Странники между мирами - Ленский Владимир (книги .TXT) 📗
Она поднялась, сделала шажок, другой, и тут Талиессин подхватил ее за талию и взял на руки.
— Можешь болтать головой, как будто у тебя тряпичная шея, — сказал ей принц. И когда она подчинилась, добавил с легким подозрением в голосе: — А ты уверена, что не сшита из тряпок?
— Нет, — ответила Эйле. — Я больше ни в чем не уверена.
Глава двадцатая
ОСВОБОЖДЕНИЕ
— А как это было в тот раз? — спросил Хессицион. — Не могла же ты ничего не почувствовать!
— Не знаю, — ответила Фейнне. — Просто шла по саду и вдруг оказалась в каком-то другом месте.
— Шла? Шла? — забормотал Хессицион. — Ты уверена, что именно шла?
Фейнне схватилась за голову. За время плена ее волосы свалялись. Девушка даже перестала их расчесывать и теперь под пальцами ощущала какую-то чужую сальную паклю, меньше всего напоминающую тот чудесный волнистый шелк каштанового цвета, который так пленял ее однокурсников по Академии.
— Я ни в чем не уверена, господин Хессицион! -закричала Фейнне сипло. Она успела сорвать голос, пока они со старым профессором спорили и пререкались, сидя взаперти в охотничьем домике, посреди леса. — Не знаю. Может быть, я и не шла, а просто сидела под каким-нибудь кустом. Не помню,
— Почему ты, дура и идиотесса, не запомнила важнейшие составные элементы эксперимента? — наседал Хессицион.
— Потому что... Скажите, господин профессор, вам нарочно приплачивали за глупость?
— Что? — взревел он. — Как ты смеешь? Дура! Дура! И в третий раз — дура!
— Сами вы — дура. Я понятия не имела о том, что происходит какой-то эксперимент. Во всяком случае, лично я никаких опытов не ставила. Ни над собой, ни над другими людьми.
— И напрасно, — проворчал Хессицион. — Нет ничего забавнее, чем опыты над живыми объектами. Сидит такой вот молодой кусок одушевленной говядины, пьет пиво и даже не подозревает о том, что он — объект. И тебя даже краем глаза не замечает. Думает — ну, мельтешит тут какой-то старикашка. То ли дело я, думает этот болван, я-то пун вселенной и центр бытия. Ан нет, голубчик! Ты — раздавленное насекомое, зажатое между двумя приборными стеклами, разрезанное на образцы, препарированное и помещенное в раствор... А я — сверху, Созерцаю, делаю выводы. И, кстати, совершаю ошибки. И, осмыслив свои ошибки, беру другой объект, дабы поставить новый эксперимент и проанализировать новые результаты. Вот у меня — настоящая жизнь! А у объектов — только существование, призванное обеспечивать меня материалом для изучения.
Поначалу Фейнне содрогалась, слушая подобные рассуждения, но через неопределенное время сидения взаперти вместе с Хессиционом даже реагировать на них перестала. Напротив, приобрела собственное мнение и начала его высказывать.
— Между прочим, — заявила она, — нам, кускам молодой говядины, плевать и на вас, и на ваши эксперименты! Мы — живем, потому что ощущаем жизнь. В нас так много жизни, что остается даже для вашего изучения. Изучайте, на здоровье! Нам не жалко! Нас хватит и на себя, и на вас, и на ваши опыты — и еще останется для любовника!
— Можно подумать, у тебя есть любовник, — проскрипел на это Хессицион,
Фейнне торжествующе завопила:
— Ага! Проняло! Уже начал ехидничать! У вас, между прочим, тоже любовницы нет.
— Моя возлюбленная — наука, — отрезал Хессицион.
— Ну да, конечно.
— Ты не веришь? — Он тряхнул ее за плечо. — Не веришь? Ну и дура!
— Конечно не верю! Вам сколько лет? Двести? Триста? И за все эти годы вы ни разу не любили женщину? Ха!
Она вдруг почувствовала, как ее старый собеседник поник, но жалеть его не стала.
— То-то же, — проговорила Фейнне, успокаиваясь. — И нечего выплескивать на меня свою злобу за то, что вы уже старый сморчок, а я еще молодая.
