Тени Шаттенбурга - Луженский Денис (полные книги TXT, FB2) 📗
Вошла женщина – полнотелая, крупная в кости, с широким и открытым, но, как и у всех здешних слуг, необычно бледным лицом. Темные глаза уставились на незваного гостя с недоумением. Кто это? Должно быть, кухарка.
– Кажется, я заблудился, – министериал развел руками в виноватом жесте и улыбнулся настороженно молчащей женщине. – Этот дом столь велик…
Повернувшись, он поспешил прочь – тем же путем, каким попал сюда.
– Николас? – Оклик настиг его всего в шаге от выхода с кухни. – Что ты здесь делаешь?
– Ульрика, – он поклонился баронессе, постаравшись принять беззаботный вид. – Гулял по твоим владениям и немного заплутал.
– Что ж… случается, – сжав губы и будто не замечая его приветливости, не ответив ему даже намеком на улыбку, она быстро подошла и буквально вытолкнула молодого человека за дверь.
– Видишь ли, я искал тебя…
– Да неужто?
Они были уже в коридоре, но женщина продолжала теснить Николаса прочь от кухни.
– Фрау Ульрика, право слово… Проклятие, да что с тобой такое?!
Она наконец-то остановилась и обожгла его гневным взглядом.
– Что со мной?! Не я подслушивала под твоей дверью!
Николас вовремя проглотил резкое возражение, уже готовое сорваться с губ. Подумал вдруг, что, если сейчас попытается вывернуться, солжет, на том их разговор и прервется.
– Я… вовсе не хотел услышать то, что предназначалось не моим ушам, – произнес он неохотно.
– Но ведь услышал!
– Это вышло ненамеренно, и мне жаль, что я тебя рассердил.
– Рассердил? Пф!.. Зачем ты вообще оказался на кухне?
– Я искал тебя – это правда.
– Для чего?
– Хотел поговорить, – он смотрел ей прямо в глаза, и на миг ему помнилось странное: будто бы золотые искры промелькнули в зеленой глубине…
Дернув головой, Ульрика отвела взгляд, глубоко вздохнула.
– Прости, – Николас коснулся ее руки. – Я обошел весь Йегерсдорф, и мне никто не мог подсказать, где тебя найти.
– Да… пожалуй что никто. Долго ты там стоял?
– Достаточно, чтобы понять: твои люди преданы тебе всем сердцем. И думаю, что хорошо их понимаю.
– Вот как… Ты настолько же предан Ворону?
– Я предан ему, – согласился Николас. – Но сейчас речь не о бароне. Сейчас я готов сказать Ойгену фон Ройцу, что моя преданность отныне не только в его руках.
– Что это значит? – Она вдруг вырвала свою ладонь из его пальцев, отступила на шаг.
– Значит…
Не так, совсем не так представлял себе Николас этот разговор. Не в сумраке пустого коридора; не полушепотом, дабы защититься от чужих ушей. На что ему надеяться? Она же совсем его не знает!
– Я не слишком-то знатен, – пробормотал он невпопад. – У меня нет громкого имени, титулами мой род не отмечен… Но все же и не простолюдин, меня многие знают в Берлине, Гамбурге, Дрездене… И мне удалось кое-что скопить на службе у барона… Хочу сказать, я вовсе не беден…
Николас осекся, неприятно удивленный собственным косноязычием. Все заготовленные загодя слова – правильные, взвешенные, изящные – будто высыпались из него в какую-то прореху, потерялись, забылись. И все же она поняла: на лице ее отразились растерянность и… страх.
– О, мой бог! – Женщина вскинула руку к своему лицу. – Нет! Прошу, ни слова больше!
– Ульрика, я лишь хочу…
– Нет! – Она отчаянно замотала головой. – Ты сам не знаешь, чего хочешь!
– Как раз это я знаю точно, – в голосе его прозвучала решимость, он шагнул к ней, сразу оказавшись совсем рядом, осторожно коснулся ее запястья, отвел в сторону руку, снова заглянул в глаза. – Думаю об этом с того самого мгновения, как увидел тебя снова – там, на просеке. И мне кажется… нет, я уверен! Скажи, что не хочешь того же самого, и больше я не потревожу тебя.
Ульрика зажмурилась, а в уголках ее глаз блеснули слезы.
– Ничего не получится, – прошептала она. – Ни разу не получалось!
– Но разве ты… – Николас некстати вспомнил о бароне Йегер, не его ли призрак пытается встать между ними? Словно подслушав мысли молодого человека, Ульрика покачала головой:
– Ты совсем, совсем ничего обо мне не знаешь. Мальчик… мой славный, добрый, прекрасный мальчик, меня нельзя… Да ты и не сможешь, если узнаешь правду.
