Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗
Ведьмак выбрался из гущи, встал на покачивающемся, но твердом основании. Почувствовал, как что–то липкое и отвратительное, что проникло в башмак, ползет по лодыжке. «К колодцу, — подумал он. — Поскорее отмыться от этой мерзости. Отмыться». Щупальца еще раз шлепнули по отбросам, громко и мокро, и замерли.
Упала звезда, секундной молнией оживив черный, усеянный огоньками небосвод. Ведьмак не загадал желания.
Он тяжело, хрипло дышал, чувствуя, как кончается действие принятых перед борьбой эликсиров. Прилегающий к стенам города гигантский сборник мусора и отходов, уходящий отвесно к поблескивающей ленте реки, при свете звезд выглядел красиво и привлекательно. Ведьмак сплюнул.
Чудище было мертво, уже стало частью той кучи, в которой некогда обитало.
Упала вторая звезда.
— Помойка, — с трудом проговорил ведьмак. — Мерзость, дрянь и дерьмо.
— От тебя зверски несет, — поморщилась Йеннифэр, не отрываясь от зеркала, перед которым смывала краску с век и ресниц. — Искупайся.
— Воды нет, — сказал он, заглянув в ведро.
— Чепуха. — Чародейка встала, широко распахнула окно. — Какую желаешь: морскую или обычную?
— Для разнообразия морскую.
Йеннифэр резко раскинула руки, выкрикнула заклинание, проделав короткое движение. В раскрытое окно вдруг повеяло насыщенной морской прохладой, створки дрогнули, и в комнату со свистом ворвалась зеленая, собранная в неправильной формы шар водяная пыль. Лохань запенилась волнующейся, бьющей о края, плещущей на пол водой. Чародейка вернулась к прерванному занятию.
— Ну как? Успешно? — спросила она. — Что там такое было, на свалке?
— Думается, риггер. — Геральт стащил башмаки, скинул одежду и опустил ноги в лохань. — Черт, Йеннифэр, холодно. Не сможешь подогреть?
— Нет. — Чародейка, приблизив лицо к зеркалу, с помощью стеклянной палочки капнула себе что–то в глаз. — Такое заклинание ужасно утомляет и вызывает у меня тошноту. А тебе после эликсиров холодная вода на пользу.
Геральт не спорил. Спорить с Йеннифэр было бесполезно.
— Трудно было? — Чародейка погрузила палочку в флакончик и капнула в другой глаз, смешно скривив рот.
— Ничего особенного.
Из–за раскрытого окна долетел грохот, треск ломаемого дерева и голос, фальшиво, нескладно и нечленораздельно повторяющий припев популярной непотребной песенки.
— Риггер. — Чародейка потянулась к очередному флакончику из стоящей на столе солидной батареи, вынула пробку. В комнате запахло сиренью и крыжовником. — Времена настали! В городе и то легко найти работу для ведьмака. Нет нужды таскаться по пустырям. Знаешь, Истредд утверждает, что это становится правилом. Место вымирающих в лесах и болотах существ занимает что–то другое, какая–то новая мутация, приспособленная к искусственной, созданной людьми среде.
Геральт, как всегда, поморщился при упоминании об Истредде. Он уже пресытился постоянными ахами и охами Йеннифэр по поводу гениальности Истредда. Даже если Истредд был прав.
— Истредд прав, — продолжала Йеннифэр, втирая в щеки и веки нечто, пахнущее сиренью и крыжовником. — Посуди сам, псевдокрысы в каналах и подвалах, риггеры на свалках, пласкуны в загаженных рвах и стоках, прудовики в мельничных прудах. Какой–то симбиоз получается, не думаешь?
«И гули на кладбищах, пожирающие покойников на следующий же день после похорон, — подумал Геральт, споласкивая мыльную пену. — Полный симбиоз. Точно».
— Да. — Чародейка отставила флакончик и баночки. — В городах тоже можно найти занятие для ведьмака. Думаю, когда–нибудь ты наконец осядешь в каком–нибудь городе.
«Скорее меня удар хватит», — подумал он. Но вслух не сказал. Противоречить Йеннифэр значило довести дело до скандала, а скандалить с Йеннифэр было небезопасно.
— Ты закончил, Геральт?
— Да.
— Вылезай из лохани.
Йеннифэр, не вставая, небрежно махнула рукой и проговорила заклинание. Вода из лохани вместе с той, что разлилась по полу и стекала с Геральта, собралась в полупрозрачный шар и со свистом вылетела в окно. Послышался громкий плеск.
