Под сенью проклятия (СИ) - Федорова Екатерина (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Он замолчал, махнул поклон. Король вдруг сделал несколько шагов вперед, самую малость не дойдя до пня. Глянул на меня пристально, пока королева Голуба по-доброму улыбалась, стоя у стены под охраной.
— Ты ли это, Триша Добутовна?
Я махнула поклон в свою очередь.
— Я, король-батюшка! Кириметью-матушкой клянусь, что я!
Он вдруг выдохнул, подбородок у него задрожал. Сказал странным голосом, словно слезы в себе удерживал:
— Ишь как ты изменилась. и похорошела с той поры, как я тебя видел в последний раз. Прямо и не узнать тебя. Выходит, случилось то, что должно было случиться?
Королева Голуба смотрела от стены уже удивленно. Я глянула на Досвета открыто, согласилась:
— Случилось. И я изменилась. Даст Кириметь, кое-кто другой нынче тоже изменится.
Он не ответил. Глянул, губами пошевелил, пришептывая что-то беззвучное.
— Досвет. — С тревогой сказала Голуба из-за его спины. — Не серчай, душа моя, на Ершу Нетужевича. И на девицу Тришу не серчай. Имя-то у неё какое знакомое. Дело молодое, с кем не бывает. Прости ты его, и пусть он на ней женится, девку честной женой сделает.
— Да. — Рассеянно сказал Досвет. Тряхнул головой — соболья шапка со стрелой чуть сбилась набок. И снова глянул на меня остро и въедливо. — А что, мой жилец Ерша и впрямь тебя опозорил, госпожа Триша?
Тут меня сомнение прошибло. Вдруг королю сейчас захочется наказать Ершу за мою ложь?
— Говори правду. — Велел Досвет. Словно понял по моей нерешительности, что дело нечисто.
Ерша вдруг ухватил меня за руку.
— Король-батюшка, разреши слово молвить. Было дело, сорвал я с губ девицы поцелуй, да не один. Позор невелик, но и малое пятно честь марает. Она в том не виновата, сам я озоровал.
— Нет. — Негромко сказала я. — Не так было. Уж прости ты меня, король-батюшка, но соврала я. Однако на этот раз врать не стану — не трогал меня Ерша. Хотела я его хитростью на себе оженить, вот и все.
Один из жильцов засмеялся было, но королева глянула в его сторону и смех оборвался. Прочие стояли с надутыми рожами. Меня бабка Мирона тоже этой хитрости учила — хочется тебе засмеяться, а нельзя, так нужно губы сжать да щеки надуть. И стоять так молча, смех в себе давить.
— Вот оно как. — Задумчиво протянул Досвет. — А ведь я, Триша Добутовна, в благодарность за то, что ты и твои родители претерпели, подумывал отдать тебя даже не за графу, а за лучшего в Положье жениха. Стала бы ты знатной госпожой, со временем назвалась бы великой.
А мне Ерша говорил, что выдать меня хотят за графу. Что ж, король-батюшка у себя в королевстве владыка, никому о своих желаниях отчитываться не обязан. Вчера одно подумал, сёдни другое — король, одним словом.
Да только на все Положье имелся лишь один парень в жениховской поре, женка которого со временем станет великой госпожой — тот самый Согерд. И при нем Ерислана свекровушкой. Никому такого счастья не пожелаю, даже Арании, хоть та и не отказалась бы, по дурости своей да молодости.
Такое супружество не мне наградой станет, а Ерислане наказанием. Видать, Ерша уже вызнал да доложил, кому служила травница Кулеша.
Я, недолго думая, снова махнула поклон.
— Благодарствую за честь, за ласку, король-батюшка, да только мой выбор уж сделан. И зовут его Ершей Нетужевичем, а не Согердом Медведовичем.
Досвет глянул на меня внимательно, кивнул и снова вернулся к стене, под охрану жильцов.
— Быть по сему. Женись на ней, Ерша. Только дела свои после свадьбы не забрасывай.
— Как прикажешь, король-батюшка. — Спокойно ответил тот.
Голуба, которая все это время удивленно слушала, поспешно заявила:
— Даем мы вам свое благословение, дети, на тот случай, если у кого из вас нет ни отца, ни матери. Даем мы вам свое благословение и тогда, если у одного из вас родители против этой свадьбы. Любви, потомства да долгого вам векования вдвоем, и да хранит вас Кириметь-кормилица.
Ерша глянул на меня без улыбки, строго. Потом подтолкнул в правую сторону от пня — иди.
И я пошла.
Началось.
