Дракон и Джинн - Диксон Гордон Руперт (читать хорошую книгу .txt) 📗

– Тоннер де Бодри, – ответил сэр Джон.

– Пожалуйста, сюда, если ты позволишь, Тоннер де Бодри. – Теолаф обратился к боевому коню со всей учтивостью, которой тот безусловно заслуживал, уводя его в сторону.

Сэр Джон повернулся к Джиму с Энджи, и все трое отправились к входу в большой зал.

Основательно продрогший Джим чуть было не ускорил шаг, но вовремя спохватился – этикет требовал идти к входной двери не спеша.

– Я останусь только на ночь, – сказал сэр Джон. – У меня много дел на западе. По пути к вам я заезжал в замок Малверн, где надеялся застать сэра Брайена, чтобы не делать крюк, – замок Смит был мне не по пути. Я хотел передать сэру Брайену личное поздравление его величества по случаю победы в рождественском турнире у графа Сомерсетского. Его величество просто очарован рассказом о турнире Ричарда де Бисби, епископа Бата и Уэльса. Но сэра Брайена я, к сожалению, не застал, он уехал в Святую Землю. Меня приютила на одну ночь Геронда де Шане. Но раз уж я здесь, то должен сказать, что был просто поражен, как графский тролль, не без твоего вмешательства, конечно, обошелся с пятью моими дюжими рыцарями. Воистину, это выдающийся тролль – как габаритами, так и, я бы сказал, осанкой.

– Что верно, то верно, – согласился Джим. – Но я не видел тебя на трибуне. Я искал тебя в окружении графа.

Джим осекся, чуть не прикусив язык, но, как известно, слово-то не воробей. По своему положению и рангу сэр Джон должен был сидеть в непосредственной близости от графа, но его там не было.

– Ах, это... – непринужденно сказал сэр Джон. – Я сидел несколькими рядами ниже со своим старым другом, товарищем по оружию. Но я ничего не пропустил. – Он повернулся к Энджи:

– И был воистину восхищен тем представлением, которое дала нам в последний вечер миледи.

– Благодарю, – ответила Энджи. – Я получила не меньшее удовольствие от его постановки.

Продолжая беседовать, они вошли в зал, где было все-таки теплее, чем во дворе. Казалось, сэр Джон не торопится сообщать о цели своего визита. Возможно, плохие новости, подумал Джим. Скорее всего, какие-то препоны в деле об опеке над Робертом Фалоном, и сэр Джон, проявляя деликатность, хочет начать свой рассказ позже, возможно, после обеда.

Но Джим ошибся. Едва все разместились за высоким столом и начали легкую беседу, попивая вино и отправляя в рот ореоли – маленькие пышки, выпеченные в самой разнообразной форме, только с фруктовой начинкой и без дырки посередине, – как к столу приблизился оруженосец сэра Джона и остановился, терпеливо дожидаясь, когда его господин обратит на него внимание.

– А, принес, – сказал сэр Джон. – Я вижу, пакет не пострадал. Давай его сюда.

Оруженосец передал ему пакет, оказавшийся сложенным вдвое листом пергамента со сшитыми краями.

– Можешь идти, – отпустил оруженосца сэр Джон и повернулся к Джиму с Энджи:

– Думаю, не стоит слишком тянуть с развязкой. Чувствую, вам не терпится узнать, что заключено в этом пакете. Поэтому... – И сэр Джон передал пакет сидящему рядом с ним Джиму.

Джим едва преодолел желание переадресовать пакет Энджи, к которой тот имел большее отношение, если только догадка Джима о его содержимом верна. Но этикет требовал, чтобы пакет принял именно Джим, являющийся ответственным получателем.

Джим вынул из ножен нож и разрезал стежок, скреплявший края пергамента, который развернулся в единый лист с висевшей на нем снизу, как подвеска на шее человека, массивной печатью, оттиснутой на клочке пергамента и державшейся на двух пропущенных через прорези листа лентах.

Джим пробежал текст глазами.

Он был написан на средневековой латыни и исполнен писцом в стиле времени. По всему тексту красовались многочисленные витиеватые завитушки, а верхние выносные элементы букв были удлинены и выписаны с нажимом, так что казалось, слова несут на себе пики.

Джим приступил к чтению, почти не испытывая затруднений.

