Страж - Пехов Алексей Юрьевич (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗

Мануэль обитал в камере по соседству. Когда окулл приходила, а делала она это ежедневно, стоило лишь стражникам повернуть механизм, который разъединял нарисованную на металлической поверхности фигуру на две половинки, парень начинал плакать. Никто из нас не знал, кто он такой и за что сюда угодил, заключённый ни с кем не общался. Старуха частенько останавливалась напротив его решётки и шипела ему о том, что её коготки уже заждались свежего овечьего мяса.

Тёмная не только убивала плоть, но и питалась чужими душами, вбирая их в себя, отправляя в небытие, из которого не было дороги ни в ад, ни в рай.

Иногда она приходила ко мне, но я, в отличие от Мануэля, не ленился посылать её куда подальше, и ей довольно быстро надоела моя однообразная реакция.

Кроме Карла, меня и Мануэля в тюрьме содержали ещё четверых. Слугу Хунса, который очень не вовремя опрокинул в обеденном зале серебряную супницу, облив горячим бульоном любимую гончую маркграфа. Изольду — бывшую фаворитку его милости, надоевшую ему до чёртиков и сменившую шелка на мешковину. Вора Николя, осмелившегося взять на кухне плохо лежавшую, готовую отправиться на заклание курицу. И стража Надин, сидевшую в самой дальней камере, поэтому общение с ней было крайне ограничено.

Я плохо её помнил. Видел несколько раз в Арденау, но никогда не разговаривал. Она была полноватой, уже начинающей седеть женщиной с непомерно большим носом и плаксивым голосом. Говорили, что она неплохо знала своё дело, хотя и была одиночкой, большую часть времени пропадая далеко на востоке — в Ровалии или Золяне. Карл хорошо о ней отзывался.

Надин торчала тут дольше всех нас — на следующий праздник Успения Богоматери [54] исполнится уже три года, как она угодила в лапы маркграфа. Надин успела застать здесь другого стража — без вести пропавшего восемь лет назад мужчину из выпуска Пауля. В один из дней его увели наверх, и назад он уже не вернулся. Его милость предпочитал время от времени обновлять свою коллекцию.

Никто из заключённых не ожидал ничего хорошего от приглашения подняться наверх. Это было всё равно что открыть решётку и выйти на «свободу», отдавшись на милость окуллу.

Во всём остальном в замковом узилище было лучше, чем в других тюрьмах. Во всяком случае, кормили словно на убой — со стола Валентина Красивого. Я искренне считал, что на нас он проверяет наличие яда в своей еде, но не стал говорить об этом другим.

Я не терял надежды вырваться отсюда. Старина Проповедник обязательно приведёт помощь. Гансика — душу, путешествующую с Карлом, убил законник во время нападения людей маркграфа, и он уже ничем не мог нам помочь. Впрочем, я не спешил рассказывать Карлу о моём ворчливом спутнике. В одной из камер запросто мог сидеть стукач, только и поджидающий, чтобы кто-нибудь из нас сболтнул что-то лишнее.

Я старался поддерживать себя в форме, учитывая порции рябчиков и кабаньего мяса со стола маркграфа — часто двигался, делал гимнастику. Карл не отставал, и если мы не тренировались или не спали, то подолгу беседовали друг с другом.

Фигура, защищавшая замок от проникновения душ, работала и в обратном направлении — окулл не могла уйти за пределы территории Латки. На решётке тоже висели фигуры, из-за чего у души не было возможности до нас добраться, но в качестве особого издевательства маркграф приказал не запирать двери. Слуга Хунс сказал, что богатые господа ставят деньги на то, кто из узников выбежит в коридор, решив покончить жизнь самоубийством в когтях окулла. Такие случаи уже бывали.

Когда в подвал спускались стражники, две половины металла на стене сводились рычагом, из-за чего срабатывала фигура изгнания, окулл отступала, и решётка, уходившая в дальний туннель, закрывалась, не давая душе приблизиться сюда. Когда они уходили, тёмную выпускали, и она гуляла, где ей вздумается. Тварь всегда была неподалёку, затаившись, ждала, и я чувствовал её присутствие и её жажду сожрать кого-нибудь.

— Какой сегодня день? — спросил я как-то у Карла, окончательно сбившись со счета.