— А, чтоб вас, сукины дети! — долетел снизу сердитый возглас. — Некуда, что ли, обмылки плескать? Чтоб вас вши живьем зажрали, чтоб вас сказило, чтоб вы сдохли!
Чародейка прикрыла окно.
— Черт побери, Йен, — захохотал ведьмак. — Могла бы откинуть подальше.
— Могла, — буркнула она. — Да не хотела.
Йеннифэр взяла со стола светильник и подошла к Геральту. Белая ночная рубашка, повторяющая все движения тела, делала ее невероятно привлекательной. «Больше, чем будь она голой», — подумал он.
— Хочу тебя осмотреть, — сказала она. — Риггер мог оцарапать.
— Но не оцарапал. Я бы почувствовал.
— После эликсиров? Не смеши. После эликсиров ты не почувствуешь и открытого перелома, пока торчащая кость не станет цепляться за живые изгороди. А на риггере могло быть все, до столбняка и трупного яда включительно. В случае чего, еще не поздно противодействовать. Повернись.
Он чувствовал на теле мягкое тепло светильника, случайные прикосновения ее волос.
— Вроде бы все в порядке, — сказала она. — Ляг, пока эликсиры не свалили с ног. Эти смеси чертовски опасны. Ты день ото дня постепенно убиваешь себя.
— Я вынужден принимать их перед дракой.
Йеннифэр не ответила. Снова присела к зеркалу, медленно расчесала черные, крутые, блестящие локоны. Она всегда расчесывала волосы перед тем, как лечь в постель. Геральт считал это чудачеством, но обожал наблюдать за ней во время этой процедуры и подозревал, что Йеннифэр это знала.
Ему вдруг стало очень холодно, а эликсиры буквально лихорадили его, немела шея, по низу живота ходили водовороты тошноты. Он выругался под нос, свалился на кровать, не переставая при этом глядеть на Йеннифэр.
Шевеление в углу обратило на себя его внимание. На криво прибитых к стене, покрытых тенётами оленьих рогах сидела небольшая, черная как смоль птица и, наклонив голову, глядела на ведьмака желтым неподвижным глазом.
— Что это, Йеннифэр? Откуда оно вылезло?
— Что? — повернула голову Йеннифэр. — Ах, это? Пустельга.
— Пустельга? Пустельги бывают рыжевато–крапчатые, а эта черная.
— Это магическая пустельга. Я ее сделала.
— Зачем?
— Нужно, — отрезала Йеннифэр.
Геральт не стал задавать вопросов, знал, что Йеннифэр не ответит.
— Идешь завтра к Истредду?
Чародейка отодвинула флакончик на край стола, спрятала гребень в шкатулку и закрыла дверцы трельяжа.
— Иду. Утром. А что?
— Ничего.
Она легла рядом, не задув светильника. Она никогда не гасила свет, не терпела спать в темноте. Светильник ли, фонарь ли, свеча ли должны были догореть до конца. Всегда. Еще одно чудачество. У Йеннифэр было невероятно много чудачеств.
— Йен?
— А?
— Когда мы уедем?
— Не нуди. — Она дернула перину. — Мы здесь всего три дня, а ты задаешь этот вопрос по меньшей мере трижды в день. Я сказала, у меня здесь дела.
— С Истреддом?
— Да.
Он вздохнул и обнял ее, не скрывая намерений.
— Эй, — шепнула она. — Ты же принимал эликсиры…
— Ну и что?
— Ну и ничего. — Она захихикала, словно малая девчушка, прижалась к нему, выгнувшись и приподнявшись, чтобы скинуть рубашку. Восхищение ее наготой, как всегда, отозвалось у него дрожью в спине, мурашки побежали по пальцам, соприкоснувшимся с ее кожей. Он дотронулся губами до ее грудей, округлых и нежных, с такими бледными сосочками, что они выделялись только формой. Запустил пальцы в ее волосы, пахнущие сиренью и крыжовником.
Она поддавалась его ласкам, мурлыча, как кошка, терлась согнутым коленом о его бедро.
Вскоре оказалось — как обычно, — что он переоценил свою сопротивляемость магическим эликсирам, забыл об их вредном влиянии на организм. «А может, и не эликсиры, — подумал он, — может, утомление, на которое я уже рутинно не обращаю внимания? Но организм, хоть и подправленный искусственно, не поддается рутине. Реагирует естественно. Только беда в том, что происходит это тогда, когда не надо. Зараза!»
