Врагов выбирай сам - Игнатова Наталья Владимировна (полные книги TXT) 📗
Мне нравится, как называет их Варг: Дети Неба. С языка джаргов это переводится просто: сироты. Но все легенды о Братьях пропитаны мистикой, а я, увы, падок на многослойные красивости, где смысл скрывается под смыслом и можно утонуть, пытаясь доискаться до истины. Поэтому в словах «Дети Неба» предпочитаю я видеть нечто большее И я готов верить Альберту, утверждающему, что они с Артуром настоящие, родные братья, почему-то оставленные матерью. И я готов верить Артуру, полагающему, что сам Господь доверил ему спасение Альберта, чья душа до сих пор блуждает в потемках.
От этой веры Артура многое зависит. А мне повезло, повезло, как летописцу, биографу, спутнику героев: я могу наблюдать пошатнувшееся основание веры. Я вижу, как Артур Северный начал сомневаться в себе и в своем Боге. Я пожалел бы его, пожалел бы обоих мальчиков, потому что это очень тяжело и больно, когда основа всей жизни ломается, как пересохшая ветвь, но, признаюсь честно: у меня не получается жалеть их. Легендарные герои оказались и в самом деле героями. Вряд ли о них, о таких, какие они на самом деле, кто-то сложит песни – не получится песен, – но и жалости, что бы ни случилось, не получится тоже.
На Козлодуй выезжали какими-то совсем уж древними, давным-давно нехоженными тропами, и чем ближе становился мертвый город, тем чаще переглядывались Альберт с Артуром, молча, без слов, без улыбок даже. Они ехали впереди Зако, бок о бок, по растрескавшемуся асфальту и, наверное, вспоминали, что было здесь сто лет назад. Вспоминали чудовищ, не людей и не зверье – что-то ужасным образом измененное силой бившего здесь тогда Источника, нечисть всех мастей; орды демонов, и мертвых – великое множество мертвых, неупокоенных, голодных, жадных до крови.
Тогда здесь росли леса, странные и страшные, отравленные, как и люди. Яд разливался в воздухе, яд был в земле, в воде, в растениях. Сейчас куда ни взгляни – выжженная, лишь кое-где поросшая сухой травой земля. Говорят, это сделал Альберт. То есть говорят, что ангел, сопровождавший Миротворца в странствиях, увидев Козлодуй, разгневался и сделал так, чтоб ничего не росло на отравленных землях. Не росло и не жило. Вот и думай, под силу ли мажонку, хлипкому франту, которого прихлопнуть можно шлепком ладони, под силу ли такому уничтожить все живое в округе на два дня пути? Если нет, то кто же тогда это сделал?
Развалины самого Источника они увидели с одного из окружавших его холмов. В маленькой ложбинке громоздились глыбы оплавленного камня, а земля была стеклянная. Как в Шопроне, там, где нынче конные ряды. Черная, звонкая, скользкая земля, отполированная вечными ветрами и мелкой пылью.
Артур остановил коня. Они с Альбертом вновь переглянулись, и рыцарь спешился. Помог брату спрыгнуть с седла. Все так же молча оба направились к тому, что было Источником. Зако подумал-подумал, и пошел следом.
Вот здесь, если верить песням, Братья приняли свой последний, самый страшный бой. Не с чудовищами, не с демонами – с человеком, продавшим душу Триглаву. Они уничтожили его, уничтожили Источник, уничтожили все, живое и неживое, и сполохи Небесного огня видны были в небе над двумя соседними княжествами. И Лунный Туман, обитатель Триглава, так напуган был силой, обрушившейся на его раба, что сбежал, спрятался в Преисподней, поклявшись никогда больше не появляться в мире людей. А вон на том холме, там, где стоит сейчас сложенная из черного камня часовенка, Артур и Альберт побратались.
И Зако слышал – не в песнях, конечно же, и не в сказках, – слышал он это от Галеша, что обряд смешения крови проведен был отнюдь не по велению души, а только лишь для того, чтобы стать сильнее, слив воедино магию и веру. Иначе, полагал Галеш, даже Братья не справились бы с Козлодуйским Лихом. И уж тем более – с Лунным Туманом.
– ... Что? – Зако взглянул на Артура.
– Чья это часовня? – терпеливо повторил тот.
– Пойди да посмотри, – отрезал хайдук.
