Волкодав - Семенова Мария Васильевна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
– Мы оба хотим благополучно довезти госпожу, – начал Дунгорм. – И потому я не отказался бы знать, с какой стати ты так ведёшь себя, Волкодав… тебя ведь Волкодавом зовут?
Венн отозвался безо всякой охоты:
– Может, и зовут.
На берегу суетился народ, с вновь причалившего парома осторожно выкатывали повозку, рядом приставали кожаные вельхские лодки. Воины выводили из воды устало отфыркивавшихся лошадей, одолевших Сивур. Волкодаву позарез нужны были Мал-Гона или Аптахар, но этим двоим предстояло переправиться ещё нескоро. Поэтому венн на берег почти не смотрел. Он не сводил глаз с рослых елей, стеной обступивших прибрежную поляну.
– За что ты так не любишь боярина Лучезара? – спросил велиморец. – Он храбрый воин и к тому же родственник госпоже.
Волкодаву не хотелось на это отвечать, и он промолчал. Дунгорм же досадливо подумал, что галирадские витязи были не так уж неправы. Одно добро: свирепый и непочтительный венн действительно охранял государыню, как преданный пёс.
– Зря ты думаешь, будто никто, кроме тебя, не хочет добра госпоже, – сказал Дунгорм и собрался уйти, но тут Волкодав быстро посмотрел на него и проворчал:
– Что там я думаю, это дело десятое. Просто, если бы я хотел убить кнесинку, я устроил бы здесь засаду.
Дунгорм сердито хлопнул себя по колену:
– Засаду!.. Это верно, поезд богатый, но воинов!.. Да и кому бы?.. Уж не хочешь ли ты, Волкодав, показать, что не даром хлеб ешь?
При иных обстоятельствах Волкодав просто намертво замолчал бы и не стал дальше с ним разговаривать. Однако нынче ему было не до себя. И не до своей гордости. Вдобавок за время дороги он тоже присмотрелся к Дунгорму и понял: нарлак был далеко не глупец и искренне заботился о кнесинке. И потому Волкодав спросил его:
– Скажи лучше, почтенный посол, не видели ли кого твои люди, когда устраивали лагерь?
– Никого, – пожал плечами Дунгорм. Потом, подумав, припомнил: – То есть видели какого-то оборванца… охотника, наверное. Парни сказывали, он так перепугался их, что удрал без оглядки. А ты – засада!
Волкодав впервые повернулся к нему, светлые глаза сделались пристальными:
– А не свил тот охотник гнезда где-нибудь на дереве? Вон в той стороне?
И он мотнул головой туда, где здоровенные ели росли гуще всего, нависая над открытым пространством. Дунгорм ничего не ответил, но сразу куда-то заторопился. Волкодав слышал, как велиморский посланник звал к себе старшего над своими воинами. Если они там хоть что-нибудь найдут, сказал он себе, ни одному слову Левого я больше не верю. Ни одному.
У велиморцев нашлись справные воины, сумевшие раствориться в лесных потёмках и незаметно слиться с тенями. День прошёл тихо, но в сумерках они заметили человека, бесшумно кравшегося к огромному дереву. Трёхсотлетняя ель стояла в некотором отдалении от поляны, зато превосходила всех своих соседок и высотой, и пышностью хвои. Велиморцы окликнули человека, когда он уже собирался на неё лезть. Услышав оклик, он вздрогнул, а потом подпрыгнул, подтянулся и с ловкостью кошки устремился вверх. Стрелы, однако, оказались проворней: одна из них угодила ему в ногу, намертво пригвоздив. Несколько воинов уже проворно карабкалось следом, надеясь изловить незнакомца и привести его на допрос. Поднявшись к нему, они убедились, что опоздали. Человек понял, что не уйдёт, и чиркнул себя по руке маленьким, но очень острым ножом, смазанным какой-то отравой. Действовала отрава мгновенно: велиморцы спустили с дерева труп. Одет же человек был в одежду охотника, изорванную и бедную.
Велиморские воины взобрались на дерево и обнаружили там удобный помост из жердей, с которого как на ладони был виден весь лагерь. На помосте нашли небольшой, но чудовищно сильный и дальнобойный лук с прочной кожаной тетивой. И стрелы к нему. Половина стрел была увита смоляной паклей и снабжена двузубыми наконечниками. Не больно-то отшвырнёшь, прекращая пожар. У других на головках обнаружился яд. Тот же, что избавил от допроса стрелка.
