Житие мое. Трилогия - Сыромятникова Ирина Владимировна "tinatoga" (бесплатные серии книг TXT) 📗
— Почему ты решил, что мне нужно вас убивать? Вас посадят как убийц, плюс хранение оружия. Считаешь, этого мало?
Но, конечно, сколько — то там лет заключения в обмен на жизнь Четвертушки меня не устраивали чисто из эгоистических соображений — несимметрично как — то. Наверное, это было ясно и Искуснику, он оскалился и бросил в мою сторону какой — то предмет:
— Либо ты выпьешь это прямо сейчас, либо можешь начинать звонить в полицию — твоему дружку конец!
Как это свойственно незнакомым с черными людям, он оценивал мое поведение по себе, наивный. Я уже знал, что в пузырьке: запах у блокиратора очень уж специфический. Да, Рон, ты мне дорог, но собственная жизнь дороже. Утешься, я позабочусь, чтобы эту компанию притравили в тюрьме (есть у меня парочка рецептов — противоядия не существует). Их смерть будет ужасна! Но в тот момент, как я отказался от мысли об убийстве, ситуация предстала передо мной совершенно в другом ключе.
«Эй, чудовище! Вылезай, монстр проклятый!» Шорох испустил волну подозрительного внимания. «Сейчас я попытаюсь нейтрализовать того, что с ножом, а остальные меня прикончат. Если не хочешь, чтобы все твои труды пошли прахом, действуй! Солнечного света здесь нет». Согласие нежитя пришло неожиданно легко, он был не против возможности показать мне себя, так сказать, для пущего страху, а отвращающих амулетов в этой части города не было. «Четвертушку не тронь!» И это пожалуйста. Ну и отлично!
Я улыбнулся в глаза козлу с амулетами, подкинул пузырек на ладони: самое сложное было решиться вот так вот плюнуть на себя. Но лучше умереть, чем позволить Шороху стать свидетелем моего позора! Я глубоко вздохнул и взвинтил Источник, жаром его ярости выбивая из души всякие сомнения. Нож, царапающий горло Четвертушки, рассыпался в пыль, козел, угрожавший его жизни, отлетел в сторону с переломами обеих рук, арбалет у стоявшего справа дзинькнул. Я рванулся вперед, стремясь увести Рона с линии огня: заклинание отклонит стрелу, но не помешает арбалетчику выстрелить снова — заряженных арбалетов у него в запасе три или четыре.
Однако никаких ответных действий от Искусников не последовало, стрела не вонзилась мне в ребра, главарь не заступил мне дорогу, а тот, что прятался слева, не атаковал со спины с заточкой в руках. Я успел подхватить Четвертушку прежде, чем он хлопнулся лбом об пол, а вокруг уже творилось черт — те что. Тусклый свет электрических ламп стал совсем блеклым и дрожал, нет, это дрожал воздух, заполненный черной рябью, словно миллиардом падающих листьев. Голову будто набили ватой, воцарилась такая глухая тишина, что биения сердца не было слышно, только непрекращающийся шорох, словно ветер заблудился в ветвях. Я рискнул посмотреть на врагов сквозь эту вакханалию теней: они замерли там, где стояли, их глаза были широко раскрыты, а лица искажены ужасом. Черные хлопья закручивались вихрями и летели в них, вливаясь в тела непрерывным потоком. Жертвы Шороха что — то видели — зрачки метались туда — сюда, а мышцы подергивались, но что именно, сказать было невозможно. Хотя, учитывая мой собственный опыт, им можно только посочувствовать: их живыми забрали в ад.
Надо сваливать отсюда. Не то чтобы мне было страшно, но лучше Шороха не дразнить.
Я взвалил Рона на плечи (ох, тяжел боров!) и зашагал к двери, попутно нажал в кармане надзоровский манок (посмотрим, как быстро они среагируют!). Снаружи было уже совсем темно, следом за мной в дверь проскользнул Макс, так и не успевший никого потрепать. Вокруг складов по — прежнему было тихо и пусто. В одном Искусникам не откажешь — умеют они делать все без свидетелей, хотя и не всегда знают что.
Я усадил стонущего Рона на ящики и принялся возиться с веревками (его не только опоили, но и связали), а пса — зомби отослал в гараж (нечего ему мелькать лишний раз перед посторонними). Осталось дождаться, когда надзор меня найдет.
— Что это было? — бормотал немного оклемавшийся Четвертушка.
— Черная магия, черная магия, — успокаивал я его.
— Они умрут?