То, что Миротворец снизошел до вопроса, разозлило еще больше, чем его обычное молчание.
Любой человек в Единой Земле знает, что за часовня выстроена на холме близ развалин Козлодуйского Источника. Но, конечно, не Артур Северный. Этот прямиком с Небес на землю спустился, ему дела нет до того, что тут люди творили, пока его не было.
– Сходим? – предложил Альберт. Артур взглянул на брата сверху вниз, удивленно приподняв брови.
– Там свет горит, – объяснил маг, – значит, живет кто-то. Интересно же. Вдруг колдун какой-нибудь или интуиты.
Артур пожал плечами и направился вверх по склону, напрямик, пренебрегая вырубленными в твердом стекле ступеньками. Альберт поспешил за ним. Мэджик-бук, лежащий в большом кармане на спине его мешковатого жилета, раскачивался, и Зако, который предпочел лестницу, казалось, что книга вот-вот перетянет и маленький маг покатится с холма вниз, на камни.
Однако Альберт, поскользнувшись на середине склона, вцепился в локоть старшего, и Артур без усилий вытащил его наверх. К часовне.
Их везде строили из этого стекла, черного, блестящего, очень твердого. Поговаривали, что часовни эти – дело рук магов или даже храмовников: ну кому еще под силу обрабатывать спекшийся камень, который не берут ни кирки, ни молоты? А часовня в Козлодуе – самая первая – была сложена и вовсе из небольших аккуратных кирпичиков. Не без мажьей помощи сплавленных друг с другом так, что не брали эти стены ни огонь, ни сталь. А взрывать никто не пробовал, справедливо опасаясь лишний раз тревожить плохое место.
Черные полупрозрачные стены мягко светились, словно внутри и в самом деле кто-то зажег лампу, несмотря на то что светлый день стоял на дворе. Зако-то знал, в чем тут дело, и внезапно пожалел о том, что предложил Артуру зайти в часовню. Незачем. Нечего ему делать тут, в святом месте, этому... «Скверна» – всплыло откуда-то из памяти поповское слово. Да, скверна. Грязь. Оскорбление памяти Миротворца, надругательство над всем, что дорого. Было дорого когда-то и оставалось дорогим сейчас. Пока еще оставалось.
Узкие двухстворчатые двери были украшены резьбой. На одной створке воин, держащий высокий щит, над непокрытой головой колечко нимба. Ангел с поднятым мечом и расправленными крыльями – на другой. Нимб отсутствует, зато под мышкой толстенная книга.
Артур остановился, разглядывая фигуры.
– Зеленое дерево, – отметил Альберт, – не пожалели денег. Ну ты чего встал?
Не дожидаясь ответа, он проскользнул мимо брата, толкнул двери:
– Ух ты! Артур... оно светится.
«... И кровь, просачиваясь сквозь сомкнутые ладони, – услышал Зако далекий, тихий голос Галеша, – капала на горячую землю. А там, куда упали капли, вспыхивал неугасимый огонь...»
Наверное, так оно и было сто лет назад, в третий день апреля, года сто тридцать третьего от Дня Гнева, когда Братья на вершине этого холма, после боя с чудовищами, готовые к бою с человеком, смешали кровь по языческому обряду. А сейчас в центре часовни, в земляном круге, не закрытом гладкими плитами пола, горели словно бы маленькие лампадки. Они уже сто лет горели. Когда-то Зако приезжал сюда с благоговением и гордостью, зная, что в его жилах течет та же кровь, что неугасимым светом пылала в часовне. Сейчас он не верил. И не хотел верить. И рад был бы выпустить вообще всю кровь из своего тела, занятого сейчас демоницей Тори, лишь бы ничего не связывало его с Братьями.
– Плохо-то как, – прошептал Артур.
Он смотрел в глаза вырезанного на стене святого, сурового и строгого, с худым лицом и яростно пылающими глазами. Резчики, судя по всему чуждые суеверий, не пожалели золота на волосы, дивной чистоты и величины сапфиры вставили в глазницы, щедро украсили серебром и латы, и щит, и угрожающе поднятый огромный топор.
– А это, значит, я, – с приятным изумлением заметил Альберт, разглядывая вторую фигуру. – Братец, ты погляди, настоящий жемчуг! Черный! Столько даже у нас с тобой никогда не было. И крылья серебряные... Артур?
