Золотой ключ. Том 1 - Эллиот Кейт (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
– Посланник Дионисо.
На лице Темирро появилась неуверенная улыбка. Лицо было морщинистое, кожа покрыта пигментными пятнами, как у старика, а ведь наставнику и пятидесяти нет.
– Сын Джиаберты?
Дионисо с опаской кивнул – он понятия не имел, как звали его мать.
– Как она?
– Здорова, как двухлетняя кобылка, в свои-то шестьдесят лет! Не слишком приятные новости.
– Салюте! – ответил он, имея в виду здоровье своей так называемой матушки. И прибавил, надеясь получить отрицательный ответ:
– Она все еще живет в Палассо?
– Нет, к сожалению. Вышла за какого-то дважды овдовевшего вельможу с сотней детей и сотнями тысяч акров Хоаррской пустыни. Мне так ее не хватает. Прошло уже десять лет, и мы регулярно переписываемся, но я без нее скучаю. Съезди, повидайся с ней, она будет рада… Рафейо! – рявкнул он вдруг. – Чиева до'Орро, что ты там делаешь?
Честолюбивый подросток оторвался от работы, но не испугался. В его глазах кроме неповиновения было что-то более глубокое. Сарио видел этот взгляд в зеркале в своих собственных глазах сотни лет назад. Он всегда испытывал легкое чувство вины, когда забирал тело у мальчика с такими глазами. Что, если он лишает мир гения, такого же, как он сам. Но это чувство всегда быстро проходило. Его Дар важнее. Его Дару надо служить. Если мальчика сжигает огонь Неоссо Иррадо, надо скорее потушить его, пока юный художник действительно не стал соперничать с Сарио.
И, честно говоря, гораздо проще использовать того, в ком уже горит этот огонь. Притворяться приходится намного меньше.
Рафейо поднялся со своего места рядом с Арриано – на удивление грациозно для своего возраста. Большинство мальчишек в тринадцать – четырнадцать лет производят такое впечатление, будто они постоянно сражаются со своими локтями и коленями, а руки и ноги все равно их не слушаются. Но тело Рафейо было гибким и изящным. Он подошел к Темирро.
– Что это? – спросил муалим. – Что это такое?
– “Ауте-Гхийасский договор”.
– Вся картина? Рафейо кивнул.
– Задание было скопировать всю картину?
– Нет, муалим Темирро. Последовал короткий вздох.
– Тогда, будь так добр, объясни мне, зачем ты это сделал? Лицо Рафейо было еще по-детски мягким, только характерный нос Грихальва делал его острее. Но, исходя из своего богатого опыта, Сарио мог легко предположить, что мальчик будет красивым. Более того, он заметил признаки внутреннего огня в торопливом, но все же не бестолковом наброске. И тот же огонь был слышен в голосе Рафейо, когда он все-таки сформулировал ответ:
– Картину надо воспринимать целиком, это не просто набор фрагментов. Я не могу выделить кусок из композиции, как молочница отделяет творог от сыворотки. – Он нарочно сделал выразительную паузу, но затем прибавил:
– Муалим.
Сарио опять сдержал улыбку, но тут Рафейо произнес такое, что он чуть не придушил мальчишку.
– Вообще-то картина так себе. Если вы посмотрите внимательнее, то увидите, что я ее переделал. Так гораздо лучше.
Темирро выхватил у него альбом, вырвал страницу и приложил ее к картине. Сарио едва успел разглядеть, что несколько фигур действительно стояли не там, а гобеленов, украшавших тронный зал, вообще не было. Темирро, фыркнув, разорвал листок Рафейо пополам.
– Сядь, – прорычал он, – и делай, что тебе говорят. В черных тза'абских глазах мальчика вспыхнула ярость: как посмели уничтожить его работу! Но Рафейо был еще ребенок, его будущее до конфирматтио находилось в скрюченных руках Темирро. Мальчик не поклонился, не выразил согласия, просто сел на место и стал делать то, что ему велели.
– Негодник маленький, – пробормотал Темирро. – Это, конечно, вина его матери. Но только между нами, итинераррио, он один из лучших моих учеников за все время работы.
– Эйха, ему, пожалуй, не следует этого знать еще несколько лет. Сарио был все еще уязвлен пренебрежением к работе Оакино – тоже мне, критик нашелся, сопляк тринадцатилетний! – но понимал, надо сделать над собой усилие и не показывать старику, что его это волнует.
