Возмездие (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Мессир Ланди просил меня в последний раз прочесать болота, я поднял двадцать человек, мы были везде, куда могла ступить нога, но ничего не нашли, мессир Элиджео. Я вернулся только на рассвете.
Арминелли важно кивнул.
— Хорошо, что вы не отказали мессиру Одантонио, он так несчастен, — Элиджео приложил к сухим глазам платок. — Бедный Микеле, просто не могу прийти в себя.
Баркальи задумчиво потёр указательным пальцем нос, потом странно, точно от боли, поморщился и осторожно наклонясь к мессиру Арминелли, негромко спросил:
— Но скажите, мессир Элиджео, вам не… — он замялся ненадолго, но всё же продолжил, — вам не показалось всё это…странным? — голос его дрогнул.
— Что именно? — В вопросе Арминелли звучало недоумение.
Баркальи снова точно поперхнулся, однако выговорил:
— Всё, что произошло со Страстной недели. Антонио Турамини, Джулио Миньявелли, Микеле Ланди — один за другим. Необъяснимо так, загадочно всё.
Мессир Элиджео пожал плечами. Его подслеповатые глаза смотрели в пол.
— Вы об этих несчастьях? Да, немного странно, конечно, но такова жизнь, Филиппо, причудливое смешение странностей, непредсказуемое, как сочетание выбрасываемых костей, — мессир Элиджео развёл руками. Альбино понял, что он не сильно взволнован происходящим и, несмотря на проговариваемые слова сочувствия несчастным погибшим и их отцам, вовсе ничего не чувствует.
Философские пассажи мессира Арминелли ничуть не успокоили Баркальи. Он нервно теребил в руке тонкие перчатки.
— Тут мало случайностей, скорее — непонятно. Тонио Турамини. Он умел обращаться с лошадьми, на палио ездил без седла, и вдруг такое. Да и его Пантегана, это же была самая спокойная и старая кобыла в конюшне, ей шестнадцать лет! И вдруг — понесла. А Джулио Миньявелли? — голос Филиппо зазвенел. — Оступился на лестнице на своей вилле. Но что он делал там в полночь? Он туда и не собирался. А Микеле Ланди? Охотник он был заядлый, признаю, и охоту утиную любил до страсти, но чтобы он один, без слуг, пошёл на это чёртово болото? Да ещё после дождя! Никогда не поверю.
Он не убедил библиотекаря. Мессир Элиджео снова пожал плечами.
— Полно, Филипетто, вы несёте вздор. Случись это в разные годы, что в этом было бы странного? Удивляет только то, что выпало всё одно за другим, не будь этого, кто и о чём подумал бы? И опять же, что тут заподозришь? Преступный умысел? Но это глупость. — Он пренебрежительно пожал плечами. — Вот если бы отравили или прирезали их отцов — Теренцио Турамини, Козимо Миньявелли или Одантонио Ланди — тут и говорить бы нечего было, да, это многим родственничкам на руку. Но кому нужны их сыновья? У Теренцио есть младший сын Винченцо и две дочери, но Ченцо — совсем ещё щенок, пятнадцать всего. Ему, спору нет, старшего братца на тот свет отправить — прямая выгода, да только ума у юнца для такого дела ещё маловато. У Козимо и Одантонио сыновей больше нет, у Козимо, правда, дочь имеется. Но думать, что девка братца со ступенек столкнула — это нелепость, в нём весу-то было, как в справном бычке, охранник ведь, спина что твоя дверь… Что до Микеле, так в болотистые места только забреди: голова кругом идёт и сам кружить начинаешь. Да и пьян он, говорят, был до положения риз.
— Всё так, да только подозрительно.
Мессир Арминелли едва не сплюнул на пол.
— Да что подозрительного-то? — взвился он и вдруг напрягся, понизив голос. — Или ты, что, подозреваешь кого? Не видел ли чего?
Баркальи тяжело сглотнул и медленно покачал головой.
— Нет, я думал, но…нет. Не мелькал никто рядом, да и, Господи, кто бы с ними справился?
Библиотекарь утомлённо вздохнул.
— Разумеется, это дьяволом быть надо, чтобы такое устроить. Парни все были здоровенные, других, впрочем, в охрану и не берут. Да и с чего именно этих молодых наследников убийца бы выбрал?
— Ну… не знаю.
— А не знаешь, так и болтать нечего. Иди, работай.
