Щит судьбы - Дрейк Дэвид Аллен (библиотека книг .txt) 📗
Хосров махнул рукой.
— Конечно, нет, брат. Но я, а не они, отдаю тебе приказ. Я оставляю на твое усмотрение, как лучше помочь Велисарию после того, как ты прибудешь на место. Ты будешь командовать своими войсками. Но ты поможешь объединенным силам.
Сводный брат нахмурился сильнее. Хосров выглядел разгневанным.
— Ты должен подчиняться своему императору, — прошипел он. Ормузд ничего не сказал. Поскольку Хосров сформулировал предложение таким образом, Ормузд не мог ничего сказать, если только не был готов открыто восстать против императора в эту самую минуту. А он не был готов — определенно не в центре расположения армии Хосрова. Не после того, как его престиж пострадал на протяжении последних двух месяцев.
Мгновение спустя Ормузд с неохотой согласился. Пробормотал несколько фраз, которые с натяжкой можно было принять за слова покорности, и быстро ушел.
Поздно вечером, когда Маврикий прибыл к шатру императора, его провели в личные покои Хосрова. Когда Маврикий вошел, Хосров сидел за небольшим столиком и писал письмо. Император поднял глаза, улыбнулся и показал на ближайшую подушку.
— Пожалуйста, садись, Маврикий. Я почти закончил. — После того как Маврикий сел, из-за занавески появился слуга и предложил ему кубок вина. До того как Маврикий сделал глоток, Хосров встал из-за стола и запечатал письмо императорской печатью, что указывало на официальное послание от императора Персии. Никакого видимого сигнала подано не было, тем не менее в помещении тут же появился слуга и взял послание императора. Мгновение спустя слуга исчез.
На наблюдавшего за происходящим Маврикия это произвело впечатление, но он не удивился. Персия всегда славилась эффективностью королевской почтовой сети. Человек, который доставлял письмо до места назначения, назывался парванак, и это было одно из наиболее престижных мест в императорской персидской иерархии. В отличие от Персии, эквиваленты этих курьеров в Риме скорее являлись шпионами, чем работниками почтовой службы.
«Может, у нас и лучше поставлен контроль со стороны императора, но письма доставляются отвратительно», — думал Маврикий угрюмо.
Как только они остались вдвоем, Хосров устроился на роскошных подушках.
— Расскажи мне об императоре Фотии, — приказал он. — Сыне Велисария.
Маврикия вопрос удивил, но он не подал виду.
— На самом деле это не родной сын, Ваше Величество. Усыновленный. Пасынок.
— Сын, я думаю, — улыбнулся Хосров.
Маврикий какое-то время внимательно смотрел на императора, потом кивнул. Серьезно кивнул. Скорее это даже был поклон, а не кивок.
— Да, Ваше Величество. Его сын.
— Расскажи мне о нем.
Маврикий опять внимательно смотрел на перса, все еще в удивлении. Хосров понял его и снова улыбнулся.
— Может, я задам вопрос пояснее.
Он встал и прошел в один конец комнаты. Отодвинул занавеску и выкрикнул имя. Мгновение спустя в покои вошла юная девушка. Она была напряжена, смущена и вела себя неуверенно.
Маврикий решил, что ей лет тринадцать, может, четырнадцать. Дочь высокопоставленного перса благородного происхождения. Это было очевидно. И очень красивая.
— Это Тахмина, — сказал Хосров. — Старшая дочь Баресманаса, самого благородного из благородных Суренов.
Жестом Хосров предложил Тахмине сесть на ближайшую подушку. Тахмина села, быстро и с удивительной грациозностью для такой молодой девушки.
— Мои дети очень малы, — сказал Хосров, потом добавил, посмеиваясь: — Кроме того, они все — мальчики.
Император повернулся и странно посмотрел на Маврикия. По крайней мере Маврикий решил, что посмотрел странно. Теперь он пребывал в полном замешательстве относительно целей императора.
— Баресманас очень любит дочь, — твердо сказал Хосров. Затем добавил еще более суровым тоном: — И я тоже. Баресманас просил меня о ней позаботиться, когда отправился в Константинополь вместе с женой. Она абсолютно очаровательный ребенок, и я получаю огромное наслаждение от общения с ней. Именно благодаря ей я с нетерпением жду появления своих дочерей. Когда-нибудь.
