Возвращение - Паолини Кристофер (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Он весело ей улыбнулся и поскрёб щетину на лице жуткими, давно не стриженными ногтями с таким скрежетом, что Насуада с трудом удержалась, чтобы не попросить его перестать.
— Не подумай, что я хочу показаться непочтительным, госпожа моя, но для меня наесться досыта — не такая уж большая проблема, если бы ты велела кормить нас как следует. Работа у меня тяжёлая, и мне нужно хотя бы немного мяса после того, как я полдня киркой в каменоломне махаю. Честное слово, я очень старался противостоять искушению, но за три недели мы ни разу не ели досыта. А кругом полно жирненьких коз да овечек; у фермеров куры по двору бегают, да только фермеры-то ни за что с тобой не поделятся, даже если с голоду подыхать будешь… Что ж, сознаюсь: голод меня и доконал. Я не больно-то умею ему сопротивляться. Я люблю, когда еды много и она горячая. И право же, я далеко не один такой! Многие из наших голодными ходят.
«В том-то все и дело! — думала Насуада. — Вардены оказались не в состоянии прокормить себя. Хотя Оррин, правитель Сурды, и открыл для них двери своей сокровищницы, но отказался последовать примеру Гальбаторикса, привыкшего отнимать все у жителей тех селений, через которые вёл свои войска, и не платить им за это ни гроша. Очень благородно с его стороны, только мне от этого не легче», — мрачно размышляла Насуада, понимая, что и сама не смогла бы поступить иначе.
— Я понимаю, что привело тебя к воровству, мастер Гэмбл, — сказала она. — Однако же, хоть орден варденов и не является государством и не подчиняется ни одному из правителей, это отнюдь не означает, что кому-то из нас позволено преступать законы, установленные моими славными предшественниками. Равно как и законы, действующие в Сурде. А потому я приказываю тебе уплатить по одной медной монете за каждую курицу, которую ты украл.
Гэмбл удивил её тем, что без малейших протестов склонил голову и сказал:
— Как тебе будет угодно, госпожа моя.
— Что значит «по одной медной монете»? — возмутился его бледнолицый оппонент, ещё сильнее скрутив свою вязаную шапчонку. — Это несправедливая цена! Если б я этих кур на рынке продал, мне б за них…
Больше Насуада сдерживаться не могла:
— Да, я знаю: на рынке ты, разумеется, выручил бы больше! Но знаю я и то, что мастер Гэмбл не в состоянии уплатить тебе полную цену. Я знаю это потому, что именно я плачу ему за работу! Как и тебе, впрочем. Ты, видно, забыл, что если я решу попросту отобрать у тебя всю птицу в пользу варденов, ты даже и по медяку за цыплёнка не получишь! И тебе придётся с этим смириться. Ты хорошо меня понимаешь?
— Но ведь нельзя же, чтобы он…
— Так ты меня понял или нет?
Бледнолицый варден умолк, опустил голову и еле слышно пробормотал:
— Да, госпожа моя.
— Вот и отлично. Можете идти, оба. Торжествующе усмехнувшись, Гэмбл с восхищением глянул на Насуаду, коснулся пальцами лба и низко ей поклонился, а потом, пятясь, двинулся к дверям. Следом за ним вышел и его бледнолицый противник, явно не довольный подобным исходом дела.
— И вы тоже идите, — велела Насуада стражникам, стоявшим у двери.
Оставшись одна, она горестно поникла в кресле и с тяжким вздохом принялась обмахиваться веером, чтобы осушить капли пота, выступившие у неё на лбу. Постоянная жара отнимала у неё силы, даже самые лёгкие дела делая трудновыполнимыми.
Насуада, правда, не без оснований считала, что и зимой чувствовала бы себя усталой: она не ожидала, что ей придётся столкнуться с таким количеством трудностей. Она неплохо знала устройство ордена и благодаря отцу была знакома со всеми его делами, и тем не менее потребовалось куда больше усилий, чем она предполагала, чтобы перевести всех варденов из Фартхен Дура через Беорские горы и устроить их в Абероне. Ей страшно было даже вспоминать о столь долгом и тяжком путешествии в седле. А уж подготовка к отправке из Фартхен Дура и вовсе казалась ей страшным сном. Не менее сложным оказалось и внедрение варденов в новую обстановку. При этом приходилось готовить их и к грядущей войне с Империей! У Насуады по минутам были расписаны все дни, но времени катастрофически не хватало. Она чувствовала, что не в силах одна справиться с решением многочисленных проблем.
