Ключи ушедшего бога - Фирсанова Юлия Алексеевна (электронная книга TXT) 📗
И вообще, какой глупец от лишней радости бы отказался? Радость — она такая штука, что лишней никогда не бывает, в отличие от еды. Кстати, снова о ней, пище насущной. С момента раннего завтрака в животе Ким, ныне моем, не было ни крошки, и музыкальные рулады пузика, истомившегося в мечтах о супчике, на худой конец о горбушке хлебушка, становились все громче. Мужчины пока держались стойко; с другой стороны, это тощей девчушке надо еды как котенку, а вот когда проголодается эта пара шкафов с антресолями, придется хреново. Еды, как я уже намекнула, тут никто под камни не положил. Пусть в речке вроде как мелькали рыбьи спинки, но сетей и удочек у нас нет, медвежьей сноровкой для ловли голыми руками не обладаем, острогу сварганить не из чего, а значит, рыба остается лишь соблазнительным элементом пейзажа.
Похоже, аналогичные, в высшей степени здравые мысли пришли в голову не мне одной. Керт и Кирт развили бурную деятельность по поиску тайного лаза в ущелье. Увы, старый безумец почему-то не удосужился намалевать для своих выживших жертв табличку покрупнее с красной стрелкой и надписью: «ВЫХОД ТУТ». Скачки по камням с падениями и шипением сквозь зубы закончились ничем. Хода мы не нашли. Как были на дне ущелья и жизни, так и остались. Почти по классику с противной фамилией.
— Надо еще раз осмотреть пещеру, — внес единственное дельное, пусть и очень неприятное предложение Керт.
Возвращаться к комку из трупов и каменным плитам-алтарям, на которых мы умирали в мучениях, не хотелось никому. Ну на то и лидер, чтобы озвучивать непопулярные решения. На то и народ, чтобы этим решениям вынужденно (пока не сменилась ситуация, лидер или не истощилось терпение) следовать. Мысленно радуясь тому, что мы все равно ничего не ели, поэтому хвалиться обедом не придется, я двинула в пещеру вслед за мужчинами. Факелы, оставленные у входа, вновь запылали благодаря огниву из кисета Керта.
Между прочим, табак здесь знали. Как какую гадость, так люди моментально схватывают. От мира истина не зависящая. Вот только Симелия терпеть не могла запаха курева. Тонкий нюх капризницы чуял аромат даже сквозь сосновую жвачку с мятными листиками, которой щитовики пытались замаскировать грешок. Телохранителям с дурной привычкой пришлось распрощаться, чтобы не расстаться с работой. Ким им тогда немножко посочувствовала, но лишь немножко, потому как резкую вонь здешнего трубочного зелья тоже не жаловала.
Глава 3
ВХОД И ВЫХОД?
При свете пары факелов мы вновь шли к проклятой пещере — началу и концу всего. Я торопливо забивала в ноздри по горошинке ароматических шариков, миниатюрный кожаный мешочек с которыми обнаружила в сумочке на поясе Ким.
Капризница Симелия при внешнем изяществе облика обладала лошадиным здоровьем, но любила разыгрывать из себя томно-хрупкую деву, склонную к обморокам. Особенно в присутствии приглянувшегося кавалера, к которому так приятно плавно опуститься в объятия, чтобы как бы случайно насладиться ощущением крепости мужских рук. Поэтому крохотный мешочек с благовониями всегда был при верной горничной, готовой услужить принцессе, когда госпожа вдосталь натешится вниманием встревоженных поклонников. Впервые ценный запас пригодился по-настоящему!
Старательно пытаясь сосредоточиться на резком цветочном аромате вместо смертной вони, я вместе с щитовиками вступила под своды ритуальной пещеры. Стараясь даже случайно не смотреть в центр залы, занялись осмотром стен.
Отнорков, переходов, кабинок лифта, погребов, ниш, замаскированных дверей в камне не попадалось. Тут не было вообще ничего, кроме распространяющих амбре трупов и трех грубо вытесанных то ли лежаков, то ли алтарных плит, на которых прежде валялись наши тела. Чтобы взгляд не останавливался на комке тел, я буквально уперлась носом в стену и двинулась вдоль нее, пытаясь сосредоточиться на каждой трещинке, каждом выступе, каждой неровности. Смотреть именно туда и больше никуда. Да, тела погибших мне случалось видеть и раньше, но никогда в такой близости и в столь откровенно неприглядном виде. Становилось против воли страшновато и, да простят меня покойные бедолаги, очень неприятно.
Керт и Кирт в обследовании пещеры действовали схожим образом, пусть и подругой причине. И этот большей частью мануальный метод принес плоды. В итоге именно Керт мрачно проронил:
— Здесь обратный треугольник. Знак Ольрэна. Почти не виден, но под пальцами чувствуется. И камень в этом месте кажется на ощупь теплее.
Мы тут же бросили осмотр своих безнадежно пустых участков и сгруппировались у находки щитовика. Керт указывал на стену, где лишь очень внимательный глаз, целенаправленно ищущий нужный узор, был способен обнаружить картинку. Или тот, кто очень голоден, изнывает от безысходности и ищет любой возможный выход.
— Лирты, а пояснить для тех, кто не в теме? — потребовала я, потому как посмурневшие физиономии спутников мне не понравились категорически. Щитовики были похожи на людей, которые готовятся вынужденно спрыгнуть с обрыва, еще не зная, поймают ли их и удастся ли приземлиться на что-нибудь мягкое, но все равно настроены на прыжок, потому что камень утеса, на котором они застряли, плавится под ногами.
— Скорее всего, это лабиринт Ольрэна, лапуля. Именно им путешествовал сумасшедший Йорд, — кратко ответил Керт.
— Но ему-то уже давно все равно, безумнее, чем есть, не станет. А мы… — оборвал продолженное за напарника пояснение Кирт, тоже погружаясь в мрачное молчание.
— У-у-у! — Теперь в стане хмурых жертв божественного произвола прибыло. Я резко выдернула из памяти Кимеи все известное девчонке о путях ушедшего бога.
Если верить совсем дремучим легендам, весь Фальмир, как именовался этот мир, Ольрэн, покровитель шуток и метаморфоз, сотворил в качестве личной игровой площадки. Вроде как для своих забав бог и жрецов себе выбирал таких же, хм, чокнутых, и для них эти самые пути вроде широкополосных магистралей для избранных шизиков создавал. Другие боги, трудившиеся вместе с Ольрэном: Первоматерь, Первоотец, Дагонт и четыре бога-стихийника — считались более вменяемым контингентом. Якобы они не развлекались за чужой счет, а пеклись о людях.
Впрочем, думаю, здесь, как и на Земле, верно утверждение: историю пишет победитель. Поэтому кто из богов плох, кто хорош, чей вклад в общее дело был более весом и полезен, с высоты пролетевших веков не разобрать. Древняя история, ставшая обрывками легенд, слишком туманна. Особенного тумана добавляли последние столетия, прошедшие без непосредственного присутствия злополучного бога-изгоя.
Известно лишь, что у Ольрэна и прочих богов на местном Олимпе случился какой-то крупный конфликт, в результате которого и стал Ушедший Ушедшим. Его, самодура, то ли свергли, то ли прогнали, но не убили. Не смогли или не захотели — о том молчок.
Словом, ныне всем и каждому на Фальмире понятно, что древний ушедший бог — это истинная квинтэссенция безумия, и с ним лучше не связываться, даже лучше ничего о нем не знать и ни в какие дела, хоть краешком связанные, не лезть. По тем же легендам, простые смертные, рискнувшие пройти путями Ольрэна или утащенные туда на забаву его жрецами или адептами, пачками сходили с ума, седели или вовсе пропадали навсегда.
Что случалось чаще — рассказчики во мнениях расходились. Местный аналог холмов фей выдавал непрогнозируемый и непросчитываемый статистически результат. Единственным общим в тех байках был факт: на каждой двери, ведущей в лабиринт Ольрэна, имелся его культовый знак — два треугольника, обратный и прямой, заходящие друг на друга вершинами. Кто-то видел в схематичной картинке изображение песочных часов, кто-то — символ бесконечности, кто-то — скрещенные в безумной битве клинки. Не суть важно. Главное, мы отыскали дверку с меткой и теперь переминались у входа, одолеваемые извечным русским вопросом.
— Что делать? — озвучила я его, нарушая затянувшееся тягостное молчание, и сама же расписала альтернативы: — Варианта три: идем в лабиринт, будем дохнуть с голоду или жрать сырьем конину с собачатиной, пока мясо не стухло окончательно. Дров на готовку не найти.
