Аркан - Русуберг Татьяна (версия книг .TXT) 📗
— Выходит, моя Зоинька лучший боец, чем славный Деревянный Меч? — хихикнул Огонь, потирая руки. — Значит, рановато ей еще умирать.
— Я хотел сказать, — упрямо продолжил Кай, — что в бою побеждает не сильнейший, а быстрейший.
Лицо Фламмы приняло глубокомысленное выражение, он потер кончик короткого носа:
— Да-да-да. Красиво сказано. Попробуем? — Фаворит взмахнул пухлой рукой, приглашая ученика к спаррингу.
— Но, сетха, — Аджакти поник головой, — вы же намного быстрее меня. Я хорошо помню тот удар в казармах, который лишил мое тело движения. Он был так стремителен, что никто не успел ничего рассмотреть. Я не смогу победить вас.
— Ничего страшного, — Фламма уже принимал боевую стойку. — Ты будешь задавать темп. Я буду догонять тебя и следовать кадансу — до поры, — но не перегонять. Если ты прав, то возьмешь верх. Атакуй.
Приободрясь, Аджакти занял место напротив учителя и подальше от края бассейна — несмотря на заверения Огня, ему не хотелось снова искупаться в холодной воде. Начав с нескольких обманных движений, он провел быстрый удар в голову, затем серию по корпусу, подсечку, снова в голову. Огонь легко принял ритм и парировал, следуя рисунку боя. С самого начала Кай взял высокий темп, надеясь быстро вымотать старшего противника. Но не тут-то было. Минуту за минутой они танцевали вокруг друг друга, как осенние листья, подхваченные порывом ветра, то взлетая над землей, то припадая к ней. Фламма не выказывал признаков усталости. Туника Аджакти промокла от пота, он чувствовал, что, если ничего не изменится, то скоро он сам собьется с ритма и пропустит удар. Он решил увеличить скорость, надеясь, что учитель не среагирует вовремя, и бой будет окончен.
Кай догнал свой собственный удар, завершив его сложной серией, на которую потребовались все оставшиеся силы и концентрация. Дождь, прибивающий листву к земле. Или — дождь, разбившийся о стекло? Однажды, проснувшись от странного шума в павильоне Аниры, гладиатор увидел, как водяные струи ударяли в невидимую преграду, стекали по ней, сливаясь в потоки, но ни одна капля не проникла внутрь. Точно так же он чувствовал себя теперь, валяясь на земле и считая звезды, — бесполезно расплесканной мощью.
— У любой добродетели есть теневая сторона, — проповедовал откуда-то из воздуха над ним голос Фламмы, — даже у быстроты. Ты понял, что произошло?
Аджакти со стоном перекатился на спину, и между звездами начало проступать по-зимнему хмурое церруканское небо.
— Я… — Он не узнал свой собственный голос и сплюнул набившуюся в рот траву. — Я парировал сам себя. Догнал ваш блок. А потом… Вы замедлили удар на половине движения. Я встретил его не там, и вот, — Кай ткнул себе в селезенку.
Фламма помог ему подняться:
— Ты видел, как медлительность победила скорость. Точно так же мягкость может победить твердость, слабость — силу, страх — смелость. У всех добродетелей есть теневая сторона. У всех, кроме одной. Только овладев ею, ты станешь лучшим.
Аджакти бросил отряхиваться и навострил уши.
— Дхьяна.
Ему показалось, что учитель подавился ветром, и он отважился переспросить:
— Ды… что?
— Дхьяна, — терпеливо пояснил Огонь, прогуливаясь по краю бассейна. — Это древнее мингарское понятие, значение которого сложно перевести как на церруканский, так и на тан. Внимание, осознавание, готовность, присутствие, все это — дхьяна. Идеальная добродетель. Свет, не дающий тени.
Фаворит пустился в более подробные объяснения, но Кая как заклинило. Перед глазами стоял освещенный неверным огоньком светильника карцер, оранжевое снизу и черное сверху лицо Скавра, в ушах звучал вкрадчивый голос: «Какое значение это имеет для воспитанника Мингарской школы? Я сразу понял, кто ты». И потом, в конторе мясника, награда за первый выигранный бой: «Адепт. Фламма».
Теперь, по прошествии месяцев, одно слово «мингарский» породило бурю внутри Аджакти. Каждый раз, приходя на занятия с фаворитом, он надеялся услышать хотя бы намек на загадочную школу, принадлежность к которой объединяла учителя и ученика. Но Фламма обходил этот предмет стороной, а спрашивать напрямую Кай не решался: как бы он объяснил, что знаком с техникой, о происхождении которой не имеет ни малейшего понятия? Как бы рассказал о своем первом учителе — духе мертвеца, навечно закованном в мифриальную броню?