– Расскажи, – попросил он, а когда увидел, что голова ее снова качнулась в жесте отрицания, настойчиво повторил: – Расскажи мне все. Не отвергай моих чувств, даже не попытавшись проверить их на прочность.
– Разве ты еще не понял, кто пробудил Источник? Не догадался, сколько мне лет?
Пальцы Николаса снова коснулись женской руки и на сей раз не отпустили, осторожно сжали узкую ладонь.
– Догадался, – сказал он твердо. – Не так уж я и глуп.
Ульрика снова зажмурилась, и две влажные дорожки пролегли по бледным щекам. Но, когда она открыла глаза, слез в них уже не было.
– Второго такого глупца – еще поискать. Хорошо, ты узнаешь… и будь что будет. Пойдем, рассказ будет долгим.
День десятый
1
Утро выдалось холодным и сырым – неудивительно, впрочем, для начала октября. Туман, окутавший ночью округу, отступил ближе к горам, но его длинные языки еще таились в ложбинках и распадках.
Дорога к старым копям давно заросла – там, где когда-то ползли тяжелые возы, теперь деревья взметали свои прореженные осенью кроны, а участки оплывшей, чуть заметной колеи встречались нечасто. Впрочем, Ульрику это не останавливало – она то погоняла свою лошадь, то замирала, словно прислушиваясь к чему-то, но двигалась вперед, а остальные следовали за ней. Порой путь ее начинал прихотливо петлять, пару раз она даже кружила на месте, будто потерявший след охотничий пес, но потом снова выбирала нужное направление. Впрочем, нужное ли? В этом, как казалось Кристиану, были уверены в их маленьком отряде отнюдь не все.
Нахохлившаяся фрау Йегер сидела в седле, будто ворона на пронизывающем ветру. Кристиан чувствовал, как пульсирующая боль пронизывает голову и сердце женщины, как борется она с ужасом, что темной волной поднимается из самых глубин ее памяти.
Но вот Ульрика тряхнула головой, словно отгоняя какую-то навязчивую мысль, подняла бледное лицо и будто принюхалась, вылавливая в токах воздуха не заметную никому другому нить запаха, ведущую к цели. И ведь баронесса действительно шла по следу – следу боли, ужаса и мрака, что чернее полночной тьмы, следу похороненных на дне разума воспоминаний.
«Как она находит этот путь?» – в который уже раз за утро спросил себя Кристиан. Сейчас ей не увидеть никаких примет, никаких памятных знаков – ведь с той поры, как хромающая девочка, сбивая ноги в кровь, бежала прочь от Источника, минуло много лет. Да и тогда, после всего пережитого, она, наверное, могла лишь мечтать, чтобы никогда-никогда-никогда больше не оказываться в темноте. А теперь Ульрике предстоит вернуться в самое сердце кошмара, всю жизнь висевшего над ней мрачной тенью, изменившего ее человеческую суть.
Юноша поежился, хотя холодно ему не было. Еще в поместье Микаэль попросил хозяйку подыскать одежду попрактичнее сутаны и веревочных сандалий. Не прошло и получаса, а Кристиану уже выдали холщовую рубаху и нижние порты, куртку толстого сукна с обшитыми кожей рукавами, стеганые штаны, невысокие грубые сапоги на толстой подошве из войлока и кожи и перчатки с крагами. Все не новое, но и не сильно поношенное – как раз чтобы было удобно. Нюрнбержец придирчиво осмотрел одежду и остался доволен. «Я бы теперь руку в пасть собаке сунуть не побоялся» – так он сказал. Юноша мысленно согласился: толстую кожу рукавов и краг, наверное, и впрямь прокусит не всякий зверь. Хорошо бы, впрочем, не проверять это в деле.
– А что, – обратился к нему Микаэль, – Ульрика сошла со старой тропы?
– Да.
– Почему бы нам просто не отправиться к старым копям? Вряд ли в округе много других выработок.
– Рудничная гора здесь и впрямь одна, – ответил Кристиан, успевший немало разузнать из записей Шустера о шаттенбургских серебряных разработках. – Вот только она источена штольнями и штреками, как старый пень жуками. Серебро в копях брали лет сто, и входов там не меньше дюжины. Тыкаться в каждый – времени не хватит, а самое главное: мы не знаем, ведут ли эти ходы к Источнику. Судя же по рассказу фрау Йегер, она попала в подземелье через какую-то заброшенную выработку. Если отыщем ее, сможем пройти к цели коротким путем.
