Время колесниц - Чистов Дмитрий (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
Старый пёс подполз на брюхе к лежащему на носилках тордингу и сочувственно лизнул его в щёку; дрозд спорхнул с плеча своей хозяйки и приземлился Транду на лоб.
— Быть может, ты ведунья, раз говоришь столь мудрые речи? — спросил Хольдер. — Нашему другу нужен хороший лекарь, не согласишься ли ему помочь?
— Я не занимаюсь врачеванием, да и лекарь вашему товарищу без надобности. Век человеческий ограничен, а срок — предопределён: от этой болезни не бывает лекарства.
— Что же нам остаётся делать? Пёс поднял свою лобастую голову и, .показав ряд неровных жёлтых клыков, отчётливо произнёс:
— Радуйтесь! Эта волшебная ночь — время, в которое нет времени, здесь место, в котором нет места!
Эдан не удивился бы, если бы и дрозд начал вешать загадками, но тот лишь кивнул с важным видом, подтверждая правоту своего приятеля.
Гостья, улыбнувшись, потрепала собаку по загривку.
— Подобно тому, как в природе для последующего обновления непременно наступает пора смерти, душе человека присуще свойство временно умирать от безысходности, тоски, одиночества — лишь только с тем, чтобы вновь возродиться обновлённой — в своей весне. Пусть будет сброшена пожухшая листва со стволов ваших душ! Весёлого праздника вашему роду!
Подул ветер, запорошив глаза сидящих тонким снежком пополам с пылью; а когда он стих — девушка исчезла, словно бы её никогда не было, куда-то подевались и пёс с учёным дроздом. Остались лишь радостно гудящие угли в праздничном огне, чьи искры взлетали до самых небес.
— Куллд, кто они?
Сын Вана покачал головой и упрятал бубен за отворот своей меховой безрукавки:
— Не знаю. В какой-то миг мне показалось... Впрочем...
Транд часто задышал и открыл глаза.
— Гляди-ка! Он очнулся! Твоё снадобье помогло!
Куллд не сомневался, что искусно подобранная комбинация дурманных и болеутоляющих растений не в состоянии излечить человека со сквозным ранением в грудной клетке; но происходившие с его пациентом изменения вовсе не напоминали предсмертную агонию. Воин пришёл в сознание и сразу же попросил воды. Сын Вана смочил ему губы влажной тряпкой, с удивлением отметив про себя признаки улучшения. На щеках Транда проступил слабый румянец.
— Не чувствую... ног, — прошептал он, ловя языком капли, стекающие по уголку рта.
— А ты вообще хоть что-нибудь чувствуешь?
— Немного жжёт... вот здесь. — Рука раненого прикоснулась к повязке на груди.
— Для человека, выглядящего так, словно его насадили на вертел вместо вепря, это совсем неплохо, — заключил Куллд. — Не шевелись! — Он поспешил удержать воина, неуверенно шарившего рукой по земле в поисках опоры. — Тебе нельзя садиться!
Постепенно перемены к лучшему становились всё более и более заметны. Транда временами мучили сильные боли, но дыхание стало ровнее и тише, а лихорадочный блеск в глазах исчез. Небо на востоке слегка посветлело: ночь подходила к концу.
— Мне приснился странный сон, — сказал он, дожёвывая второй сухарь. — Видение было таким ярким, что мне даже представилось, будто всё происходило на самом деле.
— Многих тяжелораненых посещают удивительные видения, — ответил ему Куллд. — А что тебе приснилось?
— Я очутился в просторных чертогах с высокой крышей и крепкими стенами из лиственничных брёвен. Восемь дверей было в том доме, по входу на каждую сторону света; и ни одна из них не запиралась на ночь. Посреди дома сложен очаг, дрова в котором — дубовые стволы в три обхвата каждое Медный котёл в очаге столь велик, что можно сварить в нём сразу целое стадо овец, а вертел над огнём столь огромен, что не повернуть его и дюжине мужчин. На длинных скамьях в том чертоге сидят плечом к плечу воины; там они пируют, поют и по очереди рассказывают истории о великих подвигах. С ними пировал и мой дед Торд, и двое моих сводных братьев; с другой стороны стола меня поприветствовали Ург и сидящие подле него Брес, Дил и Белг. Все оказались рады моему приходу. Они подняли наполненные пивом кубки в мою честь и разом грянули кулаками по дощатым столешницам — так, что затрясся весь дом. Мне подали наполненный до краёв турий рог, подвинулись, освобождая место у стола; но только я собирался присоединиться к пирующим, как ко мне подошел Хозяин. Был он высок, как сосна, грозен, как лев; ноги его — как брёвна, плечи — как потолочная балка, а голова — размером с большой казан.