И вот — бац! Ни с того ни с сего Фламма запел соловьем на нужную тему. «Дхьяна, дхьяна… Нет, Ментор Рыц точно не упоминал ничего подобного! Может, Скавр все-таки ошибался насчет меня?»
— Ой! — Удар пришел так неожиданно, что Аджакти не смог сдержать возгласа боли и ухватился за голову.
— Что-то заставляет меня думать, что я пытаюсь научить осла летать, — учитель стоял перед ним, опершись на уже знакомый Каю бамбуковый шест, неизвестно как появившийся в короткой руке. Ветер хлопал широкими рукавами туники, круглое лицо было мрачно, как набухшая снегом туча.
Кай склонил голову, не решаясь извиниться за свою невнимательность. Каждый урок у Фламмы начинался и кончался тем, что он бормотал: «Простите, сетха», — и уже начал опасаться, что запас терпения учителя подошел к концу. Он ожидал нового удара палкой, но вместо этого Огонь только тяжело вздохнул и сказал:
— Идем. Я хочу тебе кое-что показать.
Аджакти расслабился и поспешил за фаворитом. Они подошли к большому камню с плоской макушкой, в которой было выдолблено мелкое, но обширное углубление, заполненное водой. Кай предположил, что это поилка для птиц. Церруканцы, почитавшие диких пернатых как посланников богов, часто ставили такие в своих садах. Водоемчик выглядел совершенно обычно, и ученик недоумевал: «Что еще задумал старый пердун?»
Фламма ткнул пальцем в прозрачную воду и обернулся к Аджакти:
— Что ты видишь?
Ответ «поилку для птиц» был слишком очевидным, и, помня прошлые выверты наставника, ученик напряг мозги:
— Э-э… Благословенную влагу премудрости.
Глаза Огня стали еще уже, чем обычно:
— Не старайся поразить меня своей глупостью, мальчик. Тебе уже удалось это сполна. Просто опиши, что ты видишь.
Кай вздохнул:
— Камень, воду. — Он бросил быстрый взгляд на учителя. Тот ждал продолжения. — Э-э, вода чистая, через нее видно дно, на дне улитка. Я вижу свое отражение, сизое небо, ветви деревьев, которые качает ветер.
К его удивлению, Фламма удовлетворенно кивнул, зачерпнул горсть влажной земли и бросил в поилку.
— Что ты видишь сейчас?
Аджакти пожал плечами:
— Немного. Грязь замутила воду, сетха. Надо подождать, пока все уляжется.
— Вот именно! — Фаворит постучал твердым пальцем по лбу ученика. — Твой рассудок также полон мути. Пока ты не перестанешь отвлекаться на мысли, впечатления и воспоминания — всю ту грязь, которая заполняет тебя, ты никогда не сможешь видеть ясно! Ты будешь следовать снам наяву, вместо того чтобы присутствовать в реальности «сейчас».
— Грязь?! — возмутился Кай. Полагалось бы придержать язык, но гладиатор не мог больше сохранять спокойствие. — Да что вы знаете обо мне?! Что вы вообще знаете о том, что происходит за пределами этих стен?! — Он сделал широкий жест, обводя рукой ограду, скрывавшую сад фаворита от посторонних глаз. — Устроились тут, как отшельник, в вашем идеальном мирке, разводите кур и розы, достигаете совершенства. А что творится у вас под носом, скажем в Танцующей школе, об этом вы и понятия не имеете. Еще бы! Это же грязь, муть! Отвлекает от созерцания вечности и собственного пупка! — На всякий случай он зажмурился, ожидая нового удара палкой. Но его не последовало.
— Что же такое творится в Танцующей школе, что это занимает все мысли моего ученика, не оставляя места для — как это ты сказал? — благословенной влаги премудрости? — прозвучал язвительный голос Фламмы.
Отступать Аджакти теперь было некуда. Он принялся рассказывать о последних играх и судьбе Лилии:
— Скавр собрался вышвырнуть ее, как сломанную куклу, но мы ему не позволим. Братья решили скинуться, чтобы оплатить лечение Тигровой. Она, конечно, ничего об этом не знает, а то бы ни за что не согласилась, гордячка. Один из наших, Аркон, попробует договориться с мясником. Лилия — отличный боец, ребята уверены, что она и с одним глазом справится, лишь бы у нее было время восстановить форму.
