Пой, Менестрель! - Огнев Максим (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
На губах Гильды появилась усталая улыбка.
— Он спасся.
— Откуда ты знаешь? — быстро спросил Менестрель.
Гильда не ответила. Заскрипели ступеньки. Менестрель вскинул голову и увидел спускавшегося по лестнице Драйма.
Переменим снова одежды,
Снимем траур, наденем шелк.
Будет день — и будет надежда,
Будет выплачен старый долг,
Сгинет горечь талого снега,
Треснет лед на черной реке,
И покатится вдаль телега
Вслед за солнышком налегке.
По какому-то приговору
По дорогам вечной земли
Вслед за солнцем бредут актеры,
Но не по небу, а в пыли.
Чистым полем да темным лесом —
Вдохновения не растрать!
Развернется такая пьеса —
Сил хватило бы отыграть.
Добрый сказочник скажет слово,
И пойдут все дела на лад.
Погляди! Изгой коронован,
Негодяев поглотит ад.
А влюбленным — финал известен,
Не расстаться уже вовек.
С верным словом, с хорошей вестью
Продолжаем свой вечный бег.
Ляжет зернышко — посмотрите,
Вот и добрый колос пророс.
Пусть поверит в притворство зритель,
Но актеры живут всерьез.
И герой — он всегда прекрасен,
А злодей — он всегда смешон.
Что бы ни было — видим ясно,
Все закончится хорошо.
Так и бродим. И носит ветер
Нашу песню как добрый знак.
Всем живущим на белом свете
Нас раздарит за просто так.
И философу, и ребенку,
Тем кто дома и кто в пути.
Вслед за солнышком потихоньку
Нам идти, идти и идти.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Был мир непознан и велик,
А я в нем — первый ученик,
Что не захочет быть вторым.
Не думал даже до поры,
Куда дорога заведет,
Был горделивым мой полет,
Но — восковое! — подвело
Широкое мое крыло.
Но вынесла меня волна,
Я пробудился ото сна,
И — хоть жестоким был удар
Прозрел отчаянный Икар.
И если создал меня Бог,
То, значит, я не очень плох,
И, значит, мне еще дано
Немного Веры той волной.
Не внемля сказкам или снам,
Кумирам ложным строил храм,
Глядеть не смея в небеса
И заглушая голоса
Актеров, ангелов, бродяг.
И ухмылялся вечный враг,
Гордыни исполнял каприз:
Я рвался ввысь — срывался вниз.
Но были проблески во тьме,
Я возразить врагу посмел,
Мне не бывать его рабом,
Я понял, где мой отчий дом.
Коль за меня распят был Бог,
То, значит, я не очень плох.
И пробуждается весной
Надежда, что живет со мной.
На размышленье мало дней.
И все яснее и видней
Вдали сияющий чертог.
Когда ступлю я на порог,
Когда всему придет конец,
Когда скажу: «Прости, Отец!» —
Когда не станет больше сил,
Тогда пойму, что победил.
Не угасай, моя звезда!
Я грешный — да! Я слабый — да!
Но солнце греет и меня,
Но я сумею все понять.
И если любит меня Бог,
То, значит, я не очень плох.
И значит, что в любые дни
Его Любовь меня хранит.
Предательство! Гирсель закрывает глаза, зубы его выбивают дробь. Предательство! Он плачет, не стыдясь слез. Победы на состязаниях, верная служба Магистру, убийство короля — были делами мальчишки. Эти слезы — слезы взрослого. Он обрел мужество не стыдиться собственной слабости. Да, он слаб! Он, Гирсель-южанин, первый лучник в войске Магистра, — жалок. Руки не повинуются, истертые тетивой пальцы прижаты к груди. К тому самому месту, где под рубахой белеет шрам. Оставшаяся с детства метка — след кованого сапога.
Спотыкаясь, не разбирая дороги, бредет Гирсель по лугу.