— Посидишь в кутузке еще пару месяцев без еды и питья — и тоже будешь старым сморчком, — предрек Хессицион мрачно.
И погладил девушку по тому же плечу, за которое только что тряс.
— Не огорчайся. Давай лучше вспоминай, как тебе удалось перейти из одного мира в другой. Ты шла или сидела под кустом? Вспоминай. Сосредоточься.
Фейнне задумалась. Ужасно хотелось есть. Это отвлекало. Она неуверенно проговорила:
— По-моему, я все-таки шла...
Хессицион не ответил. Он вдруг сделался таким бесшумным, что Фейнне испугалась: не исчез ли старик, пока она копалась в воспоминаниях и пыталась вызвать в мыслях тот волшебный день — бесконечно далекий, счастливый день в Академии...
Она застыла, прислушиваясь. Ни отзвука дыхания, ни шороха одежды — ничего. Хессицион словно растворился в воздухе.
Когда его голос зазвучал почти над самым ее ухом, девушка вздрогнула.
— А знаешь что, — проскрипел Хессицион, — пожалуй, это неважно, шла ты или сидела. Гораздо существеннее — фазы обеих лун и конкретное место пересечения лучей. Имеет значение баланс между кривизной земной поверхности и углом преломления невидимых лучей... Ты уверена, что ничего не чувствовала?
— Ничего болезненного или неприятного, — повторила Фейнне.
Хессицион вновь погрузился в безмолвные расчеты.
Герцог Вейенто не был жестоким человеком. Скорее напротив: его подданным жилось гораздо лучше, чем многим из южан. На землях герцогства не существовало крепостного права. Правда, имелись другие ограничения личной свободы простолюдинов, однако формы и срок действия этих ограничений человек мог выбирать самостоятельно, без принуждения со стороны властей. К примеру, любой имел возможность приобрести в собственность дом с садом или мастерской, и в зависимости от размеров и ценности приобретения с рудниками заключался контракт — на десять, пятнадцать, двадцать, сорок лет. Если человек умирал, не успев расплатиться за приобретение, наследники получали выбор: либо продолжить выплаты, либо утратить имущество, не выкупленное до конца. А можно было и не приобретать имущества вовсе и до конца дней своих снимать угол в общем бараке.
Вейенто поддерживал при своих рудниках систему образования: у него почти не было неграмотных рабочих, и даже многие женщины в его владениях умели читать и писать.
Система наказаний в герцогстве также отличалась от той, что применялась во всем остальном Королевстве: ни одно преступление, кроме особо тяжких, подлежащих личному суду ее величества, не каралось таким образом, чтобы виновный чувствовал себя униженным. Здесь никого не подвергали публичной порке, не обривали наголо, не выставляли у позорного столба, не изгоняли из дома, обрекая на нищенство, — словом, не делали ничего из того, на что бывали горазды бароны-самодуры в южной части Королевства. Очень вежливо виновному называли по очереди, в порядке убывания, его проступки, после чего тщательнейшим образом начисляли сумму штрафа и предлагали наилучшую схемы выплат.
Герцог до сих пор не был женат. У него имелась официальная любовница, но о брачном союзе с нею он никогда не заговаривал. Впрочем, с женитьбой Вейенто мог пока не торопиться, поскольку был еще сравнительно молод. Многое зависело от того, кто из знати Королевства будет признан им наилучшим союзником на следующем этапе борьбы за власть. У Вейенто имелись на примете по крайней мере двое таковых, и оба располагали дочерьми на выданье.
Но прежде чем приступать к активным действиям, Вейенто должен был завершить начатую интригу, а именно: лишить противника главного преимущества — эльфийской крови. Талиессин, как доносили герцогу, уже почти ни на что не годен, обычный выродившийся потомок древней семьи, типичный «последний в роду», после которого фамилия попросту исчезает — навсегда.
Вейенто чувствовал странное удовлетворение, когда думал о принце.
Странный. Людям такие не нравятся.
Безвольный. Настроение у него так и скачет. Сегодня хочет одного, завтра — прямо противоположного. Читает много, но бессвязно. Ненавидит учение. Фехтует яростно, иногда недурно, но чаще — берет слишком быстрый для себя темп и мгновенно выдыхается. И весь он — в этом.
