Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер (читать полную версию книги TXT) 📗
– Чтобы быть наготове в случае внезапного нападения. А то пока ещё я его из ножен достану... Не хочу вас зря пугать, но, сами знаете, всякое бывает.
Энтипи молча кивнула. Воспользовавшись наступившей тишиной, я, как бывалый охотник, насторожил все чувства, чтобы определить, не подкрадывается ли к нам и впрямь какой-нибудь опасный лесной обитатель. Но всё вокруг было спокойно. Я слышал, как снуют туда-сюда маленькие зверюшки, улавливал шорох крыльев ночных птиц. Все эти существа не представляли для нас угрозы. Из груди у меня вырвался облегчённый вздох. Через некоторое время я сам не заметил, как меня сморила дремота, чуткий полусон, когда в окружающую реальность, связи с которой не теряешь ни на миг, начинают вплетаться сонные грёзы с их причудливыми образами. Поэтому, когда Энтипи вдруг заговорила, я чуть не подскочил от неожиданности и испуга.
– Вы его не видели? – спросила она.
– Кого? – Я представить себе не мог, о ком это она.
– Тэсита. В лесу. Его ни с кем не перепутаешь. Он высок, красив и строен, и у него чёрная повязка вместо одного глаза.
– А-а-а, вот вы о ком, – потягиваясь, пробормотал я. Правду я ей нипочём не собирался говорить. Но следовало тщательно обдумать ответ, а для этого было необходимо потянуть время. – Но... вы же сами слыхали, что сказал этот гарп... Айлерон. Тэсит мёртв.
– Нет! – с непоколебимой уверенностью возразила Энтипи, помотав головой. – Я в это не верю. Этого просто не может быть.
– Но почему? Он ведь не гарпия, не феникс. Простой смертный, и раз его убили, то он, несомненно, умер. Принял смерть, так сказать.
– Ошибаетесь! – с ещё большим пылом воскликнула она. – Тэсит – великий герой, он самой судьбой избран для свершения славных подвигов! Не мог он так просто погибнуть от рук какого-то ничтожного гибрида! Он жив, я знаю!
Я тоже это знал! В том-то и беда. Каждое её слово было мне точно заноза в сердце. Вдобавок времени на обдумывание ответа совсем не осталось, потому как принцесса выжидательно уставилась мне в глаза. У меня язык не повернулся сказать ей заведомую ложь, и я уклончиво пробормотал:
– Принцесса, но если допустить, что ваш герой остался жив, что он был там, в лесу, то почему тогда спас вас я, а не он?
Она не сразу нашлась с ответом, и я подумал было, что в данном случае молчание – знак её согласия с моими доводами. К счастью, ей не пришло в голову, что человек, воспрепятствовавший её герою осуществить задуманный подвиг, сидит сейчас к ней вплотную в тесной пещере. Воображаю, какой оказалась бы её реакция, доведись ей об этом узнать.
Энтипи мечтательно вздохнула:
– И всё равно, быть может, он ещё жив.
– Не исключено, конечно. – Я пожал плечами.
– И... Он великий герой.
– Так ведь в том-то и загвоздка, ваше высочество!
Энтипи изумлённо вскинула брови:
– Загвоздка?
– Ну да. С ними, с героями, всегда так... Они ведь широко востребованы. Все от них чего-то ждут, чего-то хотят. Подвигов, участия в опасных приключениях, в восстаниях, вроде того, что было в Пелле. Получается, герой как бы и не принадлежит самому себе. Геройство обязывает, знаете ли. Поэтому лично я не удивился бы, если б в итоге выяснилось, что ваш Тэсит переключился на что-то другое, на свершение иного подвига, и потому был не в состоянии заниматься ещё и вашей проблемой.
– Но ведь я принцесса! Ему следовало поспешить мне на выручку, а любые другие дела отложить на потом. Спасение принцессы для любого настоящего героя – высшее проявление доблести.
– При всём моём к вам уважении, ваше высочество, – возразил я извиняющимся тоном, – не могу не указать на некоторое своеволие, присущее героям. Они, как правило, сами решают, которое из доблестных деяний для них в данную минуту важней. Ну а к тому же есть ведь ещё и трагические герои.
– Трагические?..