«Постой-ка, Транд, — молвил он, взяв меня за плечо, — ещё не пришло тебе время присоединиться к пирующим в моём Доме. Место за ним для тебя всегда найдётся, но пока — возвращайся назад!»
И все, кто слышал его слова, весьма опечалились и грустными взглядами провожали меня до дверей. Хозяин сам, взяв меня за руку, вывел из дома во мрак ночи, сказав напоследок: «Не забывай о нас! А если увидишь сынишку моего Хольдера, передай, что отец скучает без него в своём доме!»
Затем я очнулся у разведённого вами костра.
— Любопытный сон, — подал голос Кермайт.
— Да, любопытный.
— Наверное, не следует придавать твоему видению слишком большого значения, — грустно улыбнулся горбун. — Иногда наш разум шутит с нами странные шутки.
— Думаю, ты прав.
— С другой стороны, приятно, наверное, иметь уверенность в том, что место у стола, кусок от бока чёрного вепря и рог с пенистым пивом всегда ждут тебя там, в конце долгого и многотрудного пути? Что предки — это не только цепочка поросших горькой лебедой курганов на родовом кладбище?
— Да.
— Так я и думал. Радуйтесь — ибо подходит к концу волшебная ночь. Круг замыкается!
— Радуйся и ты, Куллд!
Утро выдалось пасмурным; снова повалил мокрый снег, укрыв белым саваном холмы и рытвины, сломанные колесницы и падших лошадей.
Время битвы окончилось, настало время, неминуемо приходящее следом, — время оплакивания и похорон погибших. Кермайт с Эданом шли пешком, ведя упряжку под уздцы. Горбатый полубог ещё на рассвете отправился по каким-то своим делам; Транд, лежащий на носилках, и Талес расположились в колеснице. То и дело навстречу им попадались траурные процессии: вардинги и ургиты, хольдеринги и тординги несли своих павших к местам погребения. Посреди поля стояли Бал с Хольдером и о чём-то мирно беседовали, активно жестикулируя. Оба, однако, были невеселы; Бала поддерживали под локти двое рабов, на животе у патриарха белела свежая холщовая повязка, где уже проступало пятнышко крови. Неровный слой краски на лице, размытый потёками пота, придавал сыну Торнора странное сходство с постаревшим комическим актёром на рыночной площади.
Неподалёку от Ворот Воинов (точнее, от того, что от них осталось после вчерашней атаки лопраканов) было многолюдно. К югу от дороги длинная вереница ургитов двигалась мимо растущего кургана, и каждый из проходящих вносил свою лепту в его возведение, высыпая землю из своего шлема, со щита или из свёрнутого плаща. По другую сторону высились две пирамиды из камней, и каждый из проходящих мимо хольдерингов клал туда свой камень. У самых ворот Эдан заметил старых знакомых — Ханаль что-то втолковывал Фехтне, а старый маг слушал его, угрюмо насупив брови. Рядом находилась и лебединая колесница вместе со своим хозяином. К тому моменту, когда Эдан подошёл к ним ближе, Фехтне громко запел.
— Что за чушь он несёт? — Жрец Бринна изумлённо прислушивался, но не мог разобрать ровным счётом ничего из долетающих обрывков фраз.
выразительно декламировал маг, приложив ладони рупором к губам.
— Неужели от всех пережитых ужасов младший сын Торнора повредился умом?
— Он всего лишь выпевает слово в слово задом наперёд своё давнишнее проклятие, — пояснил Ханаль. — Именно таким образом можно обратить его действие вспять.
— А почему у него такой рассерженный вид?
