Немёртвый камень (СИ) - Кисель Елена (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Чего-то не слишком хорошего — и от этого часы тянулись еще более мучительно.
Корчи земли заставили Мелиту и Нольдиуса вскочить на ноги и невольно прижаться друг к другу. Что-то жуткое ревело и ворочалось в отдалении, продирая холодом до костей, отнимая даже жизнерадостный румянец Мелиты. Аметистиат было застыл на секунду, потом провозгласил:
— Началось! О, началось! — и замер в патетической позе, вознеся руки кверху, где радуга сохраняла свои тусклые краски еще несколько секунд — а потом окончательно стала серой.
Земля тряслась и стонала, будто протестуя против того, что продирается из её глуби наверх.
— Это что-то, что страшнее… страшнее, — шептала Мелита. Нольдиус слышал ее и понимал, что сравнивает она с Холдоном. С Целестией вокруг них творилось что-то непоправимое, ломался хрупкий баланс жизни и смерти, и и где-то в сердце надсадно ныло: «Это страшнее… страшнее…»
А потом по дверям Кордона пронесся солнечный ураган.
Сфера Кордонщиков — следящий пост — треснула и раскололась под воздействием этой мощи, как мыльный пузырь, но сами кордонщики, а также маги Ниртинэ, Магистр и боевое звено остались невредимыми. Хлестнула тугая, но мягкая волна, и в голове у Мелиты прозвенел повелительный голос:
— Возвращайтесь в Одонар.
«Нас же не выпустят», — подумала Мелита, и у нее в мозгу возник ответ, сказанный голосом Витязя:
— Просто задай им вопрос, когда придет время, а потом уходите.
— Вопрос? Какой?
— Этот.
Голос Ястанира ушел, и солнечный вихрь прекратил свое действие. Тяжести в воздухе тоже не ощущалось, только радуга была совершенно серой, да еще обиженно вздрагивала под ногами земля. И было ощущение, что в Целестию явилось что-то, чего в ней быть никогда не могло.
— Вот и оно, — едва слышно прошептал Магистр и развернулся к Мелите и Нольдиусу, будто вспомнив о них. Сделал знак артемагам охраны отойти.
Заговорил вроде бы знакомым потусторонним голосом, но в глазах у него не было обычной таинственной дымки. В них смешалось равнодушие и злорадство.
— Сожалею, но нам придется задержать вас, поскольку вы пытались совершить запрещенное законом деяние.
— Какое? — устало осведомился Нольдиус. Смысла в вопросе не было, но принципов он придерживался свято.
— Вы незаконно пытались проникнуть за Кордон.
Мелита выждала три секунды и собралась с духом, как при прыжке в глубокий омут.
— Какой? — тихо, ласково и даже с какой-то жалостью к Магистру осведомилась она…
Аметистиат повернулся к дверям Кордона — да так и застыл.
Дверей попросту не было. Кордон, который раньше нельзя было рассмотреть из-за дверей, стал сплошным — перламутрово-блестящая поверхность, отливающая радугой и отражающая синь небес, сливающаяся с этими небесами на высоте метров пяти от земли…
То, на что величайшим магам страны требовалось около сотни лет, ради чего бросались кличи и выполнялись сложнейшие ритуалы — Витязь Альтау разрушил за полминуты.
Никто не мог больше покинуть Целестию.
И никто не мог в нее войти.
Это просто нельзя было осознать в единый миг. Фиолетовый Магистр замер с приоткрытым ртом, рядом с ним стояли Тернак и остальные ученики Берцедера, и рты у них были раскрыты не хуже магистерских.
У кордонщиков еще и вылезали глаза.
Глаза Нольдиуса тоже покинули орбиты и устремились было на лоб, но рядом случилась Мелита. Девушка настойчиво потянула отличника за рукав. Сильно потянула.
В сторону площадки дракси, на которую только что спустился какой-то совершенно пришибленный атмосферными явлениями дракон.
Драксист и его ящер были слегка не в себе, но на звяканье радужников отреагировали инстинктивно — резким взлетом вверх. Мелита приказала коротко:
— К Одонару, так быстро, как только можно, — и откинулась на свое сидение в кабинке. Вдаль уносилась лопнувшая наблюдательная сфера Кордона и длинная фигура в фиолетовой мантии. Магистр так и застыл, не подумал оглянуться.