– Да-да. Это те, кому не удаётся осуществить задуманное, кто терпит фиаско. Возьмите хоть того же Орфея. Боже, как плачевно закончилась его экспедиция! Возлюбленная навек осталась томиться в подземном царстве, потому что он не мог противиться соблазну и покосился на неё, вместо того чтобы смотреть прямо перед собой, а после с ним гарпии разделались. – Я с деланным сочувствием поцокал языком и продолжил нравоучительным тоном: – Не спорю, приятно, наверное, воображать себя центральным персонажем героической повести, где зло бывает наказано, а добро торжествует. Но правда в том, ваше высочество, что вам, юной женщине, неизбежно предстоит распрощаться с этими детски-наивными представлениями о мире и людях, которые его населяют. Реальная жизнь не похожа на сказку. У злодеев обнаруживаются кое-какие добродетели, герои оказываются подвержены тем или иным слабостям. А исход «истории», её финал определяется не высокой моралью, но тем, кто из персонажей был смекалистей, хитрей, лучше вооружён, чью сторону приняла удача. Такова реальность, принцесса, голая правда жизни, и никакие ясноглазые романтические герои-избавители со всеми своими кодексами чести не в силах её изменить.
Энтипи не торопилась с ответом, но, когда после продолжительных раздумий наконец заговорила, голос её звучал ещё более убеждённо, чем прежде:
– Он явится за мной, мой Тэсит, вот увидите! И у этой истории конец будет самым что ни на есть счастливым, как в сказке, оруженосец, хотите вы этого или нет. Мы будем наслаждаться вечной любовью, и мы будем бесконечно счастливы. Не верите – не надо! Но потом сами убедитесь, как я была права!
– Желаю вам обрести ровно столько счастья, сколько вы заслуживаете, принцесса, – устало пробормотал я и, привалившись спиной к неровной каменной стене пещеры, сжал рукоятку меча в ладони... И мгновенно заснул крепчайшим освежающим здоровым сном без сновидений.
16
Проснувшись, я обнаружил, что Энтипи тесно ко мне прижалась во сне. И даже руками за талию обхватила. Видно, здорово замёрзла. Я внимательно вгляделся в её черты, и она мне показалась гораздо симпатичней, чем прежде. Ей-богу, принцесса в самом деле была очень недурна собой, почти хорошенькая! Просто во время бодрствования, подумал я, лицо её выражает то брезгливость, то гнев, то высокомерие, одним словом, чувства, которые никого не красят, ежели явственно читаются на физиономии. Не иначе как именно в этом всё дело.
«Надо же, – я всё не мог успокоиться, сделав столь неожиданное открытие, – какая она, оказывается, милашка!»
– Вы на меня пялитесь уже целых полчаса, – сонно пробормотала Энтипи. «Ну, во-первых, никаких не полчаса, от силы минуты две. А во-вторых, как, интересно, она об этом узнала, не открывая глаз?!» – И наконец-то удосужились заметить, что я хороша собой.
Я с деланной невозмутимостью ответил:
– Мне однажды случилось целый час наблюдать за червями, которые весело копошились в растерзанном брюхе полусгнившего кабана. Мало ли на что станешь глядеть из чистого любопытства. Ради общего развития. От нечего делать, наконец.
– Вы дерзки, язвительны и не проявляете ко мне должного почтения. Вот вернёмся во дворец, и я тотчас же папе скажу, чтобы велел вам отрубить голову.
– Если мы когда-нибудь возвратимся в истерийскую крепость, – возразил я, – ваш царственный родитель из благодарности произведёт меня в рыцари. И наградит со всей королевской щедростью.
– Что я скажу, то он и сделает.
– А вы, часом, не пробовали ему приказать оставить вас в крепости и не посылать к благочестивым жёнам?
Энтипи без слов ответила на мой вопрос, сжав кулаки и с выражением досады опустив глаза. Но на долгое молчание она была, видимо, просто не способна от природы, поэтому через пару секунд я услышал:
– Прошу вас впредь более на касаться этой темы.
– Как прикажете, ваше высочество. – Я поклонился. Словом, повёл себя как образцовый подданный. Само послушание, воплощённая покорность.
Лес мало-помалу окутал мглистый утренний туман. Это было нам на руку, потому как затруднило бы гарпам погоню, вздумай они нас преследовать. Вот если бы не прохлада, которая в этой сырой дымке стала ещё ощутимей. Да, чтобы мириться с таким паршивым климатом, надо здесь родиться и возмужать. Или уж по крайней мере прожить пару лет. Не иначе как проклятый взбесившийся феникс затащил нас далеко на север от родной Истерии. Обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться, я стал обдумывать наше с принцессой положение. Так сказать, виды на будущее. Мысли, которые с лихорадочной скоростью сменяли одна другую у меня в голове, никак нельзя было назвать отрадными.
