По закону перелетных птиц - Графная Светлана Сергеевна (бесплатные полные книги .txt) 📗
"Да неужели?"
"Будь уверен!"
"Ну, тогда, как скажешь, дорогая! - преиздевательским тоном откликнулся маг. Яд так и хлестал из каждой мысли, походя касавшейся Лойнны. - Домн не может противиться желанию дамы…"
"Скатертью дорога!"
Три дня она провалялась в постели, мало что замечая вокруг. Сон сменялся с бредом, слезы - судорожно сжатыми кулаками, а отчаянье - тупым бессильным онемением.
Присланная-таки хозяином служанка поначалу жутко пугалась каждого приступа, хотела бежать за помощью и останавливалась только после страшного ведьмовского окрика:
– Не смей!
Потом как-то попривыкла, научилась смешивать кое-как продиктованный Лойнной настой, ловко меняла почти мгновенно нагревающуюся, пропитанную водой с уксусом повязку. По сути, ведьме не нужен был какой-то особый, специфичный уход. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя и собраться с силами.
Обычно на это уходили сутки или чуть больше. На этот раз она и не надеялась, что поднимется раньше, чем через три дня.
Потому что рядом не было его. Того доброго гения, который умел охранить её от всего на свете. Кроме, разве что, её самой. Который легко, не напрягаясь, предугадывал любое её желание, никогда не приставая с расспросами: "Тебе лучше?" - потому что сам всегда знал едва ли не точнее её самой, лучше ей - или хуже. Который, в отличие от сбившейся с ног служанки, никогда не перепутал бы ринницу с женьшенем и не стал бы пытаться уговорить её съесть что-нибудь, если она и один глоток-то может сделать только с большим трудом.
Впрочем, дело бы, разумеется, не в риннице, не в желаниях и не в расспросах.
Он просто был ей нужен. Здесь и сейчас. Умеющий молчать, такой надежный, знакомый и родной…
"Прекрати немедленно! - жестко обрывала собственные мысли Лойнна, подхлестывая себя вырвавшимся у чародея словом. - Сколько ещё ему с тобой нянчиться? Сама вляпалась - будь добра сама и вылезать из этого болота!"
И снова погружалась в полубред-полузабытье…
На утро четвертого дня она проснулась где-то за три часа до полудня и, не обнаружив в комнате уже ставшей привычным атрибутом горячки Лееры, решила, что пора вставать.
Нельзя сказать, что сегодня ей стало намного лучше, но ведь этак можно и неделю проваляться, и месяц! Нечего расслабляться - организму только дай поблажку - и потом его капризы уже не переслушаешь.
Но главной причиной, выгнавшей ведьму из постели, послужил острый информационный голод. Она понятия не имела, что творится в Митьессе, как обстоят дела в лагере и во дворце и чем вообще жив этот мир, пока она, Лойнна, выбита из общего ритма существования.
Бледно-серое лицо, отразившееся в зеркале, её не поразило (видела себя и в худшем состоянии), хотя, разумеется, и радоваться было нечему. Долго-долго, словно надеясь, что это вернет ей утраченные чувства, ведьма держала ладони в тазике с ледяной водой, где Леера обычно мочила марлевую головную повязку, а потом с силой растирала пальцами онемевшие виски. На душе было вязко и тошно. Словно наутро после развеселой гулянки, когда начинаешь припоминать, что дал в рожу лучшему другу, а его жену обозвал… непристойной женщиной.
Хотя перед другом можно извиниться, жену - подкупить шоколадом и цветами, а вот что делать с Церхадом, Лойнна не знала.
Уж-ж-жасно хотелось с ним поговорить. Только не так, как в последний раз, а спокойно, по-человечески. Но лезть в голову к рассерженному на неё магу Лойнна постеснялась, а на связь через кристалл энергии пока не хватало. Да и что она ему скажет на наверняка холодное и беспристрастное: "Ты что-то хотела?"? Лойнна зябко поежилась, словно ледяной голос и вправду прозвучал в её голове.
Нет уж, лучше она подождет. День-два… Сколько потребуется, чтобы он остыл и перестал на неё злиться. А пока…
– Ох, домна, зачем же вы встали? - всплеснула руками вошедшая Леера, прижимая к подбородку стопку чистого постельного белья и полотенец.
– Привести себя в человеческое состояние, - с тяжелым вздохом откликнулась ведьма. - Не поможешь?
– Конечно, - растерялась девушка, осторожно сгружая ношу на стул. - А как?
– Мне нужно две чашки крепкого горького чая и какой-нибудь легкий овощной салат - хватит травиться стимуляторами, до добра это не доведет. Справишься?
– Конечно, если вы хотите, - легко присела в книксене Леера и скользнула за дверь.
"Не хочу. Но надо".
Первый глоток дался с большим трудом. Второй - чуть полегче, после третьего Лойнна сумела запихнуть в себя приправленный оливковым маслом кусочек огурца. Леера, не задавая лишних вопросов, перестилала постель.
– Послушай, а в город не возвращался король? - как бы невзначай поинтересовалась ведьма, наконец-то почувствовавшая вкус салата и осознавшая, что она не ела три дня. - Или его воины?
– Конечно, вчера, - невозмутимо кивнула ловко надевающая на подушку наволочку Леера.
– С победой?
– Да, всю ночь там гулянка была - полгорода уснуть от салютов не могли. Вас, кстати, со вчерашнего же дня гонец королевский дожидается, но вы же приказали не беспокоить…
Лойнна подавилась салатом и судорожно закашлялась под удивленным взглядом девушки.
– Чего хочет-то? - сдавленно спросила она, кое-как отдышавшись и глотнув остывшего чая.
– Грамоту отдать, что вас приглашают во дворец на церемонию посвящения в… кого-то там, я титул забыла…
Вот вам и разгадка восторженно блестящих глаз и чрезмерной услужливости прислуги. Удостоилась высшей королевской милости, черт возьми…
– Титул и не важен, - равнодушно махнула рукой Лойнна. - Когда церемония-то?
– Сегодня вечером, я даже боялась, что вы на неё пойти не сможете.
"Невелика потеря!" - мысленно фыркнула ведьма.
– Там кроме вас, говорят, ещё кого-то титулом одарят. Мага, чужеземца.
Лойнна с трудом заставила себя невозмутимо кивнуть, сдерживая глухой стон. Теперь он - "какой-то маг-чужеземец"…
Фунт пудры, туши и прочих женских притирок придал ей если и не великолепный, то вполне удобоваримый вид. Широкие брюки, темно-зеленая рубашка с вышивкой вдоль шнуровки и по краям манжет, едва перехваченные золотистой головной лентой волосы - и Лойнна вернула себе типично ведьмовской облик, в котором и во дворец не стыдно показаться. Правда, намного лучше чувствовать себя она от этого не стала, но зато появился ещё один стимул держать себя в руках: такие - в шелке и золоте - не выдают свои чувства на осмеяние толпе.