— Десятые числа марта.

Я выругался. Получалось, что в каменной бочке я провёл почти месяц, а от Проповедника ни слуху ни духу.

— Она всех нас убьёт! — простонал Мануэль и, как обычно, заплакал.

— Заткнись! И без тебя тошно! — рыкнул из своей камеры Николя. — Проклятый нытик!

Изольда, которая в тюремном подвале ударилась в религию, молилась. Она делала это постоянно, прерываясь лишь на сон и еду, но никакая молитва не могла спасти её от окулла. Как и вознести обратно в постель его милости.

Ещё через два дня к нам привели нового гостя — заплаканную русоволосую девчонку из дальней деревни. Её звали Мария, и вина девушки была лишь в том, что она налила слишком горячую воду в таз нынешней любовницы маркграфа, когда та мыла голову. Пришедшая под вечер окулл напугала девчонку до чёртиков.

На следующее утро стражники пришли за Николя. Он кричал, выл, пробовал кусаться, но его довольно быстро и ловко скрутили и вытащили из тюрьмы, несмотря на мольбы о пощаде и крики, что это большая ошибка и он обожает его милость.

Спустя двадцать минут пришли за мной. Второй, Четвёртый и Пятый. Последний перестал хромать, но продолжал смотреть на меня волком.

— Его милость тебя зовёт. Пойдёшь сам или тащить? — спросили у меня.

Я посмотрел на троицу наёмников, на четвёрку стражников с арбалетами, которые они направили на камеры, откуда могли выскочить заключённые, и решил:

— Самому гораздо приятнее.

— Ну и хорошо. Выметайся из камеры. Маркграф не любит ждать.

Я выбрался в коридор, посмотрел на дальнюю решётку, где, запертая фигурой, шипела матушка его милости. Тот, кто сработал останавливающие чары, — настоящий мастер. Они были надёжны, как боевой топор в руках опытного наёмника. Мы с Карлом пришли к выводу, что за их созданием стоял тот первый и неизвестный нам страж, сгинувший в Латке много лет назад.

— Удачи, Людвиг, — сказал Карл, стараясь выглядеть бодрым.

Я пожал его руку через решётку и отправился наверх.

Солнечный свет ослепил мои привыкшие к полумраку глаза, я запнулся о лестницу и обязательно упал бы, если бы Пятый и Второй не подхватили меня под руки.

— Без глупостей! — предупредил меня наёмник. — Нам велели тебя не трогать, и если ты, придурок, расквасишь себе нос на ступеньках, никто не обрадуется.

Мне тут же захотелось стукнуться головой о стенку и посмотреть, что на это скажет маркграф. Возможно, кого-нибудь из них отправят в свободную камеру?

Было бы неплохо.

В замке оказалось тепло и светло, к тому же благоухало. В отличие от меня, не видевшего горячей воды уже целый месяц и не съеденного блохами только оттого, что они не водились в тюремных подвалах.

Меня вывели во внутренний двор, где сушилось выстиранное бельё, и, миновав череду арок и калиток, возле которых несли караул сторожа, я оказался на внутренней, третьей замковой стене.

Я задохнулся от запаха ранней весны, поражаясь, насколько он прекрасен и свеж. Был март, ветреный и холодный, зато неизменно прекрасный, каким может быть любой день, если ты не торчишь глубоко под землёй, словно какой-нибудь скирр из подгорного племени иных существ.

На широкой площадке стены, аккурат рядом с круглой башней, глядевшей на запад, стоял большой требушет, от которого ещё пахло свежей сосновой стружкой. Он был направлен в сторону лесистого склона, куда-то за деревья.

На стене толпилось довольно много разряженного, словно на парад, народа. Милые дамы смеялись, кавалеры были галантны. Все ожидали чего-то интересного, и мне это совсем не понравилось. Развращённая угодливая публика была похожа на трупоедов. За дорогими духами, нарядами и красивыми лицами скрывались хищники, которые по команде своего хозяина бросятся и сожрут любого.

Колдуна, так ловко отделавшего меня, среди них не оказалось.

Маркграф Валентин Красивый был облачён в лазоревый камзол и широкополую шляпу со страусиным пером небесно-голубого цвета.