Ключ Лжеца (ЛП) - Лоуренс Марк (бесплатные версии книг txt) 📗
– Обворожительно. – Или по крайней мере чуть менее скучно, чем таращиться на затылок нубанца передо мной – толстяка, пахнущего незнакомыми специями. – Но всё же я предпочитаю себе в телохранители человека из плоти и крови.
– Сын меча, принц Ялан. Купите контракт с сыном меча. Лучше защитника вам не найти. По крайней мере, из тех, кто может кровоточить.
Я пометил себе сделать вложение в услуги сына меча. С учётом того, что вся моя прибыль зависела от "системы" задержки уплаты налогов и операционных сборов посредством комплексной сети трейдеров и их помощников, которые возникали только при необходимости их участия в моей схеме, казалось вероятным, что вскоре мне придётся обратить мои бумажные деньги в золото и незаметно покинуть город. А если моё время выйдет, то вполне возможно мне потребуется кто-то, кто может кровоточить за меня – потому что я был чертовски уверен, что сам я кровоточить не хотел.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
Лето на крышах Умбертиде потрескивает на раскалённых терракотовых плитках, блестит на побелённых стенах, за которые цепляются неподвижные ящерицы, ждущие, как ждёт и весь город, когда зайдёт солнце.
Три ночи подряд меня преследовал один и тот же сон, в сравнении с которым сны, повторявшиеся до этого три недели подряд, теперь казались спокойными. С каждым днём я чуточку сильнее волновался за Хеннана – парнишка мне нравился, и я не желал ему зла, но не нанимался ему в охранники и не обещал усыновить в семью Кендетов. Ребёнок сбежал, как поступают многие дети, и вряд ли моей обязанностью было разыскивать его по всей Разрушенной Империи.
Но видимо, моя совесть считала иначе, хотя и только после полуночи. Три утра подряд я просыпался истощённым и измученным бесконечными видениями Хеннана под пытками. Чаще всего я видел его схваченным, кричащим, его держали многочисленные руки и утаскивали в темноту. Я видел, как он лежит, съёжившись, на грязном полу, в лохмотьях – бледная кожа да кости, уже без огня в волосах, а безжизненные глаза ничего не видят.
На первое утро я нанял сыщика отыскать парня. У меня были на это деньги, куча денег.
На второе утро я заплатил священнику за молитвы и свечи для Хеннана, хотя сильно сомневался, что несколько свечей сподвигнут Бога присматривать за язычником.
На третье утро я решил, что совесть сильно переоценена и решил посетить доктора, чтобы получить какое-нибудь лечение моему недугу. Волноваться о других людях, тем более о каком-кто крестьянском парнишке, было совсем не в моём духе.
Умбертиде – это город узких улочек, где булыжники мостовых освещены лишь на короткое время, когда в зените каждого дня солнце глубоко запускает свои пальцы в каждую трещину и щёлочку. По этим тенистым дорожкам люди ходили туда-сюда по своим делам – а их делами были дела других людей. Гонцы, отправленные с поручениями, несли расписки, счета, оформленные и заверенные сделки, а также капельки информации, слухи, скандалы и интриги, которые сливались в поток, текущий из одного архива в другой, наполняя и опустошая сейфы. Можно подумать, что кровь Умбертиде золотая, но на самом деле она цвета чернил – информация ценнее, и её легче переносить.
А сегодня один из этих людей был отправлен по моему поручению, и нёс, как я надеялся, маленький факт, ценный для меня.
Открылась дверь ресторана, и, после некоторых переговоров в группе официантов, метрдотель подвёл к моему столику высокого тощего человека, закутанного в чёрный уличный плащ.
– Садись. – Я махнул на стул напротив. Человек пах по́том и специями. – Попробуй перепелиные яйца, они восхитительно… дорогие. – Я уже некоторое время ковырял изысканную еду на трёх обильно украшенных тарелках из Линга. Икра осетров из Степей, крошечные анчоусы в сливовом соусе, артистично разбрызганном по фарфору, грибы с чесноком и полевым луком, тонкие полоски копчёного окорока… ничто не манило, хотя потребуется полновесная крона золотом, чтобы оплатить счёт.