Мелита молчала минут пять, покусывая губы, потом заговорила:
— Нольдиус, давай напрягай весь свой ум, а то у меня прямо сил никаких нет из-за всей этой чепухи.
Нольдиус странно посмотрел на нее при слове «чепуха», потом взмахом рук лишил драксиста возможности подслушивать и заговорил:
— Кажется, нам придется придумать, как попасть обратно в Одонар. Понимаешь… скорее всего мы последние, кто смог его свободно покинуть. Если Семицветник заодно с этими… как называл их Хет? Ниртинэ? В общем, они наверняка взяли артефакторий под надзор, который может иметь… двойственные функции.
— Не впускать и не выпускать?
Нольдиус расстроено кивнул.
— Таким образом, нам необходимо добраться до ворот или любой другой границы Одонара, по которой проходит защита директора. Внутрь они войти не смогут.
— Это ты сейчас разумно сказал, — отозвалась Мелита, бездумно перебирая свои кучерявые волосы. — А как нам это сделать? Их там точно будет не двое и не трое.
— Согласен, лобовой вариант в таком случае годится менее всего. Мы можем создать иллюзию того, что находимся под действием артефактов контроля сознания и посланы в артефакторий с каким-либо заданием…
— Ха. А если они нас прощупают на наличие этих самых артефактов? Ведь даже если я смогу что-то такое создать… Дара мне говорила, что у этих ребят свой почерк. Сразу можно определить, что создавали они, а что нет. Такое я подделать не в состоянии, так что нас раскусят.
Нольдиус кивнул, принимая ее прямоту. Напряженно размышлял еще минут десять, потом проговорил:
— В этой ситуации у нас лишь один выход: оградиться от чужого внимания при помощи моей магии, а не артефактов, скрытно подобраться к Одонару, насколько сможем близко — а потом дождаться того, кого они не решатся останавливать.
— Бестию или Витязя?
— Или их двоих. Будем надеяться, что мы не разминемся.
— И что они вообще вернутся.
— Что-то подсказывает мне, Мелита, — отозвался Нольдиус, но не занудно, а просто голосом взрослого человека, — что после случившегося им нет смысла оставаться вне Одонара.
* * *
Фелла решилась открыть глаза. Солнца все еще было слишном много, сгустки света плавали в воздухе, касались кожи, растворялись медленно, как бы нехотя, противодействуя холоду и страху, который исходил из места пробуждения Лютых Ратей.
Нарекательница уже сидела — ей произошедшее явно пошло на пользу. Вот об Оранжевом Магистре такого сказать нельзя: он явно был мертв, лежал, распластавшись, совсем недалеко, и даже в смерти умудрился сохранить на лице оскал. Только не добродушный. Выражение лица трупа как бы сообщало: «Ну, посмотрим, кто будет смеяться последним…»
Мечтатель стоял там же, куда отошел, и его фигура расплывалась, смешиваясь с сиянием, которое гасло вокруг. Казалось, что он сам гаснет вместе с этим сиянием, так что, когда исчезнет последний луч — с ним уйдет и Экстер.
Когда Бестия добежала до него, стало ясно, что Мечтатель еще и видит не больше, чем Нарекательница — в этом мире. Что он видел на самом деле — было неизвестно, но первые слова, которые он произнес, были сказаны неуверенно и просительно:
— Может быть, еще не сейчас? — и он обращался точно не к Бестии.
Она тормошила и звала его несколько минут, целовала и просила — и всё зря, он продолжал разговаривать с теми, кто был сейчас на Альтау, и голос звучал все глуше и глуше, будто он уходил вместе с ними…
Бестия стиснула зубы и кулаки. Нечта они получат, а не Мечтателя. Она с ним двести лет знакома — в первый раз, что ли…?
Она глубоко вздохнула и грубо встряхнула его за плечи.
— Мечтатель, Холдон тебя побери! Опытный Отдел опять проводит свои исследования, так что вернись из мира розовых грез, пока экспериментаторы не поубивали нас всех. И ты не мог бы уходить в свои экстазы после того, как разберешься с бумагами Семицветника? Заодно пошли туда запрос от меня — как такое ничтож…