Ерша встал по левую сторону от Кириметьевого трона, я по правую. Он, как положено мужу, повернулся лицом на рассветную сторону. Я развернулась лицом к закатной стороне. Потом мы глянули друг на друга через плечо и протянули руки над березовым пнем.
Крепкие пальцы Ерши охватили всю мою ладонь, даже запястья прикрыли. И так, со сплетенными руками, мы двинулись посолонь вокруг пня.
Первый круг — на здоровое потомство.
Второй — чтоб в любви нам жить до старости.
Третий — на долгие лета.
После последнего круга Ерша потянул меня за руку к себе. И я, обойдя вокруг пня, подошла, повернулась к нему лицом. Он вроде как улыбался — края губ подрагивали, загнувшись вверх. Да только меж бровей застыла строгая складка.
— Идите, дети, с миром и с любовью. — Сказал король. — О прочем поговорим потом, Ерша.
И мы пошли. В кремле быстро темнело, зажигались первые фонари. Жильцы собирали по дорожкам последних подгулявших гостей, выпроваживали их к воротам.
У первой же рощицы, где тени сгущались так сильно, что стволы терялись во мраке, Ерша утащил меня с дорожки под деревья. Остановился, притянул к себе — и вдруг обнял, одним махом скользнув ладонями от плеч к поясу. Стиснул, отчего дыхание у меня оборвалось.
Потом согнулся, наклоняясь, и я ощутила его губы там, где шея соединялась с плечом. Сказал, щекоча мне кожу губами:
— Ведь жамкну один раз посильнее — сломаю, только косточки хрупнут. и не боишься вот так стоять-то? Насильно ведь меня оженила.
— Грозишь? — Прямо спросила я, чувствуя, как щекочут мне шею и подбородок жесткие, выгоревшие от солнца волосы.
— Опасаюсь. — Выдохнул он. Неспешно поднял голову, проложив от ключицы до щеки тропу из поцелуев.
— По обычаю, — задыхаясь, сказала я. — Невесте перед свадьбой положено в баню сходить.
Он коротко засмеялся, овевая мне щеку частым горячим дыханием.
— А у олгар невеста в баню идет уж после свадьбы, да прямо сразу и с женихом.
— Ты вот что. — Строго сказала я, попытавшись вырваться из кольца его рук.
Не получилось.
— Ты сначала наши обычаи соблюди, а уж потом и за олгарские берись. — Я, осерчав, стукнула его по груди. — Отпусти, медведь!
— Как ты в девках непокорная была, — строго ответил Ерша. — Такой и в женах остаться хочешь, как я посмотрю. Придется тебя поучить.
Я замерла у него в руках.
И подумала — сама же рвалась замуж. Да за Ершу рвалась, не за кого-то другого. Вот и получи. Всякий знает — мужняя жена мужу перечить не должна. А должна почитать и уважать.
Я сглотнула, враз осознав, что придется теперь и говорить по-другому, и жить по-другому. Кончилась девичья вольница.
— Сначала сходим за твоими вещами. — Распорядился Ерша, ободренный моим молчанием. — А потом, и впрямь. день был жаркий, я и сам с утра в бегах. Ополоснемся и вернемся в мою горницу. Слышала, Триша?
— А то. — Отозвалась я.
— Отвечать бы лучше так — как скажешь, Ерша. — Мягким голосом поправил он. — Повтори, а то и до дворца не дойдем — прямо здесь уляжемся, где чурбаки вместо подушек.
— Один по кустам валяйся. — Проворчала я. Хоть и понимала, что не права.
Ерша тут же закрыл мне рот поцелуем, отчего ноги разом подкосились. Потом, когда я отдышалась, сказал мрачно:
— Ты сама за меня захотела, я тебя не звал. Ну а коли хотела, так знай — я у короля правая рука, значит, жить нам придется во дворце. Как могу я прочим жильцам приказывать, если меня даже собственная жена не слушается? Или ты станешь послушной женой.
— Или?
Он снова меня поцеловал, и голова у меня пошла кругом.
— Или я тебя опою приворотным зельем, Триша. Кириметью тебе в том клянусь. И тогда ты станешь послушная. Ходить будешь только по той половице, на которую укажу, влево-вправо даже не глянешь.
Я дернулась у него в руках.
— С ума сошел? Девок опаивать не положено.
— Ты не девка, ты моя жена. — Хрипло сказал он. — А потому Кириметь-кормилица меня простит. А над тобой, думаю, только посмеется — мол, за что девка боролась, аккурат на то и напоролась.