Альбино склонился над рукописью, незаметно переведя дыхание. Он не хотел, чтобы Арминелли познакомил его с Филиппо Баркальи, однако вовсе не потому, что боялся этой встречи, просто не был уверен, что сумеет сохранить хладнокровие, пожимая руку негодяю, предавшему его братьев.
Но Арминелли и Баркальи ушли в студиоло, кабинет мессира Элиджео, и шаги их затихли.
Из того, что он услышал, Альбино понял, что у Филиппо Баркальи возникли подозрения в отношении произошедших в последнее время несчастных случаев, о которых ему рассказал Фантони. Но тут Альбино был склонен согласиться с Арминелли: что за необходимость убивать молодых богатых аристократов?
Сам же Баркальи показался ему человеком подлинно двоящимся, неверным и нетвёрдым. Что заставило его предать доверившихся ему Томазо и Маттео? Можно простить предателя, если им руководило желание спасти себе жизнь, но разве ему угрожала опасность? Альбино покачал головой. Причины предательства чаще иные: нежелание усложнять себе жизнь, выгода, чёрный цинизм и азарт двойного лазутчика. Или всё же — это была простая трусость? Филиппо Баркальи не показался Альбино смельчаком, голос его дрожал, когда он говорил о погибших. Бедняга, вздохнул Альбино. Как он живёт, как спит ночами? Мучает ли его совесть за содеянное?
Альбино не завидовал этому человеку. Страшные силы разрушения ввинчиваются, подобно смерчу, в душу предавшего, они высверливают дыру в живой душе, образуя водоворот, через который из души иуды утекает жизнь. Измена разрушает достоинство человека, она, как чёрное клеймо, врезается в душу навсегда. Кто-то из предавших пытается оправдать содеянное, кто-то страшится надвигающегося возмездия, кто-то старается всё забыть, не обременяя себя ни чувствами, ни размышлениями. Баркальи, похоже, был из последних. Но почему он столь явно взволнован своими подозрениями, почему так испуган? Ему-то что за дело до этих мертвецов?
Арминелли вернулся один, Альбино торопливо подал ему перевод, рассказал о некоторых иных возможностях толкования кое-каких слов и с облегчением увидел на лице мессира Элиджео улыбку одобрения. Они условились, что завтра Альбино придёт к одиннадцати часам и сделает перевод одной рукописи из недавно приобретённого мессиром Пандольфо собрания.
Альбино откланялся. Он решил зайти поесть на небольшой постоялый двор, который мельком видел, проходя мимо, ибо порядком проголодался, а постоянно обременять свою хозяйку заботой о себе не хотел. Однако у трактира замедлил шаг и в рассеянности присел на лавчонку у какого-то дома, в узком дворе которого резвились дети, играя в прятки.
Какая-то непроизнесённая мысль, не выговариваемая, спутанная, испуганная, как летучая мышь на чердаке, судорожно металась в его голове и искала выхода. Монах чувствовал, что не постигает чего-то важного, что несколько раз прошло рядом, было перед глазами, хотело быть замеченным и осмысленным, но — улетучилось. Перед глазами Альбино плясал тарантеллу Франческо Фантони, потом отрицательно качал головой мессир Арминелли, делился страхами Камилло Тонди, его приветствовал Пандольфо Петруччи, в зал входил епископ с иконописными глазами, потом произносил напыщенную речь Марескотти, о своих подозрениях говорил испуганный Баркальи. Этот дрожащий голос, душевный трепет и волнение…
Глупец! Альбино вскочил и, распугав купающихся в маленьком фонтане неподалёку сизых голубей, побежал вниз по улице Бернардини мимо университета — к Палаццо Пикколомини. До него было рукой подать, и монах, не успев отдышаться, торопливо постучался в дубовые двери, задыхаясь, спросил Камилло Тонди и, узнав, что он в библиотеке, стремительно ринулся вверх по лестнице.
Его взволнованный вид и сбившееся дыхание удивили толстяка, кормившего рыбой своего кота и не ожидавшего визитёров. На столе валялись таволетте, деревянные обложки документации городского совета.
— Мессир Камилло! — в голосе Альбино звенела мольба, — я друг вашего друга. Доверьтесь мне. Помогите!
Тонди изумлённо замер, подняв на него испуганные глаза.
— Вы сказали, что в курсе всего, что происходит в городе. Около года тому назад люди Марескотти украли девицу, Джиневру Буонаромеи. Вы помните об этом?