– Будь моя воля, он бы никогда не узнал, как он хорош. Я видел у него работы, выполненные на уровне агво, семинно или сангво!
– Серьезно? – Его интерес к мальчику возрос. – Он что, один из нас?
Вопрос был не просто о художественных талантах мальчика. Темирро понял, но лишь пожал плечами в ответ.
– Еще не проходил конфирматтио. Если он выдержит, надеюсь, успеет понять, что хорошо и что плохо, до того, как узнает слишком много.
Сарио кивнул – это был более чем прозрачный намек на магию. Вскоре он попрощался и направился к бронзовым дверям Галиерры, продолжая размышлять о юном Рафейо. Солнце уже припекло розы и жасмины в белых вазах, он был почти уверен, что запах пристанет к его одежде. Борясь с желанием чихнуть, он вернул путеводитель хранителю и успел спуститься на полдюжины ступеней, когда вспомнил, что так и не спросил про портрет Сааведры.
– А-а, вы имеете в виду “Первую Любовницу”? Ее убрали в хранилище. Насовсем. Она не понравилась матери Великого герцога Коссимио, а может, бабушке, не помню точно. Но ее уже много лет не выставляли.
– Не выставляли?
– Не думаю даже, что ее распаковывали во время последней чистки, хотя в 1261 году кто-то должен был это сделать. Когда Некоронованная приказала провести инвентаризацию.
Сарио смотрел на хранителя непонимающим взглядом.
– Тасита, – пояснил тот. – Любовница герцога Арриго Второго. Все, что она приказывала, исполнялось немедленно.
Хранитель явно был слишком молод, чтобы знать ее, но в его голосе чувствовалось искреннее уважение и даже благоговение перед властью Таситы.
– Я помню, – сказал Сарио, хоть это и было не правдой. Его не было в Тайра-Вирте почти все время правления некоронованной Великой герцогини.
– А что касается картины, если вы очень хотите посмотреть на нее, я могу спросить…
– Нет, – устоял он. – Нет, не надо, мне просто было любопытно. Это… это легендарная вещь.
Он чуть не сказал: “Это моя любимая картина” – чего просто не могло быть, если ее так долго не выставляли.
– Сама эта женщина – легенда, – вздохнул хранитель. – Грустная история. Очень грустная. Я думаю, поэтому картину и убрали. Да, я просто уверен в этом. Это все-таки была мать Коссимио, Великая герцогиня Веррадия – она пришла сюда сразу после свадьбы, услышала легенду, заплакала, и картину убрали.
– Какое… сострадание! – Сарио заскрежетал зубами. – Доброго вам утра, хранитель.
Всю дорогу до ступеней Портайа Гранда он пребывал в тихой ярости. Какая-то сентиментальная идиотка девчонка пролила пару слезинок, услышав “печальную историю” Сааведры, и только по этой причине никто с тех пор не видел этого шедевра! Венец искусства и магии его юных лет, орудие его мести из дуба, масла и крови – и никто не увидит его?
Он должен был это понять. Для художника его уровня он вел себя как слепец. Все было у него под носом, а он не видел. “Первая Любовница” была выше и шире, чем “Герцогиня Рината”, висящая теперь на ее месте, но на стене не было темного пятна, которое говорило бы о том, что раньше тут помещалась другая картина. “Сааведра” так давно пропала из Галиерры, что с тех пор уже и обои успели поменять. Сняли и забыли, вынимали только во время инвентаризации, когда умер Великий герцог и надо было разобраться с его имуществом…
Солнечный свет ослепил его. Он наконец-то чихнул, избавляясь от розово-жасминного запаха. Потом вытер глаза и нос шелковым носовым платком, таким прозаическим образом избавляясь от обуревавшей его ярости.
Эйха, какая в самом деле разница, видел кто-то картину или не видел. Он знал, что она неповторима. Чувствовал всю сладость своей мести. Какое ему дело до всех остальных?
Глаза постепенно привыкли к яркому полуденному солнцу, и Сарио пересек дворцовую площадь – он отправился домой, продолжая думать о своем. Когда он устроится здесь учителем, надо будет повнимательнее следить за юным Рафейо.
