Девять унций смерти - Раткевич Сергей (книги бесплатно без TXT) 📗
Взять, к примеру, скальпель… это люди говорят: «наточено до блеска!» Говорят-говорят, а потом идут и покупают гномский, потому что своим, до блеска наточенным, только перья чинить, да и то неудобно. Ножом сподручнее. Гномские скальпели не блестят. Не блестят — потому что и в самом деле острые. Чем шире режущая кромка, тем больше она отражает свет, а значит, блестит, «зеркалит», чем уже, острее, тем меньше у нее возможности что-то отражать, а значит, и блеска не будет. Это человечьи лезвия проверяют на остроту, сбривая волосы на руке. Гномским достаточно прикоснуться… ну, а потом кровь останавливать.
К слову сказать, не каждый лекарь и вообще гномским скальпелем орудовать возьмется. Тому, кто всю жизнь человечьими оперировал, лучше даже и не пробовать. В последнее время молодые гномы изобрели для таких вот несчастных особый вид скальпеля. Сами гномы называют их «затупленными». Нужно сказать, что при всей их затупленности все равно они лучше и острей человеческих. Впрочем, справедливости ради следует отметить: тот лекарь из людей, кто сразу начинал учиться оперировать хорошим гномским скальпелем, никаких проблем не испытывает.
Шарц полюбовался на приведенные в порядок скальпели, аккуратно уложил их на свои места и взялся за иглы. Нет, если в чем гномы и превосходят людей, то в аккуратности, тщательности и методичности. А некоторые говорят — в занудстве. Что ж, может, оно и так, вот только гномам нравится быть занудами.
«Занудство — наше основное ремесло», — говорят гномы, недавно избравшие лорда-канцлера «почетным гномом». В отличие от Джориана Фицджеральда Безумного Книжника сэру Роберту не удалось сбежать по крышам. Шарц страшно жалел, что ему не довелось поучаствовать в этом издевательстве, то есть, простите, торжественной церемонии.
Приведенные в порядок иглы отправились на место. Настал черед зажимов.
«Бежать надо!» — в который раз бурчал лазутчик, нервно топтавшийся рядом.
«Бежать? Обычно ты командуешь: „Уходим!“ Откуда вдруг такая спешка?» — поинтересовался шут.
«Уходить два часа назад нужно было, — ответил лазутчик. — А теперь — бежать, да как следует! И хорошо еще, если просто бежать, а не прорываться с боем!»
«Ну так ведь прорвемся же!» — воскликнул шут.
«Прорвемся, если коротышка своими игрушками когда-нибудь налюбуется!» — буркнул лазутчик.
«Должен же я привести инструменты в порядок! — возмутился лекарь. — Вдруг кому помощь понадобится?»
«Помощь понадобится нам, если мы не уберемся отсюда!» — посулил лазутчик.
«Еще полчаса!» — решительно отрезал лекарь.
Шарц с грустью посмотрел на дубовый стол. Работать за ним было так удобно. А уж кресло-то! Почти как дома…
А вот о доме думать не стоило. Нельзя сейчас о доме думать. Очень уж туда хочется. Но нельзя. Нельзя, и всё тут. Не хватало еще всех этих мерзавцев на загривке притащить.
Шарц застегнул медицинскую сумку и встал. Пора.
Шарц чертыхнулся и с размаху нырнул в холодную жидкую грязь. Веселая студенческая песня проплыла мимо.
— А нам знаешь, сколько задали… — донеслось до Шарца.
— Догадываюсь! Говорят, профессор Фраже — просто зверь!
— Зверь! Скажешь тоже! Зверей он глотает, не просыпаясь, вместо завтрака!
— А ты не щипайся! — услышал Шарц чуть погодя. Прозвучало это так, что вполне было ясно, девушка целиком и полностью одобряет поведение своего спутника, но надо же соблюдать ритуал!
— А ты задницей не крути! — последовал возмущенный ответ. Или восхищенный? Из лужи не разобрать, но похоже, парень еще не понял, что к чему, и ему совершенно не ясно, чем закончится сегодняшний вечер.
— Вот еще! Моя задница, что хочу, то и делаю! — Ничего, девушка ему быстро все объяснит.
Веселые молодые голоса, дружный топот ног. Стихло.
Шарц облегченно вздохнул. Спрятаться от охотящихся за ним лазутчиков — одно дело, а ты вот попробуй собственным стипендиатам и прочим знакомым профессорам и студентам на глаза не попасться.
Гуляют они, видите ли!
Это вместо того, чтоб старательно постигать науки и набираться знаний!
«Впрочем, должен признать, мы были не лучше, — подумав, был вынужден признать Шарц. — И если наука до сих пор не погибла, быть может, так и нужно? Если б еще не эта омерзительная, холодная, мокрая грязь, куда я угодил по их милости!»
Произнеся несколько слов, абсолютно неприличных для олбарийского лекаря, марлецийского доктора, сэра рыцаря, гросса и наставника, Шарц выбрался из лужи, которую успел возненавидеть. И тут же плюхнулся обратно.
— А теперь целуй меня! — решительно потребовал девичий голос. — И побыстрей! Мы и так от других отстали!
Дождавшись, пока отставшая парочка скроется с глаз, Шарц вновь выбрался из грязи. Неприличных слов у него уже не осталось.
Хорошо, что медицинская сумка рассчитана почти на все, в том числе и на падение в этакую грязь, хорошо, что книги упрятаны в кожаный футляр, а все остальное… все остальное нуждается в чистке, стирке и просушивании. В том числе и он сам. А еще он нуждается в бане. Горячей бане. Очень горячей. Но с этим придется потерпеть. Разве что он нарвется на рыскающих там и тут ледгундских и фаласских агентов. Тогда он и без бани отлично согреется. Может, стоит нарваться? А то ведь так и заболеть недолго. А болеть сейчас нельзя. Нельзя болеть.
Прислушиваясь к отдаленным голосам, Шарц перебегает улицу, скрываясь в темной подворотне. Нельзя, нельзя никому из знакомых показываться. Ни профессорам, ни студентам. Никому. Ведь достаточно кому-то одному что-то увидеть — завтра весь университет будет знать. А храбрые мальчишки и девчонки, самим Шарцем отобранные и подготовленные для учебы, немедля кинутся защищать, спасать и выручать горячо любимого наставника. Да только ли они! И разумеется, никто никаких доводов слушать не станет. Да как же это можно — учителя в беде бросить! А дальше… дальше ясно, что будет. Спасти сразу всех Шарц не успеет. Так для того ли он их отбирал и готовил, чтоб скормить жутким призракам, скрывающимся во мраке ночи? Нет уж! Это его обучали быть чудовищем, а значит, ему и разбираться.
Можно, конечно, кликнуть подмогу… она ведь рядом — подмога. Совсем рядом. Шарц время от времени даже слышит ее чуткое дыхание у себя за плечом, но…
«Как просто… как соблазнительно просто вручить это ядовитое сокровище, в прямом смысле слова — ядовитое, книжищу эту распроклятую, вручить ее людям сэра Роберта, открыто вручить, чтоб все эти мерзавцы видели… а дальше уже не его дело! Вот только… кто тогда займется противоядиями? Кто разработает лекарства, спасающие от всего этого? И еще… а всем ли людям лорда-канцлера можно доверять так, как ему самому? Слишком высока цена ошибки. Слишком».
«Хоть бы скорей, что ли, похолодало, да снег опять пошел», — думал Шарц бредя по темному переулку.
Сзади послышались осторожные крадущиеся шаги.
«Все равно ведь слышно! — усмехнулся Шарц. — Когда грязь под ногами чавкает, особо не потаишься».
Крадущийся неумело подстраивался под шаги самого Шарца, стараясь спрятать одно за другим.
«Слишком неумело! — мелькнула мысль. — Кто же это?»
Шарц замедлился, позволяя себя догнать.
«Ледгундцы с фалассцами куда лучше подкрадываются».
— А ну стой! — в спину Шарцу уперлось что-то острое. «Грабитель! — с восторгом подумал Шарц. — Грабитель! Грабитель! Надо же! Вот же повезло!»
— Кошелек или жизнь! — сказал грабитель.
Шарц испуганно пискнул, дернулся всем телом и замер, старательно играя испуг.
— Кошелек… вам нужен мой кошелек… сейчас… не убивайте только, — пролепетал он, доставая совершенно пустой кошелек и преспокойно вручая его грабителю.
Тот встряхнул кошелек, недоуменно нахмурился, развязал, заглянул, вывернул наизнанку, даже потряс для верности и уставился на Шарца с недоуменной обидой, из-под которой вот-вот собирался выплеснуться гнев.
— Ты что это? Издеваешься?!
«Ну, ты еще заплачь, дитятко обиженное!» — подумал Шарц.
