Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Внезапно прямо у него перед носом, едва не угодив под копыта лошади, выскочил какой-то чумазый мальчонка, размахивая руками и выкрикивая:
– Сладости! Сладости! – и, обращаясь уже непосредственно к нему: – Купите сладостей, благородный господин.
И только тут Аданэй понял, что у него совсем нет денег. Даже самой мелкой монеты. Живя столько времени в царском дворце, он как-то позабыл, что они необходимы для жизни. Почувствовав себя уязвленным этим открытием, он сделал вид, будто предложение мальчишки его не заинтересовало, и проехал мимо. И тут же услышал за спиной, как тот буркнул себе под нос: "Сквалыга проклятый, пары медяков ему жалко!"
Да, решил Аданэй, деньги необходимы. Но не просить же их у Лиммены? Захотел быть свободным, так нужно быть свободным во всем. Что ж, сейчас он сможет их раздобыть, снеся в ювелирную лавку одно из своих многочисленных украшений. А потом он станет советником – непременно станет! – и тогда проблема с деньгами решится сама собой.
За время, проведенное в Илирине, Аданэй перенял приверженность коренных жителей к золоту и драгоценностям.
Ныне эта их особенность уже не казалась ему такой чудной, как в прежние времена. Теперь на нем самом красовались золотые браслеты, ожерелье и яркие кольца в ушах.
Ювелирную лавку удалось обнаружить без труда, их в Эртине было полно, даже на захудалой окраине города. Правда, его поразило, что хозяйничала в лавке женщина, хоть и довольно необычная на вид: с крупными мужскими руками и густой порослью над верхней губой. Но все-таки женщина. Аданэю показалось это необычным, поскольку в Отерхейне жены никогда не занимались ни торговлей, ни ремеслами. Они обеспечивали уют, присматривали за хозяйством, следили, чтобы мужья и дети были накормлены, либо – если семья бедствовала, – подрабатывали прислужницами в богатых домах.
Впрочем, Аданэй еще во дворце заметил, что женщины Илирина на диво самоуверенные создания, но тогда он думал, что такое бытует лишь среди высшей знати. Однако, как оказалось, образ жизни и по всей стране заметно отличался от того, к которому он привык в родном Отерхейне.
Как бы то ни было, но через короткое время Аданэй выходил из лавки с деньгами и, не став более задерживаться, двинулся по направлению к центру. Длительная прогулка утомила, и он решил вернуться во дворец. Тем более что Лиммена, должно быть, ждала его в теплой постели, как изволил выразиться Ниррас. А сейчас от этой самой постели Аданэй не отказался бы, хоть и не в том смысле, на который намекал советник.
***
Кхарра, проснувшись в своем особняке, лениво спустился по лестнице в залу. Неделя его изгнания подходила к концу, и он знал, что скоро сможет вернуться к обязанностям советника. Этот день одновременно радовал и пугал его, но в целом Кхарра вернулся в привычное расположение духа. Во многом благодаря своей жене, именно она сумела успокоить его, вселить уверенность и поддержать. Кхарра знал: ему очень повезло с Уссендой. Веселая, верная, любящая – она была его главным сокровищем. И она же подарила ему двоих сыновей.
Улыбаясь этим мыслям, Кхарра спустился в залу и, увидев напевающую что-то Уссенду, подошел к ней:
– Доброе утро, – произнес, целуя женщину в каштановую макушку.
– И тебе, – она лукаво прищурилась и спросила: – Ты заказывал шелковые ткани?
– Да. Решил, что пора побаловать вас новой одеждой. Но как ты узнала?
Жена кивнула на стоящий в углу сундук:
– Сегодня принесли. Сказали, там шелк. Я хотела открыть, но потом решила дождаться, когда ты проснешься.
– Ну что ты, Уссенда, могла бы и не ждать. Это все твое.
Кхарра подошел к сундуку. Повернул в замке крошечный ключ. Приоткрыл крышку. Сначала он ничего не понял, но, спустя миг, схватился за сердце. Уссенда, которая заглянула через его плечо, пронзительно завизжала и отпрянула назад.
Придя в себя, Кхарра холодно произнес:
– Ступай к себе, Уссенда.
Жена судорожно кивнула и побежала вверх по лестнице.
Кхарра же не мог оторвать взгляда от недр сундука: там, на дне, лежала забальзамированная голова с выпученными глазами. И Кхарра слишком хорошо знал – чья голова: одного из соглядатаев, приставленных к Ниррасу.
Советник дрожащей рукой потянулся к записке, которая валялась рядом с головой. Нервозно развернул ее и вчитался в расплывшиеся перед глазами знаки:
"Молим Богов, – гласила запись, – чтобы семью советника не постигла подобная участь".
Кхарра снова схватился за сердце.
Советник реально себя оценивал себя и знал, что особой смелостью никогда не отличался. Знал он также и то, что сил для открытой борьбы с главным военачальником у него недостаточно: он готов был противостоять Ниррасу лишь до тех пор, пока сам оставался в тени.
Кхаррой медленно овладел страх – не столько за себя, сколько за жену и детей. И в этот миг советник решил, что если и вернется ко двору, то станет вести себя тихо, незаметно и постарается не привлекать лишнего внимания.
***
Прежде, чем Ниррас смог поговорить с царицей и навести ее на мысль сделать Айна советником, женив на Аззире, Илирином завладела зима.
Подтолкнуть Лиммену к такому решению оказалось несложно. Она уже привыкла спрашивать мнения своего любовника по многим государственным вопросам, убедившись, что он неплохо разбирается в политике, особенно, если речь заходит об Отерхейне. А идея таким образом убрать с пути своей дочери Аззиру, выдав ее замуж за недавнего раба, особенно ей понравилась. Лиммена не без оснований полагала, что высокомерная илиринская знать ни за что не признает царем бывшего невольника и не захочет ему подчиняться. А значит, Аззире точно не стать царицей. Никогда, никогда благородное сословие на это не пойдет! Итак, Аззира перестанет угрожать трону, а возлюбленный Лиммены, женившись на особе царской крови, сможет стать советником. И у нее появится дополнительная возможность видеть его, ощущать его присутствие каждой частичкой тела. Да и Айн, вероятно, будет доволен.
И, больше не раздумывая, Лиммена решила сообщить об этом любовнику.
Аданэй, не обращая внимания на липкий снег и промозглую сырую погоду, упражнялся с мечом. За осенние месяцы его тело вспомнило то, что умело раньше и это не могло не радовать.
На рассвете, когда Лиммена еще спала, а окружающий мир выглядел серым и хмурым, Аданэй вышел на площадку позади дворца. И вот, теперь он здесь. Уже довольно давно. От длительной тренировки стало даже жарко, и он скинул шерстяную накидку прямо во влажный снег.
Зима в Илирине – не самое приятное время года. Относительно теплая, но очень влажная, богатая осадками, она вгоняла в тоску и апатию. Солнце практически не появлялось на небе, за ночь успевали выпасть горы снега, которые днем начинали неумолимо таять, превращаясь в серо-бурую грязь. Но сейчас только-только пришло утро, снег растаять не успел, все вокруг погрузилось в тишину, и Аданэй получал искреннее удовольствие и от этого безмолвия, и от свежей белизны недавно выпавшего снега. Тем более, ему нечасто доводилось его видеть. В Отерхейне он выпадал от силы несколько раз за год, если, конечно, забыть о горах – на их вершинах снег лежал круглогодично.
