Право учить. Повторение пройденного - Иванова Вероника Евгеньевна (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Дверь раскрылась пошире, и в образовавшийся проход просочилась девушка, памятная мне с головы до ног по процессу извлечения накра.
Мариса, так её зовут. Но имя я узнал не от неё самой, а от одной из словоохотливых служанок, которая в какой-то момент утратила робость, неизменно охватывающую всех, кто приближался к «самому Мастеру». Кретинизм... И как только Рогар терпит? Меня уже не просто коробит от всеобщего почитания, а почти трясёт.
Девушка поставила на столик рядом с кроватью кувшин, наполненный очередным травяным настоем: стараниями Богорта — единственного мага в городе, которому можно было доверять без опаски, меня потчевали этой гадостью с утра до вечера. Правда, и более существенную еду тоже приносили, но это питьё было обязательным. И единственным, потому что вина мне не давали. Подозреваю, из-за того, что герцогу в любой момент могли потребоваться мои услуги, а пьяный Мастер... В лучшем случае, весело. В худшем... тоже скучно не будет.
Тугая коса уложена вокруг головы, рубашка застёгнута, несмотря на жару, складки юбок безупречно заглажены. Скромница, да и только. Хотя...
— Ты что-то хотела, милая?
Она кивнула, не поворачивая головы. Да и вообще, с момента появления в комнате девушка на меня не смотрела. Брезгует или боится? А может, не хочет выдать своей ненависти?
— Я слушаю.
— Господин, мне...
— Вот что, милая. Если будешь продолжать бормотать себе под нос, я ничего не услышу. Поэтому будь любезна подойти и присесть рядом со мной.
Она повела плечами, но протестовать не посмела и выполнила указания в точности. А когда подняла взгляд и увидела в моих руках вязание, удивлённо взмахнула ресницами:
— Вы...
— Вяжу. Это тебя удивляет?
— Нет, но...
— Неподходящее занятие для мужчины? А мне так не кажется. Ты думаешь иначе?
Мариса испуганно округлила агатовые глаза.
— Нет, господин, я вовсе не...
— Не думаешь? А вот это плохо, милая. Думать надо. Хотя бы изредка. Попробуй как-нибудь, вдруг понравится?
Она вдумалась в смысл моих слов и несмело улыбнулась, заслужив ответную улыбку.
— Вот так-то лучше! А теперь поговорим. Что тебя привело?
— Господин, вы...
Девушка снова погрустнела: видимо, предметом разговора должна была стать смерть её благодетеля.
— Я должен извиниться перед тобой.
— За что, господин? Чем я могла... — Теперь явный испуг появился и в звонком голосе.
— Ничем, милая. Это я совершил ошибку. Твой... Мэнсьер мог остаться в живых, если бы я действовал обдуманнее.
Мариса опустила голову. Тонкие пальцы сжались, сминая отутюженные складки верхней юбки.
— Честно говоря, мне только потом стала понятна собственная неосторожность. Дурак, признаю. И очень хотел бы вернуть всё обратно, но не могу.
— Не надо... обратно.
Какую чушь я несу?! Конечно, не надо!
— Прости, милая, я совершенно не слежу за своим языком. Тебе сейчас так тяжело, а тут ещё мои глупые откровения... Прости.
— Не вините себя, господин, — агатовые глаза снова смотрят на меня. — Вы... мы не думали, что можно спастись. Что я могу спастись.
Правильно, не думали. Да и мало какой маг смог бы вам помочь, разве что знаток накров, к тому же разбирающийся в строении человеческого тела. Вы даже не надеялись, вот что особенно печально. Если бы в ком-то из вас теплилась надежда, я бы это почувствовал и, возможно, вёл себя осмотрительнее... А, что обманываться? Таким же олухом и был бы, только сомневался бы больше.
— Ты любила его? Сильно?
Тень улыбки падает на искусанные тревогой губы.
— Как можно не любить своего отца, господин?
— Запросто. Я, например, к своему питаю... Что ты сказала? Отца?! Мэнсьер был твоим отцом?
— Да, господин. Вы этого не знали?
— К сожалению.
Откуда я мог знать? Пусть история любвеобильного старикана, заимевшего ребёнка от служанки, известна всему городу, но у меня просто не было времени её услышать! А ведь если знать заранее... Фрэлл!
Мариса удивлённо проводила взглядом вязание, которое полетело прочь.
— Я думала, вы знаете. Вы подошли прямо ко мне и...
