Путь Эвриха - Молитвин Павел Вячеславович (книги хорошего качества .TXT) 📗
При виде появившейся в просвете между домами высокой каменной ограды девушка тряхнула головой, избавляясь от посторонних мыслей. Дом придворного мага совсем рядом, еще немного, и она увидит окованные бронзой ворота. А не оттуда ли так тянет гарью? Уж не успел ли Эврих рассправиться с Зачахаром до ее приезда?..
Ой-е! Зрелище, открывшееся ее глазам, было столь поразительным, что Кари привстала на стременах и придержала коня. Запах дыма и гари не померещился ей: дом придворного мага пылал. Густые клубы черного дыма вздымались в низкое небо, языки пламени с треском взлетали над провалившейся крышей, а на месте сорванных с петель ворот толпилась кучка возбужденных горожан, жадно заглядывавших во двор.
Опоздала! Она явно опоздала принять участие в расправе над Зачахаром, но, может быть, ее помощь все же понадобится Эвриху? Кари направила вороного на толпу, и не смевшие сунуться во двор люди почтительно расступились перед ним. Конь, однако, не пройдя и полудюжины шагов, остановился, и, громко фыркая, начал пятиться назад — пространство перед пылающим домом было завалено окровавленными телами.
— Ого! Если все это — дело рук Эвриха, то напрасно я обвиняла его в мягкосердечии! — пробормотала девушка, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Запах крови и горелого мяса был столь силен, что она едва справилась с желанием развернуть коня и скакать отсюда во весь опор.
Неожиданно Кари заметила какое-то движение в груде бездыханных, казалось бы, тел, услышала чей-то жалобный стон. Ругая себя за излишнюю чувствительность, девушка стиснула ногами конские бока — если Эврих не успел скрыться, она должна разыскать его прежде, чем сюда прибудут «бдительные», за которыми, верно, уже кто-нибудь отправился.
Вытягивая шею, она вглядывалась в изломанные, обгорелые тела, надеясь, что среди них нет арранта, и уже готова была вздохнуть с облегчением, когда среди перепачканных кровью и грязью пестрых халатов слуг и телохранителей Зачахара мелькнул лоскут нежно-зеленого цвета. Кари спрыгнула наземь и едва удержалась на подкосившихся ногах. Голову сдавили невидимые тиски, сердце бухало так, что казалось, вот-вот вырвется из груди.
Преодолевая внезапно накатившую слабость, она бросилась туда, где почудился ей клочок Эврихова халата, оттащила изуродованное тело какого-то кряжистого степняка с превратившейся в кровавое месиво грудью, из которого торчали белые осколки ребер, и опустилась на колени перед лежащим ничком аррантом. Погладила пальцами опаленные, залитые кровью ко роткие золотистые кудри. Потянулась перевернуть его на спину и отдернула руки, опасаясь увериться в том, что возлюбленный ее в самом деле мертв.
Она зажмурилась, вспоминая склонившееся над ней лицо Эвриха, его небывалую нежность, завораживающие речи, тяжелое дыхание и обжигающие прикосновения. Не так уж часто в жизни она чувствовала себя счастливой, и пребывание в Эвриховых объятиях совершенно точно было лучшим из того, что ей довелось когда-либо испытывать. Прежде Кари не ощущала желания слиться с мужчиной, одарить его теми ласками, которыми доводил ее до исступления искусный аррант. Девушка не знала, что мужчина способен дать ей ни с чем не сравнимое наслаждение и сама она может являться для кого-то источником неиссякаемой радости. При мысли о том, что никогда больше испытанное ею благодаря Эвриху ощущение счастья и полноты жизни не повторится, что она не услышит его заразительный смех и жаркий шепот, не почувствует губ и рук любимого на своем теле, грядущее существование представилось ей глупым и пустым, не стоящим продолжения ни в этом, ни в Верхнем мире. Если он мертв, то незачем и некуда ей скакать, надобно только найти в себе силы доковылять до берега Урзани и в водах ее обрести вечный покой…
Непослушными руками она обхватила Эвриха за плечи и медленно перевернула на спину. Жалобно ахнула при виде залитого кровью халата и глубокого пореза, рассекшего левую щеку арранта. Несколько мгновений всматривалась в опаленное лицо возлюбленного, испещренное черными, словно въевшимися в грязно-серую кожу точками. Но напрасно искала она в нем признаки жизни: не дрогнули сомкнутые веки, не затрепетали крылья носа, не шелохнулся ни один лицевой мускул, словно и не было их под застывшей, окаменевшей маской.