— Почем мне знать! — Оставался маленький вопрос, который мне хотелось бы разъяснить: — Это они из — за меня тебя взяли, чтобы ловушку сделать?
— Нет. — Четвертушка горько усмехнулся. — Папкины деньги. Им нужны были папкины деньги.
Ах да, конечно! Это более рациональный повод. Я повеселел: значит, все затеяно не ради мести мне. Вот и славненько! Кстати, раз он очухался, то можно начинать допрос.
— Зачем ты тогда поперся к управлению?
— Сэм сказал, что ты в надзор за деньги стучишь.
Я не удержался и фыркнул: как же, за деньги! Стрясти что — то с этих жмотов просто нереально.
— А с Сэмом у тебя что?
— Да ничего!! — Четвертушка попытался вскочить, но явно не рассчитал сил и рухнул обратно, осовело хлопая глазами. — Он подлизывался, к друзьям своим зазывал. Я не сразу понял, что это за фрукты.
— Я ж тебе говорил, что от него Искусниками смердит, слушать надо умного человека!
На то, чтобы ругаться, у Рона сил не было, мне даже показалось, что он снова отключился. Вокруг стало тихо и скучно.
Неожиданно Четвертушка дернул меня за рукав:
— Можешь их убить?
— Ты что, меня под трибунал подвести хочешь? Пусть твой папка сам разбирается, когда их посадят.
Если мне память не изменяет, наказание за похищение людей в Ингернике очень суровое. Плюс создание банды, плюс хранение оружия — им хватит, если, конечно, в своем уме останутся.
— Извини.
Если Четвертушка извиняется, значит, он очень болен, а сердиться на увечного — грех.
— Проехали.
Команда быстрого реагирования появилась минут через десять, не в экипаже, а на приземистом полувоенном фургончике, отчаянно чихающем и воняющем спиртом. Старший метнулся ко мне:
— Сержант Квинто. Что происходит?
Я ткнул пальцем в дверь:
— Там шестеро и Шорох. Это Рональд Рест, его похитили.
— Лекаря!
Бойцы в голубом сиянии защитных амулетов ворвались в двери склада. Естественно, Шороха там уже не было. Через пару минут подъехал запряженный битюгами фургон, карета целителей, вокруг начали устанавливать зачарованные светильники, из склада потянулась процессия с носилками. Седой главарь тоненько повизгивал.
— Здесь только пятеро, а где еще один? Вы на антресолях посмотрели?
— Ему потребуется контейнер поплотнее.
До моего сознания дошла тень удовлетворения: нежить не только развлекся, но еще и поужинал. Что он вообще за существо? Я никогда не думал, что потусторонний феномен может вести себя осмысленно, и в книгах о таком не говорилось. В теории нежити способны реагировать на все только ситуационно, с возрастом количество используемых поведенческих схем увеличивалось, но анализировать их и что — то планировать твари все равно не могли, если бы не это, сражаться с ними было бы практически невозможно. Надо поподробнее изучить вопрос, раз мне с этим уникумом до конца дней общаться. Должна же быть от работы в НЗАМИПС какая — то польза!
Тут на меня накатила волна совершенно неожиданных образов — Шорох жаловался на свою жизнь. Оказалось, что из — за всех этих предосторожностей и конспирации ему все труднее найти подходящих для контакта магов. Быстро распадающиеся жертвы его, видите ли, не устраивают — образ получается нечеткий. Ему печально и одиноко, а я веду себя с ним нехорошо — пугаю и обзываюсь.
Тоже мне цаца! Ведь была бы возможность — сожрал бы и не поморщился, а я в его положение входить должен. Перебьется.
Обиделся. Ушел. Офигеть! Нежить с моралью и тонкой духовной организацией.
Слово, данное малявке Сэму, я сдержал, правда, отправился Рон не домой, а в больницу. Ну это мелочи, а суть в другом: совершенное мною действие оказалось прямо противоположным задуманному и избить Четвертушку в ближайшее время у меня не выйдет. Если рассуждать логически, теперь моя жизнь должна была войти в пике…
Глава 3
До конца недели судьба себя не проявляла, словно нарочно давая мне увериться в безнаказанности, и я от души развлекался чтением редстонских газет. Какая волшебная трава способна нашептать такое? Было впечатление, что написанием статей занимаются все те же Искусники, потому что с реальностью безумные тексты имели не больше общего, чем философия сектантов. Осознавать глубину чужого идиотизма было приятно и полезно для повышения самооценки, а то я последнее время сомневаться в себе стал, словно и не черный.