Мёртвое тело, не поднимая особого шума, закопали под ёлкой. Прежде чем хоронить, его тщательно осмотрели, но не нашли ничего, кроме маленькой татуировки. Под левой мышкой убитого синел Знак Огня, вывернутый лепестками вовнутрь.
Дорога впереди, как говорили, заблудиться не давала, но всё же ключинские вельхи послали с кнесинкой проводника. Вернее, проводницу – сероглазую воительницу Эртан. Благо решительной девушке случалось путешествовать далеко от родных мест, в том числе и к Замковым горам.
Молодых воинов неудержимо притягивала гордая красота вельхинки. Многие пытались найти к ней подход, но наталкивались на ледяное презрение. А кто слишком уж разгорался страстью – получал свирепый отпор и не знал потом, как скрыть синяки. Эртан сама выбирала, с кем ей дружить, с кем не дружить. Через несколько дней пути само собой сложилось так, что воительница держалась большей частью вблизи повозки кнесинки, стремя в стремя с Волкодавом, и без устали рассказывала венну о местах, которые они проезжали. Очень скоро к ним начали пристраиваться и Мал-Гона, и Аптахар, и даже Мужила. Занятные рассказы Эртан с любопытством слушала сама кнесинка, ехавшая то в возке, то верхом на Снежинке.
Им предстояло выехать к развилке, где дорога разделялась на две: Старую и Новую. Новая петляла среди каменистых холмов, где если и попадался родник, то непременно с невкусной, известковой водой. Не было там и мало-мальски приличного места для стоянки. Тому, кто пускался в путь по Новой дороге, предстояло не менее двух ночей (а промешкаешь – так и все три) спать на сквозных ветрах, непрестанно дувших между холмами, и притом везти с собой все дрова: там, среди серых скал и валунов, ничего пригодного для костра найти было невозможно.
Старая же дорога вела чудесными лесами, которые исстари славились богатой охотой и «непугаными», как выразилась Эртан, грибами.
– Понадобилось мне однажды… присесть, – вызывая улыбки мужчин, весело и без тени смущения рассказывала она о своей поездке туда. – А были там сплошь папоротники высотой мне вот по сюда, да такие разлапистые, земли не видать. Сажусь я, значит… а под папоротниками-то – подосиновик на подосиновике! Да какие – с бутылку! Забыла я про все свои дела, давай скорей собирать… и хоть бы один червивый попался!
…Тем не менее Старая дорога была почти заброшена, и уже довольно давно. Благоразумные люди ездили всё больше по Новой. Именно она и была обозначена красной краской у Волкодава на карте: сам Глузд Несмеянович, путешествуя в Велимор и назад, предпочёл ехать холмами. Волкодав спросил вельхинку, почему так.
– Это всё из-за болот, – ответила она неохотно, и венн заметил, как она сделала рукой знак, отгоняющий нечистую силу. – Старая дорога проходит краем болот… Нехорошие это места. Дурные.
– Почему дурные? – спросила кнесинка Елень. Она сидела на передке повозки и время от времени отбирала вожжи у старой няньки, правившей лошадьми. Эртан ответила не сразу, и кнесинка пожала плечами: – Разве могут быть в плохом месте такие грибы, как ты только что говорила? Да их ещё в земле черви бы съели. И сама ты разве стала бы их собирать?
Эртан вздохнула и опять сложным образом перекрестила пальцы, чтобы не подслушал злой дух.
– У нас об этом рассказывают так… – начала она, покачиваясь в седле и задумчиво глядя вперёд. – Я слышала это от деда, а ты, госпожа, сама решай, что тут к чему. Было дело во дни Последней войны, когда жили здесь совсем другие племена, а какие – никто теперь и не помнит. Случилось так, что по воле Тёмных Богов сюда забрёл отряд из войска могущественного завоевателя, разбившего перед тем горцев-ирванов…
– Гурцата Великого, – сказала кнесинка Елень.
– Воистину тебе многое известно о тех временах, благородная бан-риона, – поклонилась Эртан. – Только мы, западные вельхи, больше называем его Гурцатом Жестоким. А ирваны, которых он частью истребил, частью увёл в рабство, иначе как Проклинаемым его и не зовут… Говорят, тот отряд успел награбить несчитанные богатства, но полководцу всё было мало. Он не щадил на своём пути никого, а чтобы ненароком не пропустить какую-нибудь лесную деревню, схватил одного юношу из местных, гостившего у друзей, и велел показывать путь. Да пригрозил посадить его на кол, если он утаит от них хоть маленькое зимовье… Юноше не захотелось умирать, и он повёл их от одной деревни к другой. У нас не помнят, как его звали, и не называют его героем.