Она бросила веер на стол и позвонила своей горничной Фарике. Знамя, висевшее справа от её рабочего стола, чуть шевельнулось, когда из потайной дверцы в стене выскользнула Фарика и, учтиво опустив глаза, встала рядом со своей госпожой.
— Ещё кто-нибудь просился ко мне? — спросила Насуада.
— Нет, госпожа.
Насуада с трудом сдержала вздох облегчения. Раз в неделю она открывала двери своей приёмной для разрешения всех споров и сложностей, возникавших меж варденами. Любой, кто чувствовал, что с ним обошлись несправедливо, мог испросить у неё аудиенции и потребовать суда над обидчиком. Увы, она пошла на это, совершенно не представляя себе, сколь трудна и неблагодарна эта работа! Теперь она часто вспоминала слова отца, которые тот почти всегда произносил после очередных переговоров с Хротгаром: «Хороший компромисс всех оставляет рассерженными». И, похоже, был абсолютно прав.
— Ты знаешь, — сказала Насуада Фарике, — я хочу отправить этого Гэмбла на другую работу. Ты бы подыскала ему такое занятие, где пригодился бы его острый язык. Он у него хорошо подвешен. Мне надоело разбирать его кражи — пусть на новом месте он хоть ест досыта.
Фарика кивнула, подошла к столу и записала поручение своей госпожи на куске пергамента. Она была отличным секретарём и давно уже стала для Наусады просто незаменимой.
— Где мне его искать? — спросила она.
— В каменоломнях. Он — каменотёс.
— Я все сделаю, госпожа. Да, пока вы принимали посетителей, король Оррин спрашивал, не присоединитесь ли вы к нему потом. Он будет в лаборатории.
— Интересно, что он ещё придумал, — пробормотала Насуада. Она протёрла руки и шею лавандовой водой, поправила причёску, глядясь в зеркало из полированного серебра, подаренное ей Оррином, слегка одёрнула рукава платья и, вполне довольная своей Внешностью, лёгкой походкой быстро вышла из кабинета в сопровождении Фарики.
Здесь, на юге, солнце светило так ярко, что дополнительного освещения в замке Борромео не требовалось, зато и жара в его комнатах стояла нестерпимая. В полосах солнечного света, падавших из узких окон-бойниц, плясали мириады золотистых пылинок. Насуада, выглянув в одно из окон, выходившее на барбакан, увидела, что десятка три кавалеристов Оррина в оранжевых доспехах строятся во дворе, отправляясь в очередной сторожевой рейд по окрестностям Аберона.
«Да что они смогут поделать, если Гальбаторикс все же решит прямо сейчас напасть на нас!» — с горечью думала Насуада. Единственной защитой от подобного нападения служили им гордость Гальбаторикса и, возможно, его страх перед новым Всадником — Эрагоном. Как и все правители, Гальбаторикс весьма опасался узурпации власти, особенно теперь, когда среди варденов появился столь решительно настроенный молодой Всадник со своим драконом. Насуада, впрочем, понимала, что играет в исключительно рискованную игру, а её противник — самый могущественный безумец Алагейзии. Если она неправильно оценила его и свои возможности, то всем варденам в самом ближайшем будущем может грозить гибель, а значит, умрёт и всякая надежда на то, что правлению Гальбаторикса когда-либо будет положен конец.
Знакомые запахи, царившие в замке Борромео, напомнили Насуаде о тех временах, когда она ребёнком гостила здесь с отцом. Тогда в Сурде правил ещё отец Оррина, король Ларкин. Оррина она тогда почти не видела: он был на пять лет старше и уже полностью поглощён своими обязанностями юного принца. Зато теперь ей часто казалось, что из них двоих старшая как раз она, Насуада.
В дверях лаборатории ей пришлось остановиться и подождать, пока личная охрана Оррина, всегда стоявшая у дверей, сообщит королю о её прибытии. Вскоре на лестнице послышался знакомый звучный голос:
— Насуада! Я так рад, что ты пришла! Я очень хочу кое-что тебе показать.
