Сильнейшие - Дильдина Светлана (читать книги полные txt) 📗
— Что-нибудь слямзить примериваешься, паршивец?!
На голос из дома высунулась женщина — немногим моложе, с зачесанными в аккуратный пучок волосами и брезгливым изгибом рта.
— Да стражу позови, и все, — посоветовала она. — Живо отучат совать свой длинный нос в жилище честных людей!
— Полно вам, — раздалось над ухом Огонька.
Он оглянулся — и оторопел, видя парня с рыжими волосами — у остальных волосы были бледно-золотые, серебристые или белые, ну, пепельно-серые, на худой конец.
— Ты кто? — с трудом вернув на место челюсть, спросил Огонек.
— Шим. Каменотес, — тот дружелюбно кивнул. — Ты, никак, заблудился? Ходишь, головой вертишь.
— Я просто гулял, что ли, — откликнулся тот, нерешительно глядя на хозяина дома. Шим прищелкнул языком, видя, что тот и вправду готов позвать стражу, и поманил подростка за собой.
— Ты кто такой? Как звать, хотя бы скажи.
— Я… меня зовут Огоньком.
— Ты весьма неплохо выглядишь для полукровки, — удивленно проговорил он, оглядывая Огонька, — Смотрю, не бедно одет…
— Все это верно, только… — Огонек невольно стал подражать мягкому выговору человека — не такому, как у слышанных доселе северян, — Я тут чужой.
— Где живешь?
Задумавшись, подросток вспомнил:
— То место называли — Ауста.
— Опа! Неплохо поднялся! С чего тебя так одарили расположением Сильнейшие?
— Я лечить умею, — сказал Огонек первое пришедшее в голову из того, что не было ложью, и подумал — а может, кому то и впрямь нужна его помощь?
Тот обрадовался:
— Может, ты мою мать посмотришь? У нее что-то совсем неладно с рукой…
Огонек охотно кивнул.
— Да, конечно. Веди.
— Так ты не знаешь Тейит совсем?
— Не знаю.
— Что же тебя занесло к нашим домам? Тут камень режут.
— Я не знал ничего — а ты работаешь здесь?
— Что ты! У меня другой труд… Вверху, заготавливаем блоки и потом спускаем их вниз. А сейчас сижу с матерью — она беспомощная совсем сделалась…
— Прости, — Огонек наконец решился: — А ты… северянин? Эсса?
— А то не видно, — беззлобно ухмыльнулся тот. — Не более, чем ты… Хотя, впрочем, поболее.
Огонек ничего не понял — впрочем, гадать ему оставалось не так уж долго.
— Вот и пришли.
Крошечный дом с серыми влажными стенами — на отшибе от всех. На кровати сидела еще не старая женщина — при взгляде на нее Огонек понял — вот она и есть полукровка. Не спутать… неправильная, словно слеплена из разных частей, плохо сочетающихся друг с другом. Пока не видел эсса как следует — не понимал. А ее сын, видимо, рожден от северянина.
Женщина обернулась на звук. Кажется, она и видела неважно.
— Это ты, Шим?
Огонек смущенно застыл у порога, не решаясь войти в чужое жилище.
— Да, мама. Я привел к тебе целителя…
Говоря это, он косился на Огонька. Огонек мог догадаться — полукровка со способностями — по их мнению что-то вроде летающей грис… Но Шим все же поверил…
— Я постараюсь помочь, — тихо сказал Огонек. — Твой сын сказал, у тебя плохо с рукой? Давно?
— Года два, мальчик… Все хуже и хуже. Я, почитай, ничего не могу ей делать сейчас… И болит она сильно, особенно по ночам.
— А отчего, элья? Как это началось?
— Мало ли… каменная пыль, сырость… я ведь долго там, наверху, прожила — а там не больно-то сухо в пещерах.
— Я погляжу, можно? — Огонек подошел ближе.
— Конечно, мальчик. Делай, что считаешь нужным…
Тогда Огонек протянул к ней руки. Кончики его пальцев замерли возле локтя женщины, ладонь скользнула у кожи, не касаясь ее. Он сосредоточился, пытаясь понять, в чем же дело, проникнуть вовнутрь… внутри было очень пусто и холодно, и тогда он, как у дикарей, начал медленно разжигать огонь внутри, чтобы согреться и согреть эту женщину. Самые яркие мгновения жизни пытался почувствовать вновь. А Шим видел, что Огонек замер неподвижно, закрыв глаза и побледнев. Так он простоял около двух часов, и никто не смел шевельнуться — только Шим зажег светильник, когда вечер пришел в Тейит. Потом мальчишка устало опустил руки и открыл глаза. И отошел, прислонился к стене, еще не придя в себя толком.