Мужчина сел и повернул ко мне лицо, такое же длинное и угловатое, как и весь он. Яйца он проигнорировал.
– Я нашёл его. Тюрьма должников Центрального банка, на площади Пьяццо.
– Великолепно. – Раздражение во мне сражалось с облегчением. Будь я проклят, если знал, зачем потратил немалые деньги на сыщика: мог бы и сам догадаться, что Хеннан где-то за решёткой. Но в тюрьме должников? – Ты уверен, что это он?
– К нам в Умбертиде попадает не так уж много северян – ну, во всяком случае, белых, как молоко, безбожных северных еретиков, да ещё таких как он. – Он подтолкнул ко мне по столу маленький пергаментный свиток. – Адрес и номер его камеры. Дайте знать, если смогу чем-то ещё услужить. – С этими словами он встал, а официант устремился проводить его наружу.
Я развернул пергамент и уставился на номер, словно он мог открыть путь, который привёл ребёнка без гроша в тюрьму должников. А может, открыть ответ на более неприятный вопрос: зачем я трачу время и деньги, разыскивая его? По крайней мере, найти его оказалось удивительно легко и быстро. Дальше надо было вытащить его живым и невредимым туда, откуда он не сбежит. И тогда, возможно, закончатся неприятные и, к счастью, редкие атаки совести.
Год, проведённый в Матеме, вооружил меня ожиданием, что в числах содержатся секреты, но не дал мне инструментов открывать их. Я был плохим студентом, и младшие матемаги вскоре отчаялись меня обучить. Единственная область чисел, которой я находил применение, были вероятности – это было связано с моей любовью к азартным играм. Теория вероятностей, как называют её либанцы, тем самым уничтожая в играх всё веселье.
– 983836681632.
Всего лишь цифры. Центральный Банк? Я-то думал, что найду Хеннана мёртвым в канаве или прикованным к скамье в какой-нибудь мастерской… но не гостем флорентийского Центрального Банка.
Я ещё немного посидел в ресторане, наблюдая, как обедающие поглощают маленькие состояния, и не мог понять, кто из них на самом деле по-настоящему наслаждается пересоленными прелестями, редко разбросанными по их тарелкам.
Я повернулся и дал знак налить мне ещё бокал анкратского красного. Есть особый звук, который издают монеты, задевая друг о друга – не звон и не шелест. Золотые монеты издают более мягкий звук, чем медяки или серебро. Во Флоренции чеканят флорины, которые тяжелее дукатов или золотых крон Красной Марки, а в Умбертиде чеканили ещё двойные флорины, на которых не было головы какого-нибудь короля, или Адама (третьего в своём роде и последнего из императоров), или иного символа Империи – только шифр Центрального Банка. Этот тихий звон золота об золото, двойных флоринов об двойные флорины, сопровождал моё движение, когда я попросил ещё вина, и, хотя это был всего лишь тихий шёпот за потоками бесед, несколько пар глаз повернулись в мою сторону. Золото всегда говорит громко, а в Умбертиде на его голос настроено больше ушей, чем где бы то ни было.
Большинство людей на ланче были современными флорентинцами, которых, как и всех в Умбертиде, влёк поток модных веяний, менявшихся с безумной скоростью. В отношении моды на одежду единственной постоянной в умбертидском стиле было то, что наряды должны быть неудобными, дорогими и непохожими друг на друга.
Я снова посмотрел на номер. Пускай ещё потомится, пока я закончу свою трапезу. В идеальных обстоятельствах надо было дать неблагодарному оборванцу провести ещё месяц на тухлой воде и объедках. Я зачавкал перепелиным яйцом, разглядывая небольшое море многоярусных шляп, склонённых над тарелками. Явно в моде было не снимать их за обедом – по крайней мере на этой неделе. Жаль, у меня не было месяца. Пришло время покинуть город, и задержка даже на день могла оказаться рискованной.
