Тьма - Кук Глен Чарльз (книги без сокращений .txt) 📗
– Дерьмо! – тихонько выругался я по-таглиосски. Сколько бы языков я ни изучал, это слово представлялось мне самым важным и нужным. Да и звучало оно похоже почти на всех наречиях. Тай Дэй ни о чем меня не спросил. Он никогда ни о чем не спрашивал.
Позади меня растворилась дверь, и из своей комнаты появился Костоправ. На плече его что-то чернело. Надо полагать, ему приспичило встретиться с кем-нибудь из местных. Он считал, что вороны наводят на таглиосцев страх.
– Мне надо заняться своими делами, – сказал я Тай Дэю. – А ты ступай, скажи дядюшке Дою и своей матери, что мы отправляемся сегодня ночью. Так решил капитан.
– Тебе придется меня немного проводить. Самому мне ни за что не выбраться из этого громадного склепа.
Судя по тону, Тай Дэй говорил искренне.
Нюень бао не склонны обнаруживать свои чувства, но я не видел причины, по которой человек, выросший на тропическом болоте, должен чувствовать себя как дома внутри огромной груды камней. Особенно если учесть, что всякий раз, когда ему приходилось иметь дело с городами и зданиями, это оборачивалось неприятностью.
Я поспешно довел его до того места, откуда он мог добраться до выхода самостоятельно. Мне надо было попасть в конуру Костоправа, да поживее – до возвращения самого Старика и его пернатого приятеля. В настоящее время наши книги хранились именно там. И мы не хотели, чтобы об этом узнал кто-нибудь еще. Хотя Душелов должна была что-то заподозрить, если она узнала, что записи похищены оттуда, где прятала их она. Что за путаная интрига.
Я потрогал запястье, чтобы проверить, на месте ли веревочный браслетик. То был изготовленный Одноглазым амулет: он позволял мне не поддаваться воздействию сбивающих с толку чар, опутывающих помещение, где мы держали Копченого.
Еще не успев собрать бумаги – но успев приметить, что Костоправ выгнал ворон, закрыл окно и задернул занавеску, – я задумался о том, как лучше всего их спрятать.
Вскоре после нашего ухода Радиша непременно задумается о том, кто же теперь заботится о колдуне. И примется его искать. И у нее достанет упорства найти путь в ту комнату.
Хотя в последнее время Радиша не выказывала особого интереса к Копченому, на самом деле она никогда не оставляла мысли о том, чтобы вернуть его. И чем значительнее будут наши успехи в борьбе против Хозяина Теней, тем больше будет она нуждаться в его помощи.
Похоже, все, что бы мы ни затевали, было чревато неприятными последствиями.
8
Старик долго запрягает, но едет быстро, и уж ежели он решил двигаться, значит, так тому и быть. Когда я покинул дворец, на улице было темно, как в могиле. Он дожидался меня рядом с двумя огромными черными скакунами, приведенными Отрядом с севера. Выведенные в эпоху наибольшего могущества Госпожи с помощью магии, они не знали усталости и легко обгоняли любого обычного коня. К тому же и соображали не хуже некоторых остолопов из рода человеческого.
С высоты седла Костоправ с усмешкой поглядывал на моих спутников. Они не выглядели обескураженными таким поворотом событий, хотя я представить себе не мог, как им удастся за нами поспеть. Просто зла не хватает!
– Я с этим справлюсь… – пробурчал я на нюень бао, вручая Тай Дэю свои вещички и взбираясь на чудище, приведенное для меня Костоправом. Давненько я на нем не сиживал, но конь, похоже, меня помнил. Даже тряхнул головой и фыркнул в знак приветствия.
– …и ты тоже, дурашка здоровенная.
Я забрал у Тай Дэя свои манатки.
– Где знамя? – требовательно спросил Костоправ.
– В фургоне у Одноглазого. Дрема положил его туда, перед тем как…
– Вот те на! Тебе не следовало выпускать его из рук.
– Я подумывал о том, чтобы поручить эту должность Дреме.
Помимо всех прочих обязанностей, я числился отрядным Знаменосцем, что меня вовсе не радовало. А теперь, когда я заделался еще и летописцем, у меня появился прямой резон спихнуть это дело на кого-нибудь другого, благо Костоправ как-то раз и сам заикнулся на сей счет.
– Давай-ка сюда твое барахлишко, – сказал я Тай Дэю, как только пристроил сдою поклажу.
Когда бедолага смекнул, что я имею в виду, у него глазенки на лоб полезли.
– А вы, – промолвил я, обращаясь к дядюшке Дою и матушке Готе, – знай себе шагайте по Мощеной дороге. Главное, никуда не сворачивайте. Рано или поздно вы нагоните армию. Ежели кто вас остановит, покажите пропуска.
Пропуска представляли собой одно из диковинных нововведений Освободителя. Все больше и больше людей, в той или иной степени причастных к военным приготовлениям, получали писульки, где было указано, кто они такие и кто несет за них ответственность. Но, учитывая, что грамотеев в армии почти не было, затея эта представлялась совершенно бессмысленной. На первый взгляд. Но Старик никогда ничего не делает просто так. У него на все есть свои резоны, хотя уразуметь их зачастую не так-то легко. Увидев руку, протянутую мною Тай Дэю, чтобы помочь тому взобраться на лошадь, Костоправ понял, что я задумал, и уже готов был разразиться бранью, но я его опередил:
– Все будет в порядке. Не стоит горячиться из-за таких пустяков.
Тай Дэй, чья голова и в лучшие-то времена походила на обтянутый тонюсенькой кожицей череп, сейчас выглядел так, будто только что выслушал смертный приговор.
– Все будет хорошо. – На сей раз я обратился к Тай Дэю, поскольку только сейчас сообразил, что он отроду не ездил на коне. Нюень бао разводят водяных буйволов и изредка слонов. Это тягловые животные, а не верховые, и на спину им взбирались разве что детишки, да и то нечасто.
Тай Дэй не хотел забираться на эту зверюгу. Ох как не хотел. Он затравленно обернулся к дядюшке Дою, но тот промолчал. Деваться было некуда.
Замешательство Тай Дэя явно начинало потешать Костоправа. Приметив это, мой телохранитель поежился и наконец со вздохом протянул мне здоровую руку. Я потащил его вверх. Тай Дэй был жилист, крепок и весьма вынослив, но почти ничего не весил.
Конь одарил меня взглядом почти столь же неодобрительным, как и тот, что я получил от командира. Из того, что он был способен нести огромный вес, отнюдь не следовало, что ему нравилось, когда его нагружали.
– Кончишь ты наконец копаться? – буркнул Костоправ. – Поехали.
И мы поехали. Он рванул с места в карьер и с самого начала задал такой темп, словно его задница вовсе не колошматилась о седло. Железная она, что ли? Стоило мне чуток поотстать, как он принимался ворчать да браниться. А после того, как мы собрали кавалерийский эскорт, он разворчался еще пуще. Но ворчи не ворчи, армейские лошадки все едино не могли угнаться за нашими чудищами, так что ему то и дело приходилось останавливаться и поджидать, пока подтянется сопровождение. Обычно же он скакал далеко впереди, в сопровождении вороньей стаи. Птицы прилетали, улетали – и всякий раз, когда мне удавалось перекинуться с ним словечком, выяснялось, что он знает кучу важных вещей. Вроде того, где сейчас Нож, где наши войска, на каких направлениях противник препятствует нашему продвижению, а на каких нет. Ему было известно, что Могаба, дабы сдержать наш натиск, выслал на север кавалерию.
Это не могло не настораживать. Он знал то, чего не должен был знать, во всяком случае, не имея возможности блуждать с духом. А Одноглазый по-прежнему опережал нас. Он выказывал куда больше прыти, чем можно было от него ждать.
К концу первого дня настроение Костоправа улучшилось, и его потянуло на разговоры.
– Помнишь, как мы заявились сюда в первый раз? – спросил он, подъезжая к Годжийскому броду.
– Я помню ливень, грязищу и отчаяние. И тенеземцев, которым не терпелось всех нас прикончить.
– Те еще были деньки, Мурген.
– Ага. Мы были почитай что в самом аду. Во всяком случае, оказаться еще ближе к нему мне бы не хотелось.
Командир хмыкнул.
– Ну, коли так, ты должен благодарить меня за эту чудесную новую дорогу.
Таглиосцы называли ее Каменной или Мощеной дорогой. Когда мы проезжали здесь впервые, это еще была полоса непролазной грязи.
