Уснуть и только - Лампитт Дина (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Лицо это, казалось, было создано богами в минуту веселья. До смешного курносый нос, губы, которые даже во сне оставались растянутыми в улыбке, густые загнутые ресницы, черной щеточкой лежавшие на круглых белых щеках. И руки, одна из которых лежала поверх одеяла, – нелепые руки с широкими ладонями и короткими обрубленными пальцами, годившиеся на первый взгляд лишь для того, чтобы ковыряться в земле. Однако, несмотря на внешние недостатки, от спящего исходила атмосфера одухотворенности, явственно свидетельствующая, что это не простой крестьянин спит так мирно и безмятежно в присутствии примаса всей Англии.
Луна окончательно скрылась, и в темноте спящий, наконец, почувствовав присутствие архиепископа, вдруг заворочался и захныкал.
– Не бойся, Колин, – тихо успокоил его Страт форд. – Это я, Джон.
– Джон? Почему ты здесь? Веврэ сказал, что ты в Кентербери и я должен вести себя тихо.
– Веврэ? Он что, неласков с тобой, или плохо обращается?
– Нет, он любит меня. Он часто со мной играет, и танцует, когда я играю на гитаре.
Луна выглянула на минутку, спряталась, но тут же засияла вовсю. Освещенный ее серебряным светом, Колин сел в постели. Архиепископ взглянул на его трагикомическое лицо и улыбнулся. До сих пор он ни разу не задумывался о том, любит или ненавидит он своего слабоумного брата.
– Я привез для тебя кое-какие лакомства. Нет-нет, не вставай. Утром ты сможешь получить их.
Обрадованный Колин со смехом встал в кровати на колени и неожиданно поцеловал руку старшего брата.
– Ты так добр ко мне! – воскликнул он.
Стратфорд отвернулся к окну, на мгновение его лицо исказилось под влиянием нахлынувших чувств. Не было дня, чтобы он не мечтал о том, чтобы Колин заболел какой-нибудь неизлечимой болезнью и тем самым разрешил загадку своей жизни. Но в, то же время, каждый день его брат совершал что-нибудь трогательное, доброе и невинное, и даже мысль о его возможной смерти заставляла архиепископа терзаться чувством вины.
Ибо создавшаяся ситуация была неподвластна даже такому великому и могущественному человеку, как Джон Стратфорд. По каким-то неизвестным при чинам, а скорее всего просто потому, что в сорок лет их мать была уже слишком стара, чтобы рожать, умственные способности Колина навсегда остались на уровне восьмилетнего ребенка, хотя его тело было телом взрослого мужчины. В его младенчески чистой душе не было места для зла. Он не был по-настоящему сумасшедшим, но и не был вполне нормальным. Он был всего лишь очень простым, добрым и бесхитростным существом: маленький мальчик, заключенный в телесную оболочку тридцатилетнего мужчины.
Архиепископ опять повернулся к брагу.
– Ложись спать, Колин. Увидимся завтра утром, после того, как я помолюсь.
– Можно мне помолиться вместе с тобой?
– Нет. Ты не должен, как и всегда, никому показываться. То, что мы сейчас далеко и от Лондона, и от Кентербери, ничего не значит.
Губы Колина вдруг слегка задрожали:
– Я в чем-нибудь провинился, Джон? Ты сердишься?
Раздираемый противоречивыми чувствами, Страт форд положил руку на плечо брата.
– Я рассержусь, если ты тотчас же опять не уснешь. Веврэ приведет тебя ко мне, когда я не буду занят. – Архиепископ направился к двери, но вдруг обернулся: – Ты уверен, что он добр к тебе?
Колин, успевший зарыться в подушки, поспешно ответил.
– Да, вполне уверен. В общем-то, мне нравится здесь, в этом каменном дворце. Я надеюсь, мы останемся здесь надолго.
Ничего не ответив, архиепископ аккуратно прикрыл за собой дверь.
В трех милях от дворца архиепископа, в замке Шарден, в эту ночь не спал никто, кроме Пьера, объявившего, что ему до смерти надоела вся эта история. Наверху плакала Ориэль. И не просто тихо и благопристойно плакала, чего естественно было ожидать от девушки, обычно столь покорной и мягкой, но так отчаянно кричала и рыдала, что ее было слышно даже в зале. И такими жалобными и душераздирающими были ее рыдания, что слуги даже не осмелились занять свои обычные места вокруг очага, а попрятались, кто где, по углам.