Император принялся ходить из угла в угол.
— У нее хороший характер, она умна и, как ты сам видишь, очень красива.
Он резко остановился.
— Поэтому расскажи мне о римском императоре Фотии. — Глаза Маврикия округлились. Челюсть отвисла.
— Ему только восемь лет, — подавился он.
Жест Хосрова в ответ на это сообщение мог сделать только император: августейше отмахнулся от полностью тривиальной проблемы.
— Он станет старше, — объявил император. — И ему вскоре потребуется жена.
Хосров снова стал очень серьезным.
— Итак. Расскажи мне об императоре Фотии. Я не прошу ничего, кроме твоего личного мнения о мальчике, Маврикий. Ты можешь сказать: он только ребенок. А я отвечу: из ребенка вырастает мужчина. Расскажи мне о мужчине Фотии.
На мгновение императорские манеры Хосрова дали сбой.
— Понимаешь, девочка для меня очень дорога. Я не хочу, чтобы она страдала.
Маврикий старался подобрать слова. Колебался, сомневался, обдумывал, возвращался в мыслях назад. Он оказался в слишком глубоких для него водах. Императорских водах, ради всего святого!
Затем, когда его взгляд блуждал по комнате, он вдруг встретился с глазами Тахмины. Скромными глазами. Неуверенными.
Испуганными.
Вот это Маврикий понял.
Он сделал глубокий вдох. Когда он заговорил, то в голосе слышался гораздо более сильный, чем обычно акцент тот, с которым говорят фракийские крестьяне.
— Он хороший парень, Ваше Величество. С хорошим характером. В нем нет подлости. Умный, как мне кажется. Конечно, еще рано говорить. Не по летам развитые ребята — а он именно такой — иногда потом все это растрачивают, если становятся слишком уверенными в себе. Но не Фотий. Не думаю. — Маврикий замолчал. — На самом деле мне не следует ничего больше говорить, — объявил он. — Это не мое дело.
Хосров впился в него взглядом.
— Черт побери! — рявкнул он. — Я просто хочу получить ответ на простой вопрос. Ты свою дочь за него выдал бы?
Маврикий уже собрался возразить, что у него нет дочерей — по крайней мере, насколько ему известно, — но взгляд Тахмины остановил его.
Это он понимал, на этот вопрос он мог ответить.
— О, да, — прошептал он. — О, да.
Глава 28
Александрия.
Осень 531 года н.э.
Когда корабли подошли к огромной гавани Александрии, Антонина начала беспокоиться, что весь ее флот может опрокинуться и перевернуться. У нее сложилось впечатление, что все солдаты на каждом корабле собрались у палубных ограждений с правого борта и смотрят на известный на весь мир маяк.
Огромный маяк стоял на небольшом островке Фарос, который соединялся с материком искусственной насыпью длиной в семь стадий. Насыпная дорога не только открывала доступ к маяку, но также разделяла гавань на две части.
Маяк состоял из трех «этажей» и вознесся ввысь почти на четыреста футов. Самая низшая часть была квадратной, вторая восьмиугольной, третья цилиндрической. На самом верху цилиндрической структуры находилась комната, в которой огонь горел круглосуточно, днем и ночью. Свет этого огня усиливался при помощи специального отражателя и проецировался в море.
Антонина и ее войска увидели этот свет несколько часов назад, когда флот ранним утром приближался к Александрии. Через два часа после восхода солнца луч казался бледным. Но в темноте свет маяка на самом деле оправдывал свою репутацию. А теперь, когда они смогли его рассмотреть с близкого расстояния, и здание тоже.
Солдаты просто усыпали правый борт каждого судна. Антонина уже собиралась отдать приказ, вероятно, бесполезный, когда крик с носа корабля привлек ее внимание.
— Приближаются суда! — кричал впередсмотрящий. — Большие парусные галеры! Восемь штук!
Антонина спустилась по лестнице с ютовой надстройки и поспешила вдоль правого борта на нос. Не прошло и минуты, как она стояла рядом с впередсмотрящим и глядела на небольшую группу судов, выходящих из гавани.