Всхлипнув, Кари прижалась ухом к искаженным в болезненной гримасе губам, положила руку на сердце и спустя бесконечно долгое время уловила слабое дыхание, ощутила редкие, неровные толчки. Она боялась поверить себе, боялась ошибиться, перепроверяя себя снова и снова. Да нет же, это не наваждение: грудь Эвриха действительно чуть заметно вздымается, сердце бьется, он жив, жив!
— Жив! — прошептала Кари и вновь ощутила, как щиплет глаза смрадный дым; почуяла сладковатый, тошнотворный запах крови, горелого мяса и сожженного Огненного зелья; услышала рев пламени и гомон стоящих в воротах людей. Почувствовав небывалый прилив сил и лихорадочное возбуждение, девушка стиснула ладонями виски, представила, как во весь скок несутся сюда «бдительные», и, вскинув голову, позвала:
— Ко мне! Все, кто желает заработать несколько монет и благодарность Хозяина Степи, ко мне! Быстрее, деньги сами идут к вам в руки!
Чумазый парнишка, подмастерье кожемяки, каменщик и пожилая рабыня с изможденным, одутловатым лицом, настороженно переглядываясь, неуверенно отделились от толпы, а Кари, осторожно сняв с шеи Эвриха пайзу, уже нащупывала на его поясе кожаный кошель. Мешкать нельзя, если они тотчас же не уберутся отсюда, остаток дней им придется провести в пыточных подвалах. Так же, впрочем, как и всем выжившим Зачаха-ровым домочадцам, не зря же те из них, кто мог ходить, поспешили унести отсюда ноги, вместо того чтобы заняться обиранием мертвых товарищей.
— Ты! — Она бросила чумазому пареньку с подвижным, плутоватым лицом серебряную монету. — Найди телегу. Останови любую на улице, я заплачу. А вы, — обратилась она к остальным, — помогите мне вынести отсюда моего господина, личного лекаря Энеруги Хурманчака.
Поднятая над головой золотая пайза Хозяина Степи и щедро раздаваемые лауры заставили ее новообретенных помощников пошевеливаться, и не успела она моргнуть глазом, как аррант был осторожнейшим образом поднят с земли, водружен на чей-то замызганный плащ и вынесен за ворота. Плутоватый парнишка подогнал запряженную двумя осликами телегу и уже помогал хозяину ее сваливать наземь тюки с конским волосом. Не испытывая ни малейших угрызений совести, девушка заявила изумленно хлопавшему глазами владельцу телеги, что завтра он сможет получить ее, вместе с причитающимся ему вознаграждением, в доме Имаэро, а пока пусть в качестве залога возьмет прекрасного вороного коня. Посулила дополнительное вознаграждение за помощь всем, кто укладывал все еще пребывавшего в бессознательном состоянии Эвриха в освобожденную от тюков телегу, и, отвязавшись от излишне шустрого паренька, направила осликов в сторону, противоположную той, где располагался дворец Энеруги.
Сделала она это как нельзя более вовремя, ибо чуть только телега завернула в боковую улочку и зеваки вновь обратили свои взоры на пожарище, вдалеке послышался перестук множества копыт. Вскоре отряд «бдительных» уже осаживал своих лошадей перед домом Зачахара, и из замечаний, которыми они обменивались между собой, нетрудно было заключить, что очутился он в этой части города не случайно.
Кутаясь в теплый плащ, полутысячник Барикэ подошел к краю утеса, с которого, несмотря на сгущавшиеся сумерки, еще виден был мост через Гремящую расщелину, и, удостоверившись, что дозорные уже запалили костер, устремил взгляд на черный силуэт Самоцветных гор. На склонах их тут и там начали зажигаться огоньки, по которым можно было пересчитать селения горцев, расположенные по ту сторону пропасти. Обитатели этих нищих деревенек — отъявленные негодяи и головорезы — способны были превратить жизнь «стражей Врат» в сплошной кошмар, если бы мост через Гремящую расщелину не являлся для них табу. Только иронией судьбы, странным капризом Богов Покровителей можно было объяснить то, что единственное место на границе Самоцветных гор с Вечной Степью, где не приходилось опасаться набегов горцев, словно магнитом притягивало к себе степняков, для поимки которых и прислал сюда Хурманчак тысячу «беспощадных».