С силой провожу ладонями по лицу и сцепляю их в замок. Вот же олух! Надо же так опростоволосится... А уж какое впечатление произвёл, наверное, на зрителей, уверенных, что действую, обладая всей возможной и невозможной полнотой сведений... Мрак. Да, в Вэлэссе мне больше показываться не стоит. Прохода не дадут. Очевидцы расскажут своим знакомым, те своим, и дальше, дальше, дальше. Ах, какой замечательный Мастер! Ах, как легко он узнал тайну мэнсьера! Ах, как умело он... Тьфу.
— Не печальтесь, господин, — девушка робко касается моего плеча. — Отец умер спокойно и счастливо. Если бы он успел, то поблагодарил бы вас.
— Он успел, — цежу сквозь зубы, и Мариса, к счастью, не разбирает слов.
Всё благостно и мило, так почему же мне на душе тошно? Почему, глядя на беззащитный изгиб тонкой шеи, я вспоминаю шелест благодарности по песку двора и нахожу в нём насмешку?
Потому что кто-то оказался расчётливее меня.
И этот «кто-то» вовсе не мой противник.
Белобрысая малявка, именуемая Пресветлой Владычицей, твои проделки? Уверен, что да. Провела меня по нужной тропке и бросила прямо в сплетение событий, не позволив найти кончик нити! А если нет возможности распутать узлы, их приходится рвать — это всем известно. Вот и я... рванул. Фрэлл, ведь можно было избежать жертв! Мне бы хоть капельку времени... Хоть один лишний день. Разве многого прошу? Нет, нет и нет. Но не было ни минуты на раздумья: я попросту не мог медлить. Потому что яд, растворённый в воде и крови, не согласился бы обождать, пока соберусь с мыслями. Да, пожалуй, по-другому быть не могло. И на мне нет вины за смерть старика и волнения его юной дочери. Но почему тошно-то так?!
Впрочем, мои переживания мир не интересуют: я должен работать.
— Скажи мне, милая, как давно эта нехорошая штучка обосновалась на твоём теле?
Мариса вздрогнула, наверное, вспоминая прикосновение накра, и, немного помедлив (но вовсе не из стеснительности, а чтобы дать как можно более точный ответ), сообщила:
— В Праздник Середины Зимы.
— Как это произошло? Постарайся припомнить все подробности, хорошо?
— Да, господин.
Девушка сложила руки на коленях, как примерная ученица, и начала свой печальный рассказ:
— Отец... он никогда не выделял меня из прислуги. Конечно, все знали, но... Он не хотел, чтобы мне завидовали, и потому был так же строг, как и со всеми остальными. Но иногда он дарил мне подарки. Маленькие и совсем простые, вроде ленты для волос. Отец всегда сам их выбирал, и для меня они были дороже всего на свете. А в середину зимы... Отец уехал прямо перед праздником, по каким-то делам, и я думала, что долго не увижу его, но утром, в самый канун, когда я проснулась, на подушке лежал маленький мешочек, а в нём — кулон на шнурке. То есть, не кулон, а...
— И ты сразу его надела?
Мариса смущённо опустила взгляд:
— Да, господин. Я решила, что отец вернулся, и это — его подарок. А потом...
— Накр пришёл в движение, верно?
— Д-да, — невольно содрогнулась девушка. — Как паук, побежал по мне... И на каждой лапке — острые коготки. А когда остановился, эти когти впились в кожу и...
— Было больно?
— Я не сразу почувствовала, потому что...
— Тебе было страшно. Понимаю.
— Да, страшно... И стало немного трудно дышать. Грудь как сводило...
— Можешь не продолжать, если тебе не хочется: действие этого накра мне известно. И когда же мэнсьер узнал о случившемся?
— Отец уже знал. Из письма, — со скорбью в голосе ответила Мариса. — И часа не прошло, как он вернулся. А я...
Она замолчала, но картина зимнего утра накануне праздника и так стояла у меня перед глазами.
...Старик, бросивший все дела и заботы после известия о грозящей его последнему и самому любимому ребёнку опасности, задыхаясь и еле держась на ногах, распахивает дверь, вваливаясь в комнату. Но надежда, за которую он цеплялся весь путь домой, надежда, что время ещё есть, что непоправимое не произошло... Надежда разлетается осколками, когда он видит в глазах девушки слёзы стыда и отчаяния. Старик сжимает дочь в объятиях, слушая её сдавленные рыдания, а сам не может даже дать волю своему горю, потому что этим только усилит боль. Нет, надо оставаться спокойным и твёрдым, только так. И искать способы избавиться от напасти. Искать, несмотря ни на что...
