражаться не умеют, вместо оружия у них палки да камни, но вот ярости – как у быка с подпаленным хвостом!
– Быки! Мясо! – Хомда облизнулся. – Мой видеть быков! Сверху. С другой сторона скала!
– Где? – спросил Дженнак, поднимаясь.
– Там! – Рука северянина вытянулась на восток. – Мой видеть: скала конец, ровное место, трава, деревья, хижины… много хижин, много люди! Еще бревна! Так и так! – Он изобразил руками нечто похожее на изгородь. – За бревна – быки и другой зверь, горбатый тапир. Эти, – Хомда пренебрежительно пнул ногой мертвое тело, – бежать туда.
– Селение! Он говорит о селении! – возбужденно выкрикнул Итарра. – Но как ты все разглядел? И дома, и быков, и людей?
– Мой говорить: скала конец, ровное место, видеть далеко. А мой видеть как орел! – Хомда стукнул себя кулаком в грудь.
Кейтабцы, слышавшие его слова, возбужденно загудели. Для них селение означало если не добычу, так возможность поразвлечься; ну, а какие развлечения влекут мужчин, пробывших в море почти сорок дней?
Словно подтверждая эти мысли Дженнака, Хомда снова облизнулся и сказал:
– Мой видеть селение, да! Быки, люди, женщина… много женщина! – Тут он скосил глаз на мертвеца, оглядел заваленные трупами склоны и прибавил: – Черный женщина – тоже женщина. Хорошо, когда нет другой цвет.
Один из одиссарских воинов рассмеялся, другой сплюнул, но у кейтабцев, кажется, цвет кожи и уродливый вид дикарей не вызывали отвращения. Шум в их нестройной толпе стал сильнее, голоса – громче; они лезли вперед, к Дженнаку, расталкивая его людей, и теперь повсюду он видел широкие раззявленные рты и выкаченные глаза островитян. Он повелительно скрестил руки, приказывая им остановиться, но в тесноте вряд ли кто заметил этот жест; кейтабцы напирали, и было ясно, что кровь чернокожих не насытила их, а лишь привела в неистовство.
Наконец самый храбрый – или самый нетерпеливый – выкрикнул:
– Веди нас, господин! Веди в селение! Может, там вино найдется! Или пиво! А нет, так выпустим кишки из этих черных демонов! Повеселимся!
Дженнак оттолкнул крикуна.
– Сказано в Книге Повседневного: если страдает невинный, кровь его падет на голову мучителя. Мы перебили три сотни этих дикарей… Хватит! Хватит крови!
Но его не слушали; вернее, услышали лишь то, что хотелось.
– Они виновны! Напали первыми!
– Перебьем еще три сотни!
– Веди нас, вождь!
– Мясо и женщины! И вино!
– Возьмем хоть это с голышей!
– Они ввязались в драку и проиграли, а проигравший должен заплатить!
– Ты прав, клянусь клювом Паннар-Са! Пусть платят!
– Быками и женщинами, раз больше нечего с них взять!
– Веди нас, светлорожденный!
Дженнак оглянулся на учителя, но тот стоял, раскачивая посох в огромных руках, и на его физиономии словно было написано: ну, что ты станешь делать, парень? Как поступишь? Мужчина ты или мальчишка? Сокол в сизых перьях или голубь, фаршированный ананасом?
Одиссарцы тоже ждали, выстроившись по краям тропы двумя колоннами, и ждали Саон с Итаррой, но на лицах их, не в пример Грхабу, отражалась полная готовность: мол, только мигни, светлый господин, кости переломаем, размажем обезьян по скалам да камням. Но Дженнак не мигнул; все тут были его людьми, и кейтабцы, и одиссарцы, все пришли с ним из Эйпонны, и он чувствовал, что здесь, в неизмеримых далях за Бескрайними Водами, разницы между Кейтабом и Одиссаром нет никакой. Во всяком случае, не столь она велика, чтоб ломать кости непочтительным островитянам! И потому должен он оборотиться не жестким соколом, не мягким голубем, но мудрым кецалем.
Сунув шест Саону, Дженнак сгреб за шеи двух кейтабцев, что оказались поближе, и подтолкнул к раздавшемуся строю своих солдат:
– Туда! Встать туда! Идем в селение, как шли прежде: копейщики прикрывают стрелков и людей Хомды, я с Саоном впереди, Итарра ведет кейтабскую сотню и тарколу с арбалетами. Ну, все по местам! И, во имя Чак Мооль, закройте рты!
Островитяне с ворчаньем повиновались; предчувствие добычи возбуждало их, как грифа-падальщика – вид протухшего трупа. Наконец отряд двинулся вперед, но Дженнак не торопился, словно позабыв, что внезапность нападения уже половина победы. Мысль сия была неоспоримой, однако воинам, только что выдержавшим бой, требовался отдых. Впрочем, эта причина не являлась главной; иные, более важные соображения заставляли его хмуриться и медлить.
Саон, вероятно, решил, что светлорожденного раздражают горластые островитяне. Заглянув раз-другой в мрачное лицо Дженнака, он откашлялся и негромко произнес:
– Ты невесел, наком. Почему? Что тебя тревожит? Ведь мы победили, клянусь благоволением Мейтассы! И если боги не оставят нас, будем побеждать всегда. Ты знаешь, как умелы и отважны наши воины, а их мечи…
– Не меч хотелось мне принести сюда, а мир, – перебил санрата Дженнак. – Но, видно, прибыли мы в Риканну не в тот день, когда говорят о мире.
– Зато вполне подходящий для войн и побед!
– Мало чести в такой победе, санрат. Сражались мы с голыми дикими людьми, и были они беззащитны против нашего оружия.
Саон не нашелся с ответом, но шагавший рядом Грхаб скосил на Дженнака темный глаз и буркнул:
– Победа всегда победа, балам. А что до голых дикарей, так вспомни тасситов: одежды на них было немногим больше.
– Одежды, но не оружия, – возразил Дженнак и, обернувшись, оглядел своих воинов. За привычными лицами хашинда, ротодайна и кентиога маячили широкоскулые физиономии островитян с приплюснутыми носами, огромными жабьими ртами и глазами навыкате, и в глазах тех тлело нетерпение. Дженнак скривился и замедлил шаги.
Саон перехватил его взгляд.
– Не гневайся на них, светлорожденный, это ведь кейтабцы! Не воины, разбойники! Для этих ублюдков важна не победа, а ее плоды; не ствол дерева и не его плодоносящие ветви, а то, что можно ободрать с них, и поскорее! Скажем, женщины и мясо, раз нет серебра. – Тут Саон усмехнулся и прибавил: – Случается, и наши воины бесчинствуют в покоренных городах, бунтуют, не слушая своихтарколов и не внимая словам вождей. Кровь бросается им в головы, кровь и ярость… И это понятно: тот, кто сам идет тропами смерти, не боится дарить ее другим. Однако твой брат Джиллор всегда умел справляться с бунтами.
– Я не Джиллор, – сказал Дженнак, – и думаю, что лучше не доводить дело до бунта. А потому мы не станем торопиться.
– Но тогда… – Саон нахмурился.
– Вот именно: тогда!.. Тогда эти черные, что спаслись от наших клинков, успеют добраться в селение и убежать вместе со своими женщинами и своим потомством. Надеюсь, что успеют, если Одисс не обделил их мозгами! А их быки… – Дженнак неожиданно усмехнулся, – быки достанутся нам. В конце концов, мы победители и много дней не ели свежего мяса!
