Антология Фантастической Литературы - Борхес Хорхе Луис (мир бесплатных книг .txt, .fb2) 📗
Анникстер зашел в свою просторную библиотеку и налил себе стакан.
Рукопись драмы лежала на письменном столе. Слегка пошатываясь, Анникстер со стаканом в руке постоял, растерянно глядя на беспорядочную груду желтой бумаги, но к чтению не приступил. Он подождал, пока не услышал, что ключ в замке повернулся и что Джо, заперев наружную дверь, ушел; тогда он взял со стола рукопись, графин, стакан и портсигар. Нагрузившись всем этим, вышел в холл и направился к комнате Джо.
Комната изнутри запиралась на задвижку, во всей квартире она одна была без окон: обе эти ее особенности делали только ее пригодной для его целей.
Он включил свет.
Комнатка была обставлена скромно, но Анникстер с улыбкой отметил, что покрывало на кровати и подушечка на потрепанном плетеном кресле были голубые. «Голубая комната» Джеймса Анникстера.
Очевидно, Джо перед уходом лежал на кровати и читал вечернюю газету — газета лежала на смятом покрывале, и в подушке было углубление. У изголовья кровати, напротив двери, стоял столик со щетками и салфетками.
Анникстер смахнул все со столика на пол. Положил на столик рукопись и портсигар, поставил графин и стакан, потом подошел к двери и запер ее на задвижку. Пододвинув плетеное кресло к столику, сел и закурил сигарету.
Откинувшись в кресле, он курил, стараясь обрести умственный покой в этом заветном уголке, проникнуться духовной атмосферой, окружавшей Синтию, героиню его драмы, женщину настолько запуганную, что она заперлась в комнате без окон, в наглухо замкнутой комнате.
— Вот так она сидела, — говорил себе Анникстер, — точно так, как сижу я, в комнате без окон, заперев дверь на задвижку. И все же он ее настиг, ударил ножом в комнате без окон, с дверью, запертой на задвижку. Как он это сделал?
А ведь способ был. Он, Анникстер, придумал этот способ, изобрел его, разработал и — забыл. Раньше все обстоятельства были ему ясны. Теперь он нарочно воспроизводил эти обстоятельства, чтобы вновь обрести свою идею. Он поставил себя самого на место жертвы, чтобы в его уме снова возник забытый им способ. Вокруг царила тишина — в квартире, в комнате ни звука. Долгое время Анникстер сидел неподвижно. Сидел, пока не почувствовал, что его сосредоточенность ослабевает. Он сжал себе голову обеими руками, потом схватил графин и налил себе полный стакан. Он ведь почти вспомнил то, чего так жаждал, он чувствовал, что это совсем близко, вот-вот вспомнится.
— Спокойно, — сказал он себе, — относись к этому спокойно. Отдохни, расслабься. Потом попробуй опять.
Он оглянулся вокруг, ища, чем бы отвлечься, и взял газету, которую читал Джо.
От первых попавшихся ему на глаза слов сердце у него замерло.
«Женщина, на чьем теле обнаружены три ножевые раны, все три смертельные, лежала в комнате без окон, единственная дверь которой была изнутри замкнута на ключ и на задвижку. По-видимому, эти чрезмерные предосторожности были для погибшей привычными — она, вне всяких сомнений, постоянно опасалась за свою жизнь, — полиции она была известна как заматерелая, безжалостная шантажистка.
К необычайной загадке убийства в наглухо замкнутой комнате прибавляется еще одна загадка — как могло это преступление так долго оставаться тайной; по состоянию трупа врач сделал заключение, что убийство совершено дней двенадцать или четырнадцать тому назад».
Дней двенадцать или четырнадцать тому назад.
Анникстер прочитал заметку еще раз и уронил газету на пол. В висках отчаянно стучало. Он побледнел. Двенадцать или четырнадцать дней? Пожалуй, это точно. Прошло ровно тринадцать суток с тех пор, как он побывал в «Каса Гавана» и рассказал человечку в шестиугольных очках, как можно убить женщину в наглухо запертой комнате.
С минуту Анникстер сидел неподвижно. Затем налил себе вина. Выпил с жадностью, и его вдруг охватило странное чувство — изумления и страха. Он и человечек все эти тринадцать суток находились в сходном затруднительном положении. Обоих оскорбила женщина. Вследствие чего один сочинил драму с преступлением. Другой осуществил эту драму в жизни.
— И я в ту ночь еще предлагал ему соавторство! — подумал Анникстер. — Говорил ему о деньгах, о плате!
Он захохотал. Ни за какие деньги в мире человечек не признался бы, что когда-либо видел Анникстера, этого Анникстера, который рассказал ему сюжет драмы, где убивают женщину в наглухо запертой комнате. Потому что Анникстер был единственным человеком на земле, который мог его разоблачить. Даже если бы не мог сказать, каким образом человечек совершил убийство, потому что это забыл, он мог навести полицию на его след, сообщить его приметы. А напав на след, полиция почти наверняка стала бы выяснять его причастность к преступлению.
Странно подумать, но он, Анникстер, вероятно, единственная угроза, единственная опасность для аккуратного, бледного человечка в шестиугольных очках. Единственная угроза, и человечек, надо полагать, очень хорошо это понимает. Опасность смертельная, после того как убийство в запертой комнате обнаружено. Сообщение об этом напечатано в сегодняшней вечерней газете, и человечек, возможно, принял свои меры, выследил Анникстера.
А он-то спровадил Джо из дому! Преступник, возможно, готовится напасть на Анникстера, который сейчас находится один в квартире, в комнате без окон, с дверью, запертой на ключ и на задвижку, к которой он сидит спиной.
Анникстер почувствовал внезапный, смертельный, леденящий ужас.
Он приподнялся, но уже было поздно.
Было поздно, так как в этот миг тонкое, острое, беспощадное лезвие ножа, войдя меж ребрами, пронзило его легкие.
Голова Анникстера медленно наклонилась вперед, пока щека его не легла на рукопись драмы. Послышался лишь слабый, странный, невнятный звук, похожий на сдавленный смех.
Анникстер внезапно вспомнил.
Петроний
Волк
Воспользовавшись случаем, я уговорил нашего жильца проводить меня до пятого столба. Это был солдат, сильный как Орк. Двинулись мы после первых петухов — луна вовсю сияет, светло как днем. Дошли до кладбища. Приятель мой остановился у памятников; а я похаживаю, напевая, и считаю могилы. Потом посмотрел на спутника, а он разделся и платье свое у дороги положил. У меня душа в пятки: стою — ни жив, ни мертв. А он помочился вокруг одежды и вдруг обернулся волком... Да, превратился он в волка, завыл и ударился в лес.
Я спервоначала забыл, где я. Затем подошел поднять его одежду — ан, она закаменела. Если кто перепугался до смерти, так это я. Однако вытащил я меч и всю дорогу рубил тени... Мелиса моя удивилась, почему я так поздно.
«Приди ты раньше, — сказала она, — ты бы нам пособил; огромный волк ворвался в усадьбу и весь скот передушил; словно мясник, кровь им выпустил. Но хотя он и удрал, однако и ему не поздоровилось: один из рабов копьем ему шею пробил».
При первом свете побежал я быстрее ограбленного трактирщика в дом нашего Гая. Когда поравнялся с местом, где лежала окаменевшая одежда, вижу: кровь и больше ничего... Пришел я домой. Лежит мой солдат в постели, как бык, а врач лечит ему шею.
Эдгар По
Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром
Разумеется, я ничуть не удивляюсь тому, что необыкновенный случай с мистером Вальдемаром возбудил толки. Было бы чудом, если бы этого не было, принимая во внимание все обстоятельства. Вследствие желания всех причастных к этому делу лиц избежать огласки, хотя бы на время, или пока мы не нашли возможностей продолжить исследование — именно вследствие наших стараний сохранить его в тайне — в публике распространились неверные или преувеличенные слухи, породившие множество неверных представлений, а это, естественно, у многих вызвало недоверие.
