Незримый клинок. Хребет мира. Море мечей - Сальваторе Роберт Энтони (читать полную версию книги txt, fb2) 📗

Это несколько сбило молодого лорда с толку.

— Спасти? — переспросил он.

— Ну конечно, — подтвердил Темигаст. — Вы — благородный лорд, владетель Аукни, и только в вашей власти поднять эту девочку из ничтожества.

Ферингал некоторое время обдумывал его слова, а потом пробормотал:

— Да, да.

— Сколько раз я такое видел, — сказал Темигаст, покачивая головой. — Это болезнь всех молодых господ, жажда спасти какую-нибудь крестьяночку. Это пройдет, лорд Ферингал, и будьте уверены, что вы вполне сможете насладиться обществом этой девочки.

— Ты принижаешь мои чувства, — упрекнул его Ферингал.

— Я говорю то, что есть на самом деле, — быстро возразил Темигаст.

— Нет! — с жаром ответил Ферингал. — Что ты можешь знать, старик, о том, что чувствую я? Ты никогда так не любил женщину. Тебе не понять, что за пламя бушует во мне.

Похоже, он задел управляющего, потому что тот отчего-то замолчал, плотно сжав губы. Он вернулся на свой стул и неловко сел, отсутствующе посмотрев сквозь Ферингала.

Однако молодой лорд, исполненный воодушевления, не заметил этого.

— Я не сделаю ее своей любовницей, — твердо заявил он. — Никогда. Она — женщина, которую я буду любить вечно и женюсь на ней. Она станет леди Аук.

— Фери! — попыталась одернуть его Присцилла. Однако молодой лорд, решившись не уступать, как обычно, желаниям своей сестры, развернулся и быстро пошел обратно, в неприкосновенность своих апартаментов. Он старался не перейти на бег, как поступал обычно, когда в чем-то противился сварливой сестре, старался держаться достойно. Ведь он был мужчиной.

— С ума сошел, — сообщила Присцилла Темигасту, когда захлопнулась дверь в комнату брата. — Он видел эту девчонку всего один раз, да и то издали.

Темигаст, похоже, ее не слышал. Однако Присцилла не привыкла отступать, она встала с дивана и подошла к управляющему.

— Он видел ее всего один раз, — снова вымолвила она, добиваясь его внимания.

— Иногда этого достаточно, — негромко ответил ей Темигаст.

Присцилла примолкла и пристально посмотрела на старика, с которым она втайне делила ложе с тех самых пор, когда только стала женщиной. Но, несмотря на физическую близость, Темигаст никогда не делился с ней ничем личным, разве только один раз, когда он рассказывал ей о своей жизни в Глубоководье до переезда в Аукни. Упомянув имя какой-то женщины, он резко оборвал рассказ. Присцилле всегда было интересно, много ли она для него значила. Теперь она видела, что им завладели какие-то воспоминания, вызванные к жизни патетическими речами ее брата о вечной любви.

Женщина отвернулась. В ней вспыхнуло злое ревнивое чувство, но, как и всегда, она быстро справилась с ним, напомнив себе о собственной судьбе и тех радостях, что были в ее жизни. Пусть решительность Темигаста противостоять готовности Ферингала бежать вслед за первой попавшейся девчонкой растаяла под воздействием воспоминаний, но сама она не собиралась так легко мириться с безрассудством брата. На протяжении многих лет жизнь в замке Аук текла спокойно, и меньше всего Присцилле хотелось, чтобы здесь появилась немытая селянка, а с ней, вероятно, и все ее семейство.

Темигаст вскоре ушел, отказавшись остаться у Присциллы. Мысли старика были далеко, они вернулись к той женщине, что много лет назад украла его сердце и рано умерла, навечно поселив в его душе горечь и цинизм.

Он даже не осознавал, насколько глубоко они в нем укоренились, пока не увидел, какое презрение и недоверие вызвали в нем чувства лорда Ферингала. Надо же, в какого старого мерзавца он превратился.

Он сидел в кресле перед узким окном, из которого открывался вид на бухту Аукни. Луна уже спряталась, холодная вода казалась черной, и на волнах в свете звезд иногда бывали видны белые барашки.