…Много это заняло времени — по крайней мере, когда он очнулся по-настоящему, в хижине было темно — небольшая плошка с маслом освещала только один угол.
А камешек на шее горел и подрагивал.
Огонек перепугался, сжал его в руке — но, встретив взгляд женщины, неожиданно для себя широко и довольно улыбнулся, усталый и гордый. Женщина ощупывала руку, прищелкивая языком по-птичьи.
— У тебя получилось, мальчик… — она растерянно повернула голову. — Как же это? Она же не болит… и даже гнется!
А Шим стоял и смотрел на мать. Спросил, не отводя от нее взгляда, глухо и неуверенно:
— Чем мы можем отплатить тебе за это?
— Я ведь только боль снял, — виновато проговорил он. — Я ничего не умею толком. Вам настоящего надо… — его осенило: раз к нему добры там, в Аусте — может быть, он попросит? — Я попробую привести тебе настоящего целителя.
— Брось, малыш. Никто сюда не пойдет. Лечат тех, кто имеет ценность. И это правильно, в общем — они тоже люди, а способных исцелять — мало…
— И что, вас — никогда? — растерялся подросток.
— Бывает — если есть, чем платить, например. Ты видел — Тейит это большой улей. Выше в горах жить неудобно — слишком отвесные склоны. А внизу — поля, и там тоже много народу.
Подождав и поняв, что Огонек не ответит, сказала с улыбкой:
— Меня зовут Ива. А ты совсем побледнел, маленький. Устал сильно?
От непривычного обращения Огонек покраснел и поспешно сказал:
— А мне бы… дай воды попить, — оглянулся на Шима, — Можно, я посижу немного? А потом пойду. Только ты руку береги, элья… А я приду, один или с кем-то, но приду!
Шим скрылся в темном углу и появился снова — в руке была плошка с водой. Огонек жадно выпил — холодная, очень вкусная… или настолько устал, что казалось?
Ива задумчиво проговорила:
— Целителя, значит… приведешь? Только одна приходила к нам… ее звали Лиа. Хорошая была женщина. Не брала платы за лечение — правда, подарки ей делали от души. Небогатые — а принимала и улыбалась.
— Она умерла?
— Не знаю, мальчик. Тейит большая…
— А свои… неужто Силы нет ни у кого?
Ива погладила Огонька по голове.
— Да все, кто всерьез что-то может, ушли. Нечего им тут делать…
— И даже родне не помогают?
— Мало тех, у кого родня слабая, а в самих сила проснулась. Впрочем, я не припомню среди знакомых айо с целительским даром.
— А разве… — вновь начал Огонек, и смутился.
— Ну? — улыбкой поощрила Ива.
— Сила… Я слышал, что есть айо и уканэ, остальное неважно, — смутился он, надеясь, что не спросят — от кого слышал. Но Ива кивнула:
— Верно… Только для исцеления Сила не единственно важное. Это как… иметь громкий голос, но совсем не уметь петь, — Шим хмыкнул в углу. Похоже, он петь не умел.
— Мне идти надо, элья, — виновато сказал Огонек, словно заслужил взбучку и пытается улизнуть. — Ищут, наверное…
А ведь и правда — ищут? Или попросту все видели через камень? Неуютно стало от такой мысли…
— Приходи… Просто так приходи, если не неприятно тебе, — сказала она, — Всегда будем рады.
— Спасибо, — Огонек не сдержал улыбки, а в следующий миг уже и не помнил, зачем старался ее сдержать. Ему было хорошо рядом с этими людьми, спокойней чем где либо еще. — Я приду!
Он помчался обратно, безумно боясь заблудиться — какие-то мальчишки свистели вслед, он споткнулся о лежащую поперек дороги доску и чуть сам не сломал ногу, но камень вел — будто в спину подталкивали.
Высокий человек встретил его у подножия лестницы — там, наверху, был уступ, где поселили подростка.
— Набегался? Марш на место!
Несмотря на суровый тон, он этими словами и ограничился.
— Уффф… — выдохнул Огонек, влетая к себе и падая на кровать. Обошлось…
Лампа на окне горела — куда более яркая, чем в крохотном жилище Шима. На столе лежала пара свитков. У рууна выучился различать запахи — не сильно, и все же… горьковатый запах медовой полыни — Атали. Значит, она…
