В сердце роза - Гарридо Алекс (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Дэнеш подъехал и спешился, и, крепко взяв за плечи, увел от них Эртхиа.
— Дети, — объяснил ему Эртхиа. — Что это? Почему?
— Я ошибся, — повторил Дэнеш. — Мы слишком долго в пути. Я потерял счет времени.
— Но что это?
— Это Дари.
— Дари?
— Здесь хава и зук справляют свой праздник. Я думал, далеко до него.
— Это — праздник? — задохнулся Эртхиа. — Везет нам на праздники… Что же праздновали здесь?
— Ночь дозволения, когда позволяют себе запретное, а после… — Дэнеш качнул рукой в сторону озера.
Эртхиа сел на песок, крутя головой и вздрагивая, как будто смехом пытался спастись от ужаса.
— Если бы ехали через Удж, я знал бы. Не привел бы вас сюда.
— А как ты узнал бы в Удже? — буркнул Эртхиа.
— Они приезжают на базар, чтобы купить невольников к празднику. Купцы привозят лучших к этому времени, знают, что эти не скупятся.
— Они их к празднику покупают? Как ягнят и тельцов для угощения?
— Только лучших и только…
— Убивать зачем?
— Считается, что после этого недостойны жить.
Эртхиа задохнулся снова, бил кулаками в песок, и рычал, пока не охрип.
— Я приведу сюда войско. Я истреблю это племя…
Дэнеш отошел от него, перемолвился парой слов с У Тхэ, и они принялись разгребать песок, чтобы вырыть им хоть неглубокую могилу. Не глядя на Тахина, который стоял там, наверху, не сделав ни шагу по склону. Огонь его был почти не виден в ярком солнце, только воздух вокруг ходил стеклянной зыбью.
Эртхиа притих и стал терпеливо, упрямо обходить их всех заново, и тех, кого пытался уже дозваться, и тех, к кому не подошел в первый раз. И каждому, убедившись, что он мертв, оборачивал голову краем его покрывала и обещал непременно найти его на той стороне мира, когда придет срок, и там стать ему защитником и старшим братом. И для того, чтобы слово его обрело силу, брал у каждого серьгу или браслет, если легко снимался, а колец уже не снять было. Свои же серьги и все кольца он им оставил, а кому не хватило, накрепко поклялся непременно привезти, как только доберется до своего царства и сможет покинуть его ненадолго, уладив только самые спешные дела.
И оставался только один последний, с кем не успел еще проститься Эртхиа, когда У Тхэ и Дэнеш стали переносить их на расчищенное до ровного место, чтобы всех вместе засыпать песком.
— Я помогу вам, сейчас, подождите, — сказал Эртхиа, и опустился на колени. Убрал с лица пепельные легкие завитки, наклонился, сдувая тонкий белый песок. И показалось — дрогнули ресницы. Он замер. Присмотрелся. И зашептал, боясь отпугнуть надежду:
— Ты мой хороший, ты мой хороший… Дэнеш!
И так он позвал, что У Тхэ с Дэнешем кинулись к нему со всех ног, и Тахин бросился по тропе вниз, сразу ему поверив.
И пока У Тхэ бегал к озеру наполнять водой кожаное ведро, из которого они поили коней, а Дэнеш, вывернув на песок сумку, выбирал снадобья, и промывал, и умащивал рану, а Эртхиа возносил, вперемежку с восторженной руганью, мольбы и благодарности Судьбе, дрожащими руками придерживая на коленях голову мальчика, Тахин стоял в стороне, стиснув до белых косточек пальцы, и смотрел на все это и на Эртхиа и, как всегда, говорил ему то, чего не говорил никому.
Когда я, жмурясь в блаженстве, жаловался, а он, перебирая рассыпанные по его коленям мои волосы, только хмыкал или выгибал бровь.
— Говорят, между нами не может быть любви. Говорят, между нами любви не бывает.
— Ммм?
— Я так слышал. Говорят, любовь — это только у них. А нас может связывать дружба или страсть… Но любовь Ў это у них. Не у нас.
— Ммм…
— Я так слышал. Говорят.
И тогда он наклонился близко к моему лицу и сказал:
— Может быть, это и не любовь, кто я такой, чтобы спорить с ними. С ними! Пусть, не любовь. Но я умру за тебя.
И, потрясенный сиянием его лица, я ответил тогда:
— А я за тебя, Аренджа.
— Почему ты сказал — Шад-дам?
— Они так лежали…
— Да! Я видел. Но что общего? — даже не спросил, а попросил подтвердить Эртхиа.
— Не могу назвать.
— Я тоже.