Как и Присцилла, Темигаст впервые видел своего подопечного таким оживленным и возбужденным, исполненным жизни и огня. Ферингал обычно бывал уныл, словно погружен в задумчивость, но как не похож на всегдашнего сонного юношу он был, когда слетел сегодня вниз по лестнице и, защищая свою любовь, обрушился на насмешливую сестру!

Припомнив это, Темигаст улыбнулся. Может, сейчас замку Аук нужно такое воодушевление; может, пришло время встряхнуть это старое родовое гнездо и все поместье. Может, задор хозяина Аукни наконец поднимет заброшенную деревеньку до уровня ее соседей, Хандлстоуна и Дороги Огня. Ни один из прежних лордов Аукни никогда не женился на девушках из деревни. Выбор здесь невелик, и большинство девушек принадлежали к семьям, жившим в деревне в течение многих веков, включение же в знатный род такого количества простолюдинов, пусть и отдаленного родства, было серьезным аргументом против женитьбы Ферингала.

Но сам по себе пыл, выказанный молодым господином, был не менее серьезным аргументом за этот брачный союз, и старик решил, что отнесется к делу со всем вниманием, все разузнает об этой деревенской девушке и прикинет, что можно придумать.

Глава 3

ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ

— Он тебя знает, — заговорил Морик, снова встретившись с Вульфгаром на исходе ночи, после того как побывал в злачном притоне. К тому времени варвар уже почти полностью осушил вторую бутылку. — А ты знаешь его.

— Это он так думает, — уточнил Вульфгар, невнятно проговаривая слова.

Он даже сидел с трудом, его качало. Варвар был пьянее, чем обычно к этому часу. Выйдя из «Мотыги», они с Мориком пошли в разные стороны, причем Вульфгар забрал обе бутылки. Однако варвар не отправился сразу к докам, как всегда, а пошел бродить по городу и оказался в богатой части Лускана, где располагались дома уважаемых людей и торговцев. Городская стража не прогнала его, потому что в этой части города проводился так называемый Карнавал Воров — здесь стояло большое возвышение, где публично наказывали преступников. В эту ночь на возвышении оказался вор. Палач несколько раз спрашивал, сознается ли он в своем преступлении, и, когда преступник не признавался, громадными ножницами отрезал ему мизинец. Услышав ответ вора, толпа одобрительно взвыла.

Само собой, если бы он сознался, то тем более не отделался бы легко. В этом случае он потерял бы все пальцы на руке, один за другим, под восторженные крики и вой толпы.

Однако Вульфгар не участвовал во всеобщем веселье. При виде этого издевательства он вновь оказался в Бездне, в лапах Эррту, совершенно беспомощный перед лицом страданий. Какие только муки он там не испытал! Его резали, били, хлестали плеткой почти до смерти, а потом прислужники демона вновь исцеляли его. Он помнил, что ему не раз отсекали пальцы, а после снова приращивали их.

Все это он снова пережил как наяву, увидев злосчастного вора. Самой худшей физической пыткой была наковальня. Ее Эррту изобрел для Вульфгара и прибегал к ней в те моменты, когда бывал слишком разъярен, чтобы придумать нечто более изощренное, истязавшее не только тело, но разум и душу,

Наковальня была холодной, как глыба льда, и обжигала тело, когда приспешники демона распинали на ней варвара.

Затем, не спеша, с жестокой ухмылкой Эррту приближался и наносил один резкий сильный удар небольшой колотушкой, утыканной иглами, прямо по лицу и глазам Вульфгара, которые, казалось, лопались, а по всему телу прокатывалась волна невыносимой боли и тошноты.

А после, само собой, прислужники Эррту излечивали его, чтобы удовольствие можно было повторить.

Даже сейчас, давно освободившись из темного плена Эррту, Вульфгар подчас внезапно просыпался, свернувшись как младенец, и зажимал ладонями нестерпимо болевшие глаза. Варвар знал лишь один способ спастись от боли. И он схватил бутылки и бросился прочь, потому что только жгучий напиток, попав внутрь, мог сгладить жуткие воспоминания.

— Он так думает? — с сомнением спросил Морик.

Вульфгар смотрел на него без всякого выражения.

— Тот человек в «Мотыге», — напомнил Морик.