По мере чтения латинский текст неожиданно начал затуманиваться и превращаться в английский. Это было проявление той самой вездесущей магии, которую Джим мечтал освоить еще со времен, когда всерьез решил овладеть способностью трансформировать в современный английский язык, понятный ему и Энджи, не только по возможности наибольшее число незнакомых ему языков, каким для него был, например, французский, но и их многочисленные диалекты, и даже языки волков, морских дьяволов и других земных тварей.

По-английски текст звучал так: Эдвард, Божьей Милостью король Англии и Франции, лорд Ирландии, приветствует всех своих подданных, заинтересованных в исходе настоящего дела. Что касается Роберта Фалона, сына Ральфа Фалона, барона Чина, ныне усопшего, и опеки над означенным Робертом Фалоном до достижения им...

Джим пробежал глазами страницу. Это было как раз то, на что они с Энджи так надеялись. Опека возлагалась на него. В конце листа красовалась замеченная им еще раньше королевская печать. Не говоря ни слова, Джим передал пергамент Энджи. Ее глаза были полны слез.

– Надо это отметить, – сказал Джим. Он повернулся к сэру Джону:

– Не знаю, как благодарить тебя, сэр Джон. Мы рассчитывали получить ответ, в лучшем случае, через несколько месяцев. Я прекрасно понимал, что на него могут уйти и годы.

– Иногда случаются чудеса, – сказал сэр Джон. – Придворные сочли, что будет лучше, если его величество убедится в безопасности Роберта Фалона как можно быстрее, а это позволило избежать обычных формальностей. Вы должны быть благодарны еще и епископу Бата и Уэльса, Ричарду де Бисби. Он посетил двор, и его уверения в вашей полной благонадежности произвели на короля должное впечатление, да хранит его Господь.

– Аминь, – смиренно проговорили Джим с Энджи.

Джим даже закашлялся, чтобы скрыть смущение. Последние слова сэр Джон произнес с совершенно бесстрастным видом, и Джим представил себе, как епископ, приняв осанистую позу, своим сочным голосом убеждает короля принять нужное решение, в то время как единственное желание того – вообще не принимать никаких государственных решений.

– Ты не против небольшого торжества, ведь тебе утром снова в дорогу? – спросил Джим сэра Джона.

– Если небольшого, то, конечно же, нет, – согласился сэр Джон.

Лучшие блюда и лучшие вина украсили стол в большом зале. Известие, привезенное сэром Джоном, чудеснейшим образом распространилось по всему замку, и скоро радостная весть стала известна всем, вплоть до последнего слуги, так что каждый ходил с видом именинника, будто опека над Робертом Фалоном была возложена не на одного Джима, а на всех без исключения обитателей замка.

Праздничное настроение не покидало всех до утра, а утром Джим и Энджи еще долго махали вслед сэру Джону Чендосу и его людям, отправившимся в дальнейший путь.

Праздник кончился, и, медленно пересекая двор и так же медленно поднимаясь по лестнице к себе в комнату, Джим и Энджи вдруг почувствовали, что вместе с праздником исчезает и ощущение той приподнятости, которая вселилась в них с появлением сэра Джона. Оба не проронили ни слова, пока не оказались в комнате, и уже там, еще немного помолчав и глядя не на Джима, а куда-то в окно, Энджи решилась заговорить первой.

– Ну что ж, – тихо сказала она, – теперь ты можешь ехать.

– Ехать? – вопросительно произнес Джим. Он, кажется, понял, о чем идет речь, но что он мог ответить Энджи...

– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, – сказала Энджи. Она повернулась к Джиму. – В Пальмиру, куда уехал Брайен. Я думаю, он уже там. Теперь ты можешь присоединиться к нему.

– Да нет, что ты! – все еще не соглашался Джим.

– Знаешь, – продолжала Энджи тем же тихим голосом, – недавно я подумала, что бы чувствовала я, окажись на месте Геронды, если бы ты отправился на поиски моего отца один, без Брайена.

– Это совсем не то же самое, – сказал Джим. – Теперь, когда мы обрели Роберта Фалона, мы стали настоящей семьей. Кроме того, – Джим попытался вызвать у Энджи улыбку, – я удивлен, даже крайне, что ты не отпустила бы меня на прогулку одного, без Брайена.