Маргарет, с мятежным и предвещающим бурю выражением на своем некрасивом лице, сидела у огня в своей комнате и метала яростные взгляды на Роберта, который делал вид, будто не замечает их, всячески стараясь изобразить невозмутимость, и усердно строгал ножом кусок дерева. После показавшегося ей вечностью молчания Маргарет наконец не выдержала:
– Ну?
– Что ну? – отозвался Роберт, не поднимая на нее глаз.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Что ты решил?
Муж продолжал строгать брусок, как будто в этот момент не было ничего более важного. Маргарет, сердце которой было переполнено эмоциями, накалялась все больше. За несколько часов, прошедших с того момента, как Ориэль поставили в известность о предложении Джулианы, в душе Маргарет произошел переворот. В жизни ее дочери, которой она всегда втайне завидовала, впервые разыгрывалась трагедия. Всегда живая, прелестная Ориэль вдруг согнулась и смялась, как тряпичная кукла.
– О, пожалуйста, не надо! – кричала она, бросившись на колени и, как ребенок, цепляясь за юбку матери. – Он такой мерзкий, такой отвратительный! Лучше умереть, чем стать его женой! О, спаси меня, мамочка, пожалуйста!
– Но он утверждает, что влюблен в тебя, – резко оборвал ее Роберт.
– Нет! – в голосе Ориэль зазвучали истерические – нотки. – Он не любит меня. Он даже никогда не смотрел в мою сторону. Да что там, он любит Пьера гораздо больше, чем меня.
Что-то в этом замечании насторожило Маргарет. Глядя на лицо дочери, красное и распухшее от плача, она впервые пожалела ее. Чувство сострадания еще больше углубилось, когда она обняла Ориэль и прижала к себе, вдруг ощутив, что любит ее, пожалуй, не меньше, чем Хэмона. Означало ли это, что Ориэль нужно было быть уродливой, чтобы заслужить привязанность матери? Однако Маргарет не стала задумываться над этим, искренне радуясь тому, что наконец избавилась от разъедавшей ее сердце зависти. Она твердо решила, что нельзя принуждать Ориэль к замужеству против ее воли. Выпятив нижнюю губу, с выражением непреклонной решимости, Маргарет не сводила с Роберта ледяного взгляда.
– В конце концов, что ты мне ответишь? – не отступала она.
Муж поднял голову, хотя руки его механически продолжали стругать дерево.
– Это очень хорошее предложение, – наконец выдавил он.
– И это все, что ты можешь сказать? – вышла из себя Маргарет.
– Маргарет… – предостерегающе произнес Роберт, но ее уже невозможно было удержать.
– Ты откровенно презираешь Джулиану, и я знаю об этом не хуже тебя. И тем не менее ты собираешься продать ей единственную дочь! Да, я сказала ПРОДАТЬ! Потому что, если бы не деньги, ты никогда бы и мысли не допустил о том, чтобы Шардены могли породниться с Молешалями!
Теперь и Роберт выглядел не менее разъяренным, чем жена.
– Маргарет, ты слишком далеко заходишь!
– Ничего подобного! Роберт, ведь ты же видел девочку. Она обезумела от горя. Принуждать ее к этому браку – просто чудовищно. – Немного успокоившись, Маргарет продолжала: – Вспомни, Роберт, твой отец позволил тебе выбрать самому. Смягчи же и ты свое сердце.
– Мой отец предоставил мне выбрать одну из двух: тебя или Анну де Уинтер. Поскольку ваше приданое было одинаковым, ему было все равно. Вот и все, что было мне дозволено.
К глазам Маргарет подступили непрошеные слезы.
– Какие ужасные вещи ты говоришь. А я-то всегда верила, что ты выбрал меня, потому что я тебе нравилась.
Роберт выглядел раскаивающимся:
– Ну, конечно, нравилась. Я только сказал, что мне вовсе не было позволено выбирать по своему усмотрению. – Проговорив это, он сразу же понял, что еще больше все испортил, и попытался исправить положение: – Маргарет, ну не смотри же на меня так. Ты знаешь, что я выбрал тебя из-за твоего изящества и элегантности. Да рядом с тобой Анна де Уинтер казалась просто стогом сена! – Опустившись на колени рядом с женой, Роберт поцеловал ее в кончик носа.