И после молчания:
— Дэнеш, почему он живой? Разве тот, его хозяин, настигни его Судьба, не почувствовал, что нож прошел неглубоко? Пьян был? Или просто — знал, что этому не выжить?
— Солнце… — ответил Дэнеш, наклоняясь, чтобы помешать угли в костре.
— Даже если бы он очнулся и попытался уйти… — согласился было Эртхиа, но подумав, сам же и возразил: — Но здесь воды — хоть плавай в ней. И птицы, и их гнезда, и трава…
— Разве тот, кто их покупает к празднику и убивает, чтобы не жили, может думать о них, как думаешь ты? — сказал Тахин, не поднимая глаз, тихо. — Думать, как о людях, способных позаботиться о себе и выжить, способных к чему-то большему, чем то, на что их употребили? Просто — как о людях? Разве я сам не называл таких — куклами? Силки Судьбы…
— А теперь — что? Ты изменил твое мнение? — блеснул глазами Эртхиа.
— Теперь мое мнение не важно. Мне не важно. Какое имеет значение, что я думаю о них, когда они — вот: лежат мертвые под этим песком, а могли бы жить. Скажи мне, Эртхиа, ты всех их назвал братьями — ты можешь взять в братья еще одного? Без обряда. Он давно мертв. Будь ему братом, когда придешь туда. Найди его на той стороне.
— А ты сам? — удивился Эртхиа, и смутился, и спросил: — Ты там был — что же?..
Тахин помедлил, качая головой.
— Там я не встретил никого и не могу даже сказать, что я там был, потому что, кажется, меня вовсе не было. Та сторона — пуста.
Теперь Эртхиа замолчал надолго, зарыв пальцы в остывающий песок.
— Я в это поверить не могу. Даже пытаться не стану. И скажи, почему ты меня просишь его найти, если сам же говоришь, что там никого нет? Сам же говоришь и сам же просишь…
— Тебя. Никого другого не стал бы. А ты — можешь. Думаешь, почему этот жив? — Тахин качнул головой назад, там, завернутый в их плащи, спал мальчик.
— Ну, мы же говорили…
— Да что мы говорили?! — возмутился Тахин. — Пьяный хава? Презрение и самодовольство? Могут ли они быть причиной вещи доброй и радостной? Что другое? Случай? Может быть. Назвать тебе имя этого случая?
— Назови, — согласился Эртхиа.
— И назову. Эртхиа ан-Эртхабадр, вот его имя. Твое желание, вот его имя. Ты хотел, чтобы выжил хоть кто-то. Ведь так? Ну скажи, хотел?
— Хотел…
— Ну хоть один!.. Думал ты так?
— Думал…
— И вот!
— Так это когда, а это — когда! — рассердился Эртхиа. — Убивали их утром, на рассвете, так, Дэнеш? А мы приехали уже за полдень. Так? И что ты мне говоришь?
Тахин махнул рукой.
— Я с тобой, ан-Эртхабадр, спорить не буду. Я только тебя прошу: придешь на ту сторону — найди там одного по имени Зивеш.
— Так ты говоришь, что нет там никого.
— Нет.
— И что — нет той стороны?
— Нет.
— А как я туда приду?
— Вот ты придешь, и она будет. Скажи, Дэнеш.
О встрече
Выше колен проваливаясь в снег, впереди рывками пробирался У Тхэ, и Эртхиа, шедшему сразу за ним и левее, был виден тонкий пар, волнами плывший над его спиной — как от разгоряченной лошади. За Эртхиа, справа, трудился Дэнеш, вытаптывая тропу для Тахина.
Здесь снова была зима, из которой они уплыли на корабле Тарса Нурачи, и после жгучих ветров Авассы их лица снова обжигало дыхание близкого ледника. Лошадей они оставили ниже, в долине, где снег уже стаял, у пастухов. Там же оставили и мальчика, которого называли Дари, по месту, где его нашли, потому что он хоть и пришел в себя и даже окреп за дорогу, но так и не сказал ни слова. Сами же поднимались второй день, привычно греясь от Тахина и привычно же расчищая и утаптывая ему путь — не велика помощь Тахину, но иначе не могли.
Дэнеш спросил: ведь невозможно пройти зимой в Кав-Араван? Я покажу, ответил Тахин. И показал — груду скальных обломков, закрывшую полнеба, когда к ней подошли ближе. И повел в обход ее, сам вышел вперед и повел. Эртхиа показалось, что ан-Араван не замечает снега под ногами. И задумавшись об этом, он пропустил тот миг, когда от камней отделились двое и шагнули навстречу путникам. Он заметил их, только ткнувшись в спину У Тхэ.