Нет ничего краше июньских лугов. Травы — по пояс. Разноцветье: ромашки, розовый и белый клевер, ярко-розовые гвоздики, темно-лиловый и желтый горошек, белый и бледно-розовый тысячелистник, сиреневый репейник, лиловые колокольчики, синие васильки, алые маки… Зной, аромат, жужжание шмелей…
Дивное, жаркое лето. Такое же стояло двенадцать лет назад, ровно двенадцать, Гирсель не сбился со счета. Это в давнем детстве он мог не помнить лет, не знать хорошенько: семь ему исполнилось или восемь?
Детство кончилось, когда на селение напали, когда мать спрятала его в ворохе старого тряпья на чердаке.
Ответь-ка, Гирсель, что страшнее всего на свете?
Собственное бессилие. Что может сделать ребенок в семь или восемь лет, если мать бросается из окна на острые колья?
Что может сделать ребенок, чьи слабые руки никогда не держали оружия, если чужеземец, перешагнув через залитое кровью тело отца, поднимается на чердак? Ребенку бы волчьи зубы да когти рыси! Что ты можешь, Гирсель-южанин, если носком сапога тебя отшвыривают в сторону? Только слушать чужеземную речь, только смотреть, не отводя глаз, в освещенные отблесками пламени смуглые потные лица, а потом — выкапывать из горячего пепла дорогие кости.
Счастье тебе выпало, Гирсель, ты уцелел! Добрыми оказались дальние родичи, добрыми да щедрыми. Спать позволили на голых досках у порога — благодарен до смерти будь, щенок! Объедки кидали, от которых собаки отказывались, — падай в ноги, целуй руки.
Ой, неблагодарный ты, Гирсель! Покинул благодетелей, слова ласкового не сказал. Что ж, испробуй жизни бродячей, попрошайничай, воруй, отведай плетей, ночуй в канавах да под заборами. Как опустится тьма, как сомкнешь веки — перед глазами смуглые горбоносые лица; как стихнет дневной шум — в ушах грубые гортанные голоса.
Хочешь обрести покой?
Отомсти, Гирсель, отомсти.
Идешь лесом — птицы свистят:
— Зачем срезал ветку, Гирсель-южанин?
— Хочу сделать лук, хочу сделать лук!
Идешь полем — травы шумят:
— Зачем взял конский волос, Гирсель-южанин?
— Совью тетиву, совью тетиву!
Идешь берегом реки — вода плещет:
— Зачем ломаешь камыш, Гирсель-южанин?
— Будет древко для стрел, будет древко для стрел!
Идешь пустошью — песок шелестит:
— Зачем в кузницу спешишь, Гирсель-южанин?
— Куплю наконечники, наконечники трехгранные, бронебойные!
Идешь болотом — трясина пузырится:
— Зачем не знаешь отдыха, Гирсель-южанин, зачем пальцы стерты в кровь?
— Стану первым стрелком, стану лучшим стрелком!
Идешь горами — камни грохочут:
— Зачем быть первым, Гирсель-южанин?
— Стану начальником лучников, поведу в бой лучников!
Идешь, и сердце бьется в такт:
— Какую службу сослужишь, Гирсель-южанин?
— Пошлю стрелу в горло каралдорскому королю!
…Гирсель закрывает руками лицо, ничком валится в траву. Прекрасны июньские луга! Видишь ли ты шатры, Гирсель? Разноцветные шатры, раскинувшиеся на лугу? Над самым большим из них реет стяг с черным вороном.
Верой и правдой служил ты, Гирсель, Магистру. И впредь не покинь своего хозяина. Магистр объявил короля и королеву убитыми — подтверждай его слова. Каралдорцев в страну призвал — не смей перечить. Каралдорское войско встало лагерем на лугу, в двух милях от заросшего травой пепелища твоего дома, — радуйся. Забудь горячий пепел и хрупкие кости, оставь мысли о мести, склонись перед каралдорским королем, приветствуй его как нового владыку. Покорись, Гирсель!
Красив каралдорский король. Волосы его черны и блестящи, щеки румяны, глаза как уголья, а голос подобен грому.
Возлагает король на голову трехзубый золотой венец, смотрится в зеркало, обрамленное яхонтами и серебром, разговаривает со своим отражением:
