Каждая мертвая мечта - Вегнер Роберт M (первая книга TXT) 📗
— Что именно не сказала мне Уста Земли? Два Пальца?
Воин прищурился сильнее, сжал губы в узкую полосу. Это она тоже знала. Был зол.
— Мы идем на войну. Тридцать Рук и другие племена Мертвой Земли. Отправляемся к нашему богу, который был схвачен и не может освободиться. Уста Земли сказала, что это последняя возможность. А ты пойдешь с нами.
Война.
Крики раненых, хрипы умирающих, вой, рвущий небеса и вырывающийся не пойми из чьей глотки, горящая трава, горящие тела, железный запах крови, смешанной со смрадом гари. Мертвые мужчины. Мертвые женщины. Мертвые дети.
Мертвые вайхиры.
Все мертвые.
Она поймала себя на том, что отступает, шаг за шагом, качая головой и бормоча:
— Нет. Не хочу. Не пойду. Нет.
Два Пальца сплел руки на груди, обе пары.
— Вижу, что она не сказала тебе, — проворчал вайхир. — Это так на нее похоже. Не бойся. Мы будем с тобой, я, Кубок Воды и Черный Белый. Ну и он, твой каналов. Тебе не грозит опасность.
К ней, словно эхо, вернулись слова одного из братьев: не переживай, идет весь военный лагерь, тысячи фургонов и колесниц, наша семья… Ничего с тобой не случится.
Она тряхнула головой. Не в этом дело. Она не боялась за себя, не больше, чем всегда.
— Ты видел войну? — спросила она шепотом.
— Что?
— Спрашиваю, видел ли ты войну?
— Я уже сражался, Одна Слабая. Убивал. Ты была там.
Да. Стычки на пограничье, кровь на черной скале. Трупы, засунутые в скальную щель и присыпанные обломками. Схватки короче, чем их поединок.
Где такому до полей смерти, тянущихся до самого горизонта.
— Значит — нет. Ты не знаешь, что такое война.
— Я сражался и убивал, — повторил он.
— Я — нет. Но знаю больше твоего.
Кажется, она зацепила его гордыню. Их взгляды встретились, посыпались искры.
— И что ты знаешь больше его, дитя?
Уста Земли приблизилась почти бесшумно. Кей’ла пришла в себя и чувствовала гнев. Гнев на то, что снова кто-то решил, что с ней будет, даже не спрашивая ее согласия. Словно она была чьей-то зверушкой. Или маленьким ребенком.
— О том, что такое война.
Вайхирская женщина улыбнулась усталой улыбкой.
— Наша война не такая, как твоя. По твоей мере времени мы ведем ее уже тысячу лет. И вот уже три века, с того времени, как потеряли нашего бога, мы проигрываем.
В этот момент в ее каменном глазу было больше жизни, чем во втором, зелено-золотом.
— Потому нам нужно кое-что сделать раньше, чем мир падет нам на головы. Раньше, чем мы вымрем.
— Вымрете? — Кей’ла указала на окружавшую ее зеленую террасу, журчащий ручей, на входы в жилые пещеры. — Вы не кажетесь вымирающими.
Гримаса четверорукой женщины сделалась резче, от губ остался только будто ножом прорезанный шрам.
— Тридцать Рук — мощнейшее племя в этой части мира. На много дней пути нет тех, кто нас сильнее. А ведь нас — половина от того, сколько было сто лет назад, и четверть — от того, сколько было, когда бог ушел оплатить свой долг. Его поймали в ловушку, и мы уже не можем пить души из его тела, чтобы передать их нашим детям, чтобы одарить их разумом. Сейчас…
Два Пальца хмыкнул.
— Ванахера…
Девочка впервые услышала, чтобы кто-то называл так Уста Земли. Это не звучало как имя или прозвище.
— Нет-нет… — Великанша покачала головой. — Я не заберу ее туда, не показав ради чего… Она говорила на площади суда, у нее четыре руки. Пусть знает.
— Многим это не понравится.
— Многие не хотят ничего делать. Многие говорили: «Пусть остается все как есть, может, он сам освободится; может, он подвергает испытанию нашу веру;
может, все будет как всегда». — Она ударила ладонями по рукоятям сабель. — Нет. Не будет. И потому Пучки Снов, Плоские Лица, Сломанные Копья и другие пойдут с нами. Если Товет не желает или не может освободиться… Может, мы сумеем.
— Я не из тех, кто говорит «нет», — Два Пальца сказал это едва слышным шепотом. — Тебе нет нужды меня убеждать.
Кей’ла засмеялась, притянув к себе оба взгляда: желтый и зелено-золотой.
— Она говорит не о тебе, Два Пальца. И не говорит обо мне. Говорит о себе. Это себя она желает убедить, что поступает правильно, да?
Взгляд Уст Земли сделался мягче.
— Мудрая девочка. Да. Себя. Тебя это удивляет, дитя?
— Нет, ванахера, не удивляет.
— Знаешь, что означает «ванахера»?
— Нет. А я должна знать?
— Этого не перевести одним словом. Твой язык слишком убогий, слишком… логичный. Ближе всего будет «глубоко копающая, когда остальные стоят и смеются».
Два Пальца заметно вскинулся.
— Я не права, воин? — Уста Земли прищурила зеленую пещеру, полыхающую огнем, в которую вдруг превратился ее настоящий глаз. — Ты ведь тоже осмеливаешься говорить мне, что я могу, а чего не могу делать. Многим это не понравится? И с каких это пор ты — голос многих?
Вайхир отступил на полшага, вскидывая обе руки в защитном жесте, хотя Уста Земли не сделала ни единого движения в его сторону.
— Кона вейхи блосс. Саури-нои трев комнре.
На этот раз обозлено фыркнула Кей’ла.
— Может, произнесешь это на меекхе, а? Не говори, если я не понимаю, о чем речь.
— Он сказал, что ошибается. И что ты можешь узнать правду. Ты хочешь этого, дитя?
Правда. Она уже познала ее. Тянущую сердце, лишающую сомнений злую ведьму.
Отчего нет?
Глава 23
В Зале Коней Эвикиат и Сухи раскладывали на столах карты, свитки шелестели и отдавали затхлостью. Похоже, княжество давно уже не вело войн на своей территории. При виде Деаны оба слегка поклонились и вернулись к работе.
Коссе Олювер и Вуар Сампоре уже встали на свои места, оба в боевом облачении, будто собирались отправляться в бой прямиком из дворца. Но, по крайней мере, хорошо уже то, что новый аф’гемид Буйволов не притащил в зал заседаний большой щит и десятифутовое копье. Зато у него был короткий прямой меч, кинжал в широких ножнах, ламеллярный доспех до коленей и высокий шишак, который он, к счастью, снял и отложил. Командир Соловьев набросил на кавалерийскую кольчугу желтую якку с вышитым на груди и спине символом Рода Соловьев, был с луком и саблей. Когда Деана вошла, Вуар низко поклонился, скрестив на груди руки, но не отвел взгляда от ее экхаара. Словно пытался прожечь своими синими глазенками в нем дыру.
Зато Олювер ограничился коротким салютом, а на его загоревшем лице блеснула экономная улыбка. Она всегда забывала, насколько командир высок: Буйволы уже многие годы отбирали в свои ахиры парней, которые отличались ростом и силой. Разве только легендарные черные великаны из Уавари Нахс были мощнее их — а впрочем, как она слышала, среди Буйволов находилось немало родственных по крови тому племени. На поле битвы они создавали мощный, неподвижный и жесткий строй. Зато только атака слонов могла сломать их ряды. Хотя, говорили, даже это не всегда помогало.
Деана ответила обоим коротким кивком и спокойно подошла к столу. Широкая мраморная поверхность поддерживалась шестью статуэтками в виде вставших на дыбы коней. У Деаны в голове мелькнуло, что мастер, который вырезал этих животных, стоил своего веса в золоте.
— Где Варала?
— Сейчас придет, госпожа. — Сухи прервал раскладывание карт и склонил голову в жесте театрального уважения.
Она чуть зубами не заскрежетала. Наедине отравитель порой называл ее дикаркой, а порой, когда они ссорились особенно отчаянно, — тупой беременной обезьяной. Зато в обществе других выказывал Деане чрезмерное уважение, подчеркивая ее положение Госпожи Пламени и разыгрывая всю эту комедию. Но нещадно раздражал ее этим. Что еще хуже, его это, похоже, отлично развлекало.
— Что мы знаем?
Оба аф’гемида подошли к столу, позвякивая доспехами. Буйвол склонился над картой, словно железная гора.
— Госпожа Пламени, могу я сказать первым